Тихий уголок
Шрифт:
– Забудем, – сказал мистер Ребек. – Давайте забудем. Ничего страшного, – он не хотел, чтобы она извинялась.
– Нет, я этого забыть не могу. Кто я? Бог? Полисмен? Разве я вам могу говорить: «Живите здесь, а там не живите». Где вам хочется, там вы и живёте. Мы – в свободной стране. Вы хотите здесь жить, это делает вас счастливым – ну так и живите. Никто не должен вам указывать, где вам жить. Ни я, ни кто-то другой. Вы имеете право жить, где вам хочется.
– Просто здесь я себя чувствую спокойно, – сказал мистер Ребек. – Я никогда где-нибудь ещё себя так не чувствовал.
– Несомненно, здесь очень мило, – сказала миссис Клэппер. – Во всяком
– Я не мог бы его принять, – сказал мистер Ребек.
– Понимаю. Это плащ Морриса. А вы бы не хотели брать ничего, что принадлежит Моррису. Хорошо, не берите. Зачем нам ссориться из-за плаща? Боже сохрани, если кто-то подумает, что вы похожи на Морриса, так уж прямо настанет конец света.
– Не кто-то, а вы. Я это как-то не так сказал, и это прозвучало слишком трагически. Но я не стану для вас Моррисом.
«Делается немного прохладно, – подумал он. – Завтра уже август? Как быстро проходит лето».
– Если вы хотите подарить мне плащ, – сказал он. – Подарите мне мой собственный.
Миссис Клэппер остановилась.
– Я не знаю вашего размера, – восторженно запротестовала она. Её взгляд порадовал его и одновременно напугал.
– Я поменьше Морриса, – напомнил мистер Ребек. – Поторопитесь, пока они вас не заперли.
– Чудесно, вы поменьше Морриса. Так теперь я знаю, – миссис Клэппер снова двинулась вперёд. – Вы думаете, я – волшебник, мне достаточно на вас взглянуть и – бум! – я знаю, какой у вас размер плаща. Или, может быть, я всегда ношу с собой сантиметр, мало ли – понадобится? Ребек, извините меня, но о некоторых вещах вы ничегошеньки не знаете.
Теперь она улыбалась. Казалось, порядочно прошло с тех пор, как он в последний раз видел её улыбку. Он почувствовал, что опять подошел к Перекрёстку и миновал его, даже не узнав, что это Перекрёсток. Обернись он, то вероятно, увидел бы, что Перекрёсток маячит позади. Возможно даже – побежал бы назад, если бы повернул прямо сейчас. Но уж коли Перекрёсток пропал из виду, было слишком поздно. Он уже не сможет найти тот Перекрёсток.
– Лучше бы мне вернуться, – сказал он. – Скоро уже ворота.
– Подождите минуточку. По крайней мере, дайте мне прикинуть, какой у вас размер. Встаньте прямо ненадолго, – она быстро оглядела его и пожала плечами. – Так я вам принесу плащ, который пристанет к вам, как вторая кожа, вам станет жаль, что вы Моррисов плащ не взяли, Ребек. Пока. Не наступите на колечко.
И она одна зашагала дальше. Затем остановилась и обернулась к нему. Он не шевелился.
– Послушайте, я вам кое-что скажу, – она не улыбалась. – Помните, вы меня спросили, почему я опоздала, а я вам наговорила всякого о метро и о том, как мне пришлось вернуться, чтобы взять плащ? – Мистер Ребек кивнул. – Ну, было не так. Я шла, чтобы сесть на метро и встретила эту женщину. Я её знаю, она рядом живёт. Я говорю: «Привет, как поживаете?». А она говорит: «Прекрасно. Что же это мы вас больше совсем не видим?» Так я говорю: «Я занята». А она просто смотрит на меня и говорит: «И что у вас за занятия такие?». Ребек, как она это сказала, и как покачала пальцем, и как глазами повела. – «Дурацкие у вас занятия, – говорит. – Я-то знаю». И, Ребек, я как пришла домой и как легла на кровать на целый час и сказала: «Нет, я никуда не пойду, хватит. Я что – сумасшедшая?» И вот так я лежала целый час, а затем взяла этот плащ и вышла из дому. Вот почему я так опоздала.
Сентрал-авеню описывала широченную дугу как раз перед тем, как подойти к главным воротам. Мистер Ребек мог следить за миссис Клэппер, движущейся по аллее через железные ворота и дальше по улице. Он увидел, как она остановилась, пропуская машину, а затем пересекла улицу, и больше он её видеть не мог. На улице кишмя кишел народ, и не так легко было разглядеть в толпе чью-то шляпу, даже если шляпа эта имеет форму полумесяца.
ГЛАВА 11
Всю ночь шёл дождь. Майкл и Лора бродили под ним, наблюдая, как дождевые струи падают оземь с такой силой, что снова подпрыгивают. Ближе к утру дождь начал стихать, и ко времени, когда два призрака подошли к стене, с которой открывался вид на город, дождь стал тяжёлым туманом и повис среди деревьев. Он не растаял с восходом. Словом, обычный нью-йоркский дождь середины августа.
– Как славно, – сказал Майкл. Он потянулся, в чём, конечно же, не было необходимости, но это было одно из человеческих движений, которое он очень чётко помнил.
– Несмотря даже на то, что это бывало раньше? – спросила Лора. Она сидела на стене рядом с ним.
– Даже несмотря на это. Некоторые вещи выносят больше повторов, чем другие. Виноград, например. Не думаю, чтобы я мог когда-либо не доесть виноград. Бывало, я его покупал целую уйму. Всякого: зелёного, красного, пурпурного, чёрного. Некоторые люди не могут пройти мимо бассейна, чтобы не заглянуть, а я не мог пройти мимо фруктовой лавки.
– Вот и у меня то же самое было с бананами, – заметила Лора, – но я им по-настоящему не хранила верность. Я съедала связку в день, а затем отползала, ложилась и чувствовала себя совершенно больной. Это излечивало меня недели на две или около того, а затем я возвращалась к моим бананчикам. Виноград мне тоже нравился, но бананы – больше всего.
– А мне – виноград, – твёрдо сказал Майкл. – Но видишь ли, что я имею в виду. Мне это нравится. Мне нравится, что мы здесь сидим и разговариваем, следя, как тает туман, и по улицам бегут грузовики. Полагаю, через сто лет или через тысячу я от этого до смерти устану.
– Это много времени не займёт, – сказала Лора. – Месяц. Возможно, два месяца.
– Ладно. Знаю. Что ты стараешься доказать? В данный момент мне нравится наблюдать приход утра. Мы с Сэнди, бывало, частенько этому предавались. Сидели всю ночь, играя в карты и слушая записи, а затем – как раз под утро выходили и гуляли до тех пор, пока не вставало солнце. Мы завтракали где-нибудь поблизости, возвращались домой и спали часов до трёх-четырёх. А затем всё то же самое начиналось по новой, и нам это никогда не надоедало.
Лора заговорила, глядя вниз по склону:
– Иногда мне хочется, чтобы Сэнди удерживалась от того, чтобы прокрадываться во всё, о чем мы говорим. Если это звучит злобно и мелочно, так только потому, что я такая и есть.
– Да, мне не надо было о ней упоминать, – согласился Майкл. – Я понимаю, как это выглядит. Самая заезженная в мире тема – это женщина другого мужчины.
– Это не так, – сказала Лора несколько сварливо. – Ты – имеешь полное право о ней говорить. Все прекрасное, о чём ты можешь вспомнить, оказывается после смерти под рукой. Только…