Тихий городок
Шрифт:
Павел нажал на кнопку звонка. Тут же появилась девушка в белом переднике с кружевной наколкой на пепельных кудряшках. Она любезно осведомилась, что нужно господам.
— Доложите фрау Штефи, приехал друг Артура с письмом и подарком для нее, — сказал он, незаметно оглядев большой сад, в центре которого желтела двухэтажная вилла.
Не прошло и минуты, как на дорожке из мелкого гравия и битого кирпича показалась высокая женщина лет шестидесяти. Большие влажные глаза уставились на Павла.
— Это вы? — спросила
— Это я, — произнес Павел. — Позвольте войти.
— О, простите. Я так растерялась. От Артура давно не было вестей.
Фрау Штефи распахнула калитку, попыталась взять у Нины кофр, но та учтиво отказалась от помощи. Когда вещи внесли в просторную прихожую на первом этаже, Павел подал письмо. Фрау Штефи читала долго, то и дело вытирая глаза кончиком кружевного платка. Вскоре глаза ее высохли, и она с необъяснимым вдохновением вдруг произнесла фразу, которая смутила не только Павла, но и привыкшего ко всему Йошку:
— Я горжусь моим мальчиком. Он сражается за фюрера!
Позднее, когда будет пылать Берлин, крысиным ядом отравится в своей норе Гитлер, Павел еще увидит таких матерей, с фанатичной страстью посылавших своих незрелых четырнадцатилетних сыновей на смерть «в жертву фюреру» — и не удивится. Но сейчас такая женщина предстала перед ним впервые, и он на какое-то мгновение лишился дара речи. Йошка, кашлянув, стал открывать чемодан, где лежал заранее приготовленный подарок — небольшой медальон русской ручной работы. Павел же, очнувшись, достал из бумажника фотоснимок, сделанный немецкой камерой и отпечатанный на трофейной бумаге. Гордо вскинув голову и улыбаясь, в егерском мундире и эдельвейсовском кепи стоял Артур посреди сугроба. Возбудившись от подарка, письма и снимка, фрау Штефи решила отблагодарить нежданных гостей по-своему:
— Артур просит предоставить вам квартиру на некоторое время, я велю приготовить прекрасный домик в саду. Три комнаты вас устроят?
— Конечно, если это будет стоить не дорого.
— Пустяки! Зато будете чувствовать себя свободно и можете готовить пищу сами. У меня, к сожалению, еда по нынешним временам весьма скромна.
— Какие требуются формальности для прописки?
— Вы должны сделать отметку о жительстве в полицейском управлении. С блокфюрером я договорюсь сама.
Пока шел разговор с хозяйкой, служанка успела прибраться во флигеле, проветрить комнаты, застелить постели. Некоторое время спустя Йошка с ней познакомился. Она оказалась его соотечественницей из села Глены в Моравии. Звали ее Франтишкой. Йошка быстро нашел с ней общий язык, сказал, что ему тоже приходится прислуживать, но хозяин, по крайней мере, не так строг и бессердечен, как другие. Проникшись доверием к земляку, Франтишка рассказала об обитателях пансионата. Здесь жили инвалиды, которые обморозились у Нарвика еще до русской кампании, сын фрау Штефи Франц с женой Кларой, а наверху в мансарде какой-то бука-инженер.
Эти сведения Йошка передал Павлу. На распаковку вещей и устройство ушло мало времени. Павел сказал Йошке:
— Сейчас же поезжай в Мюнхен, ищи Березенко, наведайся в семнадцатое отделение почты, куда мать шлет ему письма. Вечером Нина постарается познакомиться с обитателями пансиона. Мне же предстоит идти в полицейское управление…
— Может, лучше тебя подстраховать?
— Не надо. И меня не выручишь, и себя подведешь… По возвращении из Мюнхена ищи завод детских игрушек Хохмайстера и Ахима Фехнера.
В саду появился толстозадый человек с мольбертом и красками, уселся на раскладной стульчик. Нетрудно было понять, что это Франц — брат Артура Штефи. Павел взял письмо и деревянную коробку с красками, подошел сзади, некоторое время молча рассматривал картину какого-то сражения.
— Прекрасно! — негромко, но с чувством произнес Павел.
Франц испуганно обернулся, отчего едва не свалился с хрупкого стульчика:
— Откуда вы взялись?!
— Пауль Виц. Утром я поселился вместе с женой и денщиком в вашем флигеле… Клянусь вам, вы гений!
Франц мало походил на Артура. Это был разжиревший субъект с рыхлым угреватым лицом. Белесые глаза навыкате обрамляли жесткие и прямые, как у поросенка, ресницы. Художник неопределенно махнул рукой с кистью.
— Так себе, — поскромничал он, не поняв иронии. — Пишу «Битву под Смоленском» для Дома инвалидов в монастыре святой Агнии. Старые вояки любят аллегории.
— Я вам привез письмо от Артура.
— Мой брат как был идиотом, так им и остался.
— Не скажите, Артур ведет себя геройски. — Павел придал голосу жесткие нотки.
Франц, взяв письмо Артура, быстро пробежал по строчкам мутными глазами, дернул плечом:
— Довоевался…
— Я узнал от вашего брата, что вы прекрасный художник, и добыл в России эту штуку…
Франц скомкал письмо, сунул в карман куртки, откинул крышку деревянной коробки и взвизгнул от восторга:
— Да это же чудо, господин Виц! В мире не найдешь лучше русских красок! Они делаются из настоящих масел и красителей.
Франц проворно вскочил, забежал вперед:
— Как я узнал, Артур — ваш друг. Извините, я опрометчиво высказался о нем. Я люблю Артура, хотя не одобрял, что он избрал военную карьеру. Но сейчас война, место настоящего немца в окопах, а у меня гипертония, артрит и всякие немощи…
В это время появилась его жена Клара с газетами и конвертом. Павел коснулся губами ее руки.
— Дорогая, это Пауль Виц — фронтовой товарищ нашего Артура. С женой и денщиком его поместила маменька во флигеле, — притворно ласково заверещал Франц.