Тихий человек
Шрифт:
– Ну что, теперь поехали в гости к Кирчнеру, – сказал Уинтер. – Где он живет?
– В Маунт-Плезант.
– Сколько туда ехать?
– Должны доехать за двадцать пять минут.
Эрик Кирчнер больше не жил в доме, где была убита его жена. После трагедии он не провел в доме ни одной минуты, а сразу же снял маленькую квартиру на 7-й авеню. Когда-то этот район был неблагополучным, но сейчас дела здесь шли в гору. Удачное расположение и общий рост цен на недвижимость способствовали облагораживанию местности. Квартира Кирчнера была в старом и неухоженном доме, который, судя по всему, изо
Дорога заняла полчаса – на пять минут дольше, чем предполагала Андертон. По пути была небольшая авария, и пришлось поехать в объезд. Это было не так важно, поскольку Кирчнера дома все равно не оказалось. Андертон постучала дважды, на всякий случай. Ответа не было. Она достала телефон, нашла в списке контактов номер Кирчнера и дотронулась до экрана, чтобы сделать вызов.
– Давно с ним не разговаривала. Надеюсь, он не поменял номер.
Уинтер приблизил ухо к телефону, чтобы слышать разговор. Трубку сняли после третьего гудка. Голос на том конце принадлежал мужчине, но он был настолько тихим, что расслышать слова было невозможно. Разговор был короткий. Андертон повесила трубку и убрала телефон.
– Кирчнер едет с работы. Будет здесь примерно через пятнадцать минут.
– Он не очень рад был вас слышать, да?
– Можно сказать и так. Он изо всех сил старается забыть о происшедшем, а тут звоню я и снова окунаю его головой в прошлое.
– Даже если бы вы не позвонили, ничего бы не изменилось. Завтра пятое. Он только об убийстве жены и сможет думать.
– Наверное.
– Предлагаю подождать в машине. Там как-то поуютнее.
Уинтер направился к лестнице. Андертон помедлила несколько мгновений и пошла за ним. «Мерседес» был припаркован в пятидесяти метрах от входа в подъезд. Квартира была прямо перед ними. Кирчнер никак не сможет пробраться внутрь незамеченным. Они сели в машину.
– Нам бы сюда еще кофе и коробку с пончиками – и получится образцовая картинка полицейской слежки, – сказал Уинтер. – Кстати говоря, очень хочется есть. Как только закончим, мне нужно найти еду.
– Не помню, когда я в последний раз выезжала на слежку. Годы или даже десятилетия назад. – Андертон замолчала и покачала головой. – Ужас, как летит время.
– Я вас понимаю.
– Нет, не понимаете, – засмеялась Андертон. – Вы еще ребенок. Лучшие годы жизни еще впереди.
– Бросьте, не такая уж вы старая, а я не так молод.
– Мне пятьдесят три года, и поверьте, бывают дни, когда я чувствую на себе тяжесть каждого из них.
– Пятьдесят – это новые сорок, – сказал Уинтер.
– Легко говорить, когда вам лишь немного за тридцать.
Они замолчали, и установилась комфортная тишина. Секунды текли. Уинтер смотрел в окно на многоквартирный дом.
Ждать Кирчнера. Убивать время. Все как на слежке.
– Вы ведь скучаете по работе в полиции, да?
– Каждый день. Это то, ради чего я живу. Знаю, звучит громко, но это правда. В работе была вся моя жизнь, которую взяли и отняли. Наверное, поэтому я сейчас здесь. Не могу отпустить и забыть.
– Да и зачем?
– Один раз я была замужем, но мне не понравилось, – начала рассказывать Андертон, повернувшись к Уинтеру. – Мой муж был хорошим человеком, но, в конце концов, и он не выдержал. У меня в жизни
– И оно того стоило?
– Когда-то я верила, что да. Сейчас я уже не так уверена.
Андертон снова стала смотреть в окно, а Уинтер взглянул на часы. Если Кирчнер нигде не задержится, ждать оставалось десять минут.
– Чарльз Линдберг, – высказал Уинтер вслух обрывок своих мыслей.
– Он имеет какое-то отношение к 5 августа?
– Не к завтрашнему.
– Хорошо, спрошу в лоб. При чем здесь Линдберг?
– Маленький сын Линдберга был похищен 1 марта 1932 года. Тело мальчика нашли через несколько месяцев недалеко от дома Линдбергов в Нью-Джерси. Похитители случайно убили ребенка и выкинули тело. При этом, желая получить выкуп, врали, что он жив.
– Не понимаю, – нахмурилась Андертон. – Объясните, как похищение чуть ли не столетней давности может иметь отношение к происходящему сейчас?
– Общее у них то, что это самое крупное нераскрытое преступление XX века.
– Если я правильно помню, – еще сильнее нахмурилась Андертон, – полиция поймала похитителя.
– Но того ли человека они поймали?
– Вы сомневаетесь?
– Бруно Ричард Хауптман был обвинен в похищении и убийстве Чарльза Линдберга-младшего 13 февраля 1935 года. Был казнен на электрическом стуле в государственной тюрьме города Трентона, штат Нью-Джерси, 3 апреля 1936 года. Его последние слова были: «Ich bin absolute unschuldig an den Verbrechen, die man mir zur Last legt». Что значит: «Я совершенно не виновен в совершении преступления, в котором меня обвиняют».
– Нужно ли мне напомнить вам о том, что наши тюрьмы переполнены исключительно невиновными людьми?
– А мне нужно ли напомнить вам о том, что ошибки в правосудии иногда случаются?
– Да, это так, но я по-прежнему не понимаю, как это связано с нашим случаем.
– Чарльз Линдберг был одной из самых влиятельных фигур того времени. Также он был помешан на контроле. C самого начала он указывал следствию, в каком направлении им работать. Если бы он не лез не в свое дело и дал возможность полиции и ФБР завершить расследование, я уверен, что похитителей бы нашли.
– И вы думаете, что Собек делает то же самое.
Уинтер кивнул.
– Если вы теряете контроль над следствием, его практически невозможно вернуть. Мы ведем это расследование. Собек в лучшем случае должен сидеть на заднем сиденье. Он имеет право на свое мнение, которое мы имеем право проигнорировать. И нам с самого начала нужно было дать это понять. Поэтому я был с ним достаточно жесток сегодня.
Андертон на какое-то время задумалась над услышанным.
– Знаете, – сказала она, – я легко могу себе представить, что Собек может убить. Поэтому я столько времени и сил потратила на него в самом начале расследования. Он выглядел очень виноватым и подходил под параметры. А вы и без меня знаете, что большинство убийств совершается знакомыми жертвы.