Тихие сказки
Шрифт:
Вот это единственное, что я могу сказать. Ничего другого не придумаешь, сколько ни думай.
Только тот, кто готов на жертву, узнает, что такое вечная любовь. А тот, кто знает, что такое вечная любовь, обязательно готов на жертву.
С этим он и пришел на то самое место, где вчера разговаривал с усатым Советником Правителя.
— Ну что, как ты провел ночь? — спросил его зеленоглазый.
— Как я провел ночь? О, если бы вы знали!
— И ты принес мне ответ?
— Да, конечно, единственный, который только может быть на свете.
—
— Понимаете, мы не какие-то особенные, мы не самые главные. Есть что-то гораздо больше и главнее нас.
— Что?!! — Это раздался голос Правителя, в котором был даже не столько гнев, сколько безграничное удивление. — Больше и главнее нас?!
— Я говорила, я говорила, что Советник наш слишком много им позволяет…
Это сказала Первая леди государства. Не будем уточнять ее другого имени.
— Мои благородные господа — обернулся к ним Советник, — я призываю вас к спокойствию. Наш диалог не кончен. Доверьтесь мне.
— Итак, Том, ты утверждаешь, что есть нечто большее, чем даже ОНИ, — он показал на своих господ.
— Безусловно. Больше, чем все мы. И мы должны быть готовы на жертву ради Этого Огромного.
Правитель и Первая леди о чем-то заспорили с Советником. Но тот, склонившись в низком поклоне, проговорил: «Никаких крайних мер! Никаких эксцессов, Ваши несравненные благородия! В наше время в этих мерах нет ни малейшей нужды. Предоставим ему полную свободу проповедовать.» И, склонившись к уху Правителя, совсем тихо добавил: «Посмотрим, кто его послушает! Хе! Хе! Будьте совершенно спокойны.»
Потом он сказал Тому:
— Ты живешь в свободной стране и говори, что хочешь. Если тебе удастся убедить народ — ты победил и мы заговорим на твоем языке. Ну а если нет, тебе придется заговорить на нашем.
— Хорошо, — ответил Том и повернулся к белому пушистому Медвежонку — своему давнему другу:
— Ты слышал то, что я говорил?
— Слышал, Том.
— Ты понял меня?
— Ну как не понять, Том, но… Выходит, что я должен пожертвовать своей белой пушистой шкуркой ради… Ради чего, Том?
— Мишка, так ты же сказал, что понял?
— Не знаю, Том, не знаю. Ты… какой-то жестокий сегодня.
— Я — жестокий?! Мишка!
— Он совершенно прав — пропела великолепная Пава с огромным синезолотистым хвостом. — Ты считаешь, что есть что-то прекраснее моего оперения?
— О, да! Я видел нечто куда более прекрасное! А кто дал тебе это оперение? Ты хоть раз подумала, что должна Ему что-нибудь дать?
— Не знаю, не знаю. Но скидывать этот наряд и оставаться общипанной курицей я не согласна. О нет, не согласна!
— Том, мне очень жаль тебя. Я тебя понимаю, но я еще не готова на жертву — это сказала маленькая изящная Лань с золотым колокольчиком на шее. — Спроси кого-нибудь еще…
Том спросил Собаку, но она залаяла и огрызнулась. Он спросил почти все население уютных домиков с разноцветными окошками. Спрашивал гномов, людей, птиц и зверей. И то, что было для него таким ясным, абсолютно
Он бы отчаялся, если бы мог отчаяться. Но после того, что он видел и слышал прошлой ночью, отчаяться он не мог. Он только очень загрустил.
— Так, значит, я один? Совсем один?
— А я? — тихо сказал Помпончик.
У Тома потеплело на сердце, но он проговорил: — Ты — это все равно, что я сам, а остальные…
— А я? — сказал Белый Заяц.
— А я? — вставил Гном-виолончелист.
— А еще есть я — сказал маленький Золотой Олень. — Знаете, отчего я золотой? Я бегу за солнечным лучом, ни на миг не отстаю от него. Он меня и вызолотил. Том, я и за тобой побегу куда угодно, хоть на край света и за край!
— Родные мои, — тихо сказал Том, — мы все — Ее друзья.
Ну конечно, мы все — опора друг друга, и у нас есть Она. Но нас так мало! А их — целый мир…
Тогда заговорила Она:
— Да, Том, нас очень мало. Но еще неизвестно, кто сильнее, мы или они. У нас ведь есть ключик, который выведет нас из безвыходности. А у них его нет.
— Какой ключик? — спросил Том.
— Невидимый. Если бы он был виден, он был бы похож на обыкновенный скрипичный ключ. Но он невидим, потому что он внутри нас.
— Что? Что? — послышались отдаленные голоса. — Они говорят о каком-то тайном ключе. Советник, ты проследил?
— Советник, ты в курсе?
— Советник! Ты принял меры?
Советник бегал от одного к другому, вертел хвостом, взмахи-вал шляпой, проделывал почти акробатические трюки и бормотал про себя: «Фигаро здесь, Фигаро там, Фигаро к вашим услугам…» Потом он остановился перед Правителем и сказал, переводя дух:
— Как вы можете беспокоиться, Ваше огненосное благородие? О какой такой безвыходности они говорят? Безвыходность в вашем царстве? Да это просто клевета! Они упорствуют и продолжают говорить на своем языке. А между тем, у нас правовое государство. Мы предоставили Тому равные шансы на выборах. Народ выбрал нас. Скоро это будет закреплено в конституции. Только распорядитесь, пожалуйста, дать больше света. Хотя мои глаза отлично видят в темноте, для церемониала подписания бумаг необходим свет.
— Действительно, что это за полутьма в президентском дворце? — недоуменно спросила Первая леди.
— Какая там полутьма! Полная тьма. Это что такое?! — прогремел Правитель.
В зал вбежали быстрые мышки со свечками в лапках. Но свечки мгновенно гасли одна за другой. В зале нельзя было различить ни зги.
— Раскрыть окна! — воскликнула Первая леди. Но за окнами тьма оказалась такой же густой, как и во дворце.
— Что это такое?! Ведь никто не предсказывал солнечного затмения! И, наконец, почему гаснут свечи?! Что все это означает?! — Правитель неистовствовал. Подчиненные молчали. Вдруг стал доноситься гул с улиц: «Правитель, что происходит? Правитель, — света!» Гул становился все сильнее и сильнее. Стали раздаваться голоса: