Тихий Дон Кихот
Шрифт:
— Пока ты это говорил, я не почувствовала в тебе глупости и вялости, — перебила его Аня. — Или ты уже вышел на кровавый след? А может твой кровавый след — это я?.. Если бы знала, что православный монастырь на тебя так подействует, никогда бы тебя туда не потащила. В прошлом году после синтоистского или буддистского ты был гораздо бодрее. Я-то думала немного отогреть твою оперативно-следственную душу, а ты уж совсем раскис. Чего доброго возьмешь котомку, посох и пойдешь по святой Руси.
— Интересно, а почему бы современным странникам ни перемещаться по земле на автотранспорте? Святых мест можно посетить больше, и ночевать гораздо комфортнее. На бензин можно собирать милостыней. Вот православные священники освящают избирательные округа на самолетах, опыляют местность святой водой с «кукурузника»…
Они уже ехали по грунтовой дороге, стараясь не спешить, чтобы не догнать машину дорожной службы. Но за поворотом вместо одинокого трактора они увидели нервную вереницу автомобилей. Оказывается, они остановились в каких-то пятистах метрах от шоссе.
— На наших дорогах ничего святого давно не водится, — сказала Аня, радуясь, что муж перешел на шутливый тон, пусть даже насчет святых странников и священников. — Где наши гаишники подежурили, там уже Христа не встретишь.
— Я недавно сказал Акулине что-то похожее, — ответил Михаил, выруливая на шоссе, но в этот момент позади серого «жигуленка» на трассе мелькнул полосатый жезл.
— Про волка речь, а он навстречь, — вспомнил Корнилов одну из любимых поговорок друга и напарника Санчука.
— Добрый…стрш…птр…пс…жбы Орешкин, — представился старшина ГИБДД. — Попрошу предъявить документы.
Было похоже, что «добрый Орешкин» только-только отсмеялся, еще не восстановил дыхание и не смахнул слезу. Щеки его горели запретительным сигналом светофора, видимо, от мороза. Маловероятно, что от стыда. С видимым удовольствием он приступил к неторопливому чтению документов.
— Покажи ты ему удостоверение, — толкнула Аня мужа локтем, но тот изображал в зеркале человека с плаката сталинских времен о молчании и бдительности.
— Вы белому генералу случайно не родственник? — дружелюбно поинтересовался «добрый Орешкин».
— А у вас тут какая власть? — задал встречный вопрос Михаил. — Белая или красная?
— У нас власть черно-белая, — загоготал старшина, покачивая полосатым жезлом.
— Тогда родственник, но по «незаконнорожденной» линии от белого генерала и черной крестьянки.
Аня посмотрела на мужа с уважением, а старшина почему-то с подозрением.
— А вы откуда такие с питерскими номерами? — спросил «добрый Орешкин».
— Из монастыря.
— То-то я вижу, что вы уже причастились, — подмигнул гаишник.
— Вчера пробовали монастырскую медовуху, — кивнул Корнилов. — Но вчера и под присмотром духовенства.
— А сегодня не желаете?
— Нет, не желаю, — ответил Михаил. — В дороге я трезвенник, диетик и йог.
— Жаль, — вздохнул «добрый Орешкин», — хотел выпить с тобой за компанию. Может, передумаешь? Согласись, не каждый день можно выпить с ГИБДД на трассе.
— А чем угощаешь? — заинтересовался Корнилов.
— Коньяк «Московский», даже звездочки есть, — старшина достал из-за пазухи плоскую бутылочку. — Твоя спутница не желает пригубить?
Аня отвернулась, молча. Ее раздражал не только радушный гаишник, но и собственный супруг, зачем-то вступивший в эти сомнительные разговоры. Она подумала, что и тот и другой шутят по поводу дорожной выпивки, но Корнилов и «добрый Орешкин» уселись на заднее сиденье «Фольксвагена».
— У тебя и стаканчики есть? — услышала Аня голос своего супруга. — Это тебе в отделе выдали?
— Они выдадут! — шумно вздохнул старшина. — Конфискат.
Забулькала жидкость, звякнули металлические стаканчики. Аня словно слушала радиопостановку какого-то спектакля. Один из артистов был ей хорошо знаком.
— Отмаливать грехи ездил? — спросил «добрый Орешкин».
— Понимаю, — отозвался Михаил. — Проблема грехов тебе тоже близка.
— А ты как думал! Денисов, правда, любит повторять, что дорога все спишет. Дорога, как война. По количеству жертв война и есть…Вон Денисов, напарник мой, прячется.
— Он что, не пьет?
— В паре всегда кто-то должен быть трезвым, — пояснил старшина. — Сегодня он — ведущий, а я — ведомый. В следующий раз поменяемся ролями.
Аня посмотрела в сторону. Сосновый лес будто бежал, бежал и остановился перед непрерывным потоком машин. Старшие деревья — в отдалении, сосенки, не нажившие еще серьезной коры, — поближе. От шоссе в сторону леса тянулся узкий след какого-то осторожного зверя, который ночью перебежал дорогу, полагая, что на этой стороне жить ему будет лучше.
— Хочу вот тебя спросить, — говорил Корнилов. — Христа на дороге не встречал?
— Иисуса? — «добрый Орешкин», кажется, не удивился странности вопроса. — Пока не случилось. А ты думаешь, он пешком ходит или автостопом ездит?
— В старину вот верили, что Бога можно встретить на дороге. Когда душа так изнемогала, что дальше некуда, простые люди снимались с насиженных мест и шли Ему навстречу. Сейчас такого уже нет? На твоей дороге не видал?
— Да кто сейчас странствует? Развращенное, ленивое нищенство у нас в стране! — возмутился гаишник. — Сидят в подвалах, на батареях центрального отопления, клей «Момент» нюхают, травку покуривают. Ждут второго пришествия.