Тихий Дон Кихот
Шрифт:
— Я его на Черной речке добыл, — сказал Михаил гордо. — Какой-то банк выкупил бывший детский садик с территорией. Дом ремонтируется, а участок бульдозерами перерыт. Проезжаю и вижу — из песочной кучи торчит оленья морда с одним рогом. Рабочие говорят: «Забирай, если надо. Там еще жираф есть, но без задних ног». Олень, понятно: любимец Будды. Священная храмовая фигура. А жираф? Ань, нам жираф не нужен?
— А куда ты его хочешь поставить?
— Ты мне про Шаолинь все уши прожужжала, — Корнилов посмотрел в сторону лукаво. — Я вот и решил тот сарайчик приспособить. Или ты передумала? Под
— Для садового инвентаря такое большое помещение использовать жалко, — резонно заметила хозяйка. — Значит, оленя ты туда затащишь?
— Будет стоять у входа с гордо поднятой головой. Я только его ошкурю и отреставрирую.
— А я могу его покрасить, — предложила Аня.
— Ему будет приятно, — кивнул Михаил.
— А рога ты спилишь или оставишь?
— Начинается! — пробормотал Корнилов, глядя, как Аня борется с приступом дурацкого смеха, и тот ее побеждает. — Тебе покажи палец, обхохочешься. Скажи про рога, тут же признаешься в супружеской измене. Серьезнее надо быть, товарищ! Разве такими вещами шутят? А если бы я был Отелло? Мавром с черной рожей и такого же цвета ревностью?
Я бы тебя тут же на свежем воздухе задушил. А ты даже не успела бы всю свою жизнь быстро прокрутить от хохота…
Корнилов заговорил про ревность, и Аня вспомнила слова мужа, сказанные в машине по дороге из монастыря про его ревность к Перейкину, вообще, к празднику жизни. Но Перейкин убит…
— Так резко нельзя останавливаться, — попенял ей супруг. — Надо еще чуть-чуть похрюкать, посопеть, а уж потом мрачнеть.
— Я где-то слышала, что у Шекспира в ремарках не сказано, что Отелло Дездемону душил, — сказала Аня, выжимая из себя остатки улыбки. — Там дано самое общее указание — «убивает».
— Не может быть! — пафосно воскликнул Корнилов, принимая на плечо деревянную оленью тушу.
— Просто какому-то режиссеру пришла в голову мысль, что очень красиво смотрятся черные пальцы на тонкой белой коже.
— Даже с задних рядов это хорошо видно и по черно-белому телевизору тоже, — согласился Корнилов. — Если бы она была негритянкой, а он белым, это тоже смотрелось бы неплохо.
Он опустил свою ношу перед дверью сарая, который прямо на глазах из подсобного помещения превратился в додзе.
— Пары мешков, наверное, хватит, макиварку, чучело… Ань, я думаю, рога надо оставить…
Аня не могла себе представить, что для оборудования спортивного зала, или, как называл его Корнилов, додзе, годится все на свете. С удивлением она наблюдала, как полный энтузиазма Михаил тащит туда старые автомобильные покрышки, кусок резинового шланга, бревно, веревки, палки. Мусора на своем участке не хватило, и он расширил границы поиска до Выборгского шоссе и железной дороги.
— Старая сковородка тебе не сгодится? — спросила Аня, припомнив самое традиционное кухонное оружие. — Тефлоновая, с красным кружочком посередине для точности…
— Покажи, — попросил Корнилов. — Наверное, нет. Тефлон весь уже спекся.
— Удивительно!
— О, если бы ты знала, из какого сора рождаются тренажеры.
— Вот я и удивляюсь, что сковорода тебе не нужна.
— В сковороде слишком сильно присутствует женское начало инь, — сказал Михаил задумчиво. —
— Это для чего?
— Для борцовского чучела.
— Предположим, есть у меня старенький, еще школьный. Я в нем нормы ГТО на лыжах сдавала. Если бы ты знал, как я ненавижу лыжи! И эти дурацкие палки, которые надо за собой тащить. Еще когда лыжня есть, катиться можно. Так нас физрук все учил коньковому ходу. А я, честно говоря, на коньках еще хуже, чем на лыжах. Как этот гад надо мной измывался! Хоть бы районо придумало тесты на проверку садистских наклонностей у преподавателей физкультуры. До сих пор я ненавижу его лампасы и «петушка» с кисточкой… Ты меня не разлюбишь, Медвежонок, если узнаешь, что я по лыжам была самая худшая в классе? Даже толстухи мне на лыжи наступали и кричали: «Лыжню!» Давай лучше сделаем чучело лыжника, обольем его бензином и подожжем!
— Тащи его сюда, — сам Корнилов загорелся этой идеей. — Как звали твоего лыжника? Александр Сергеевич? Под Пушкина работал? Ничего, ничего. Не такие у нас горели. Жанна д’Арк, Эсмеральда….
— Джордано Бруно, Ян Гус, — Аня дополнила ряд мучеников мужскими именами.
— Мы ему сейчас организуем «горящую» путевку на небо! Что же ты медлишь, сестра-инквизиторша? Бензин и огонь — наши, жертва — ваша. Лыжи старенькие у нас есть… Лыжи бы и для макивары сгодились… Да ладно! Для святого дела ничего не жалко. Мой физкультурник был хоть не сволочью, но кретином еще тем… Отрекаешься ли ты от «козла», секундомера, лыжной мази и гимнастической палки, чучело? А вот и великая инквизиторша, бывшая последняя лыжница, бежит. Последние лыжники будут первыми, первые же физкультурники да будут последними. Аминь…
Аня вынесла на улицу голубой комбинезон с белой, искусственной опушкой.
— Молния, правда, сломана, — сказала она, отчего-то смущаясь, и протянула его мужу. — За тряпками бежать?
— Зачем? — не понял Корнилов.
— Сам же придумал чучело набивать.
— Погоди…
Аня с удивлением смотрела на Корнилова, который держал ее голубой, старенький комбинезон, как ребенка, не в руках, а на руках. Ей показалось, что руки его дрогнули, будто он хотел поднести китайский ширпотреб к лицу, но сдержался.
— Что с тобой?
Она попыталась заглянуть Михаилу в глаза, но он, хоть и был намного выше ее ростом, умудрился их отвести.
— Знаешь что, — сказал Корнилов, наконец, — отнеси-ка ты его назад. Не надо его сжигать и выбрасывать его не смей.
— Это почему же? Мой комбинезон, что хочу с ним, то и делаю, — заупрямилась Аня.
— Прошу тебя, не трогай его. Я так ясно представил, как ты идешь в этом комбинезончике по снегу, едва переставляя лыжи и волоча за собой палки, как тебя обгоняют дикие школьники. Как злорадствует самый гадкий из всех Александров Сергеевичей, какие он шуточки отпускает в твой адрес… Мне кажется, что и тогда я тебя любил, на этой лыжне, помогал тебе дышать, поддерживал. Наверное, в тот зимний день я что-то такое почувствовал, не понял ничего и удивился. А это была уже любовь к далекой девочке, ковыляющей на лыжах и падающей в снег…