Тихий уголок
Шрифт:
Воробей спорхнул откуда-то и приземлился на стене. Лора протянула руку, чтобы погладить его пёрышки, а когда рука прошла сквозь птичку, попыталась снова. Девушка совершала это бесполезное движение опять и опять, пока птичка не улетела.
– Это – всё, на что мы можем рассчитывать, – сказала Лора. – На таких условиях нам хоть что-то достанется.
– Вот и всё, что есть. Вот и всё, что когда-либо было.
– И я бы сразу согласилась, – сказала Лора, – пока я была жива. Если бы меня любил мужчина, я бы себя уговорила его полюбить, и некоторое время спустя я бы его очень серьезно любила. Теперь я не могу этого
– Тогда почему ты пыталась заставить того каменного мальчика полюбить тебя, оттого что он был одинок? – насмешливо спросил Майкл. – Почему ты ему сказала, что у него нет никого, кроме тебя?
Он снова увидел, как быстро и болезненно дрогнул её образ, прежде он видел это раз или два, но не вспомнил.
– Это – другое дело. Я не хотела, чтобы он меня полюбил. Я хотела, чтобы он поговорил со мной и попросил меня побыть с ним немного. Но я хотела быть ему нужна.
– Вся любовь – это зарифмованная нужда, – сказал Майкл. – Ты мне нужна. Ты была мне нужна, когда я был жив. Где же, чёрт возьми, ты пропадала? И теперь ты мне нужна, и ты здесь, и я тебя люблю. Я самоуверен, как бедный ненасытный Гарри. Я хочу делать тебе подарки и смотреть, как ты им радуешься, а это уже предел самоуверенности. Я не могу с тобой торговаться, Лора. Я оставил дома все свои зеркала и бусы. И всё, что я могу тебе дать – это моё желание. Я приму всё, что ты сможешь мне дать, и я буду доволен. Я люблю тебя, Лора.
– Я тебя тоже люблю, – сказала Лора. – Теперь споем вместе наш дуэт?
– Нет. Ничего не меняется.
Она придвинулась ближе к нему, и мука в её серых глазах и уголках мудрого рта была, словно рыболовные крючки, вонзившиеся ему в душу.
– Да, я люблю тебя, Майкл. Но я хотела бы, чтобы я могла полюбить тебя так, как желала. Когда всё таково, каково есть, я ничего не могу тебе дать. Я могу только принимать от тебя, а за это я себя скоро возненавижу.
– Не уносись прочь, – попросил Майкл. – Люби меня до тех пор, пока я тебе нужен. Именно так любят друг друга люди.
– Но это вовсе не так, как я хотела любить. Для меня любовь – это отдавать то, что в состоянии отдать человеку, которого любишь. Я не могу тебя даже коснуться, Майкл, а я хотела бы иметь такую возможность. Я хотела бы, чтобы нам с тобой можно было спать. Я хотела бы сделать тебе приятное.
Майкл ухмыльнулся ей.
– А теперь ты вроде как и не должна подобным образом рассуждать. Ты, вроде как, должна быть чистым духом, который не тревожит желания испорченной плоти. Идея в том, чтобы избавиться от всего телесного настолько, что ты теперь можешь свободно медитировать, и тебя не станут постоянно звать к телефону. Будь как пламя, Лора, как неяркое синее пламя.
– Довольно скоро я такой и буду, – сказала Лора. – Что же мы станем делать потом, во время того короткого «навеки», которое у нас есть? Как нам любить друг друга? Как нам жить вместе и делать друг друга счастливыми?
– Я даже и не знаю, – ответил Майкл. – Думаю, нам надо
– А разве мертвец может испугаться? Даже влюблённый мертвец.
– Они более уязвимы. Кто угодно более уязвим в любви или в колее, или что там из этого ещё получится.
– Что меня немного пугает, – сказала Лора, – это то, что меня узнают. Мы собираемся хорошо узнать друг друга, пока не потеряли почву под ногами, любовь моя. Я частенько думала, как было бы чудесно, если бы люди просто могли поднимать крышки над своими душами и позволять другим туда заглядывать, вместо того, чтобы доверяться словам. Теперь я не так уверена. Я сомневаюсь, полюбишь ли ты меня, если узнаешь.
Майкл рассмеялся.
– Я использую свой шанс. Это как женитьба. Идёт состязание между полным знанием друг друга и смертью. Если смерть приходит раньше, считается, что это – удачный брак.
Внезапно он указал на город.
– Взгляни, не те ли это двое, которые были здесь сегодня утром: Гарри и эта, как бишь её там?
– Норма, – сказала Лора. Она увидела две фигурки в дождевых плащах, ожидавших у светофора. Они держали друг друга за талию. – Слишком далеко, чтобы понять, – сказала Лора. – А вообще-то, похоже – они.
Они наблюдали за парочкой, пока не загорелся зелёный, и парень с девушкой не зашагали через улицу. Они шли так медленно, что зелёный успел погаснуть, когда они ещё не достигли противоположного тротуара, и машины зафыркали им на ноги.
– Удачи вам, бедные дурачки, – пробормотал Майкл. – О, удачи… – он вовремя обернулся, чтобы встретить Лорину улыбку, и пришёл в некоторое замешательство. – Видишь? – сказал он. – Ты ошибалась. С тех пор, как ты чувствуешь себя любимой, ты стала великодушной, экспансивной, сентиментальной. Ты любишь всех, даже молодые парочки, а это от тебя чего-то требует.
Лора улыбнулась и радостно воззрилась на него, не говоря ни слова.
– Я хотел бы иметь возможность тебя коснуться, – сказал он мгновение спустя. – Думаю, мне бы понравилось держать твое лицо в ладонях и покровительственно посматривать на тебя. У тебя была бы прохладная кожа и лёгкие кости, и я бы их чувствовал пальцами.
– Мне это тоже понравилось бы, но я бы при этом смутилась, и моя кожа стала бы горячей и жутко красной. Так всегда бывало. Хотя я не возражала бы, если бы ты этого не сделал.
– И я бы не возражал.
– Добросердечный Морган, – тихо сказала Лора. Всё ещё улыбаясь, она села, выпрямившись, так, чтобы Майкл мог ею любоваться.
И он совершенно внезапно сказал:
– Дотронься до меня. Попробуй дотронуться до моей руки.
– Не получится, Майкл, – она говорила еле слышно. – Я попробую, если ты хочешь. И у меня от этого разобьётся сердце. Но не получится. Время прямых прикосновений прошло.
– Попробуй, – попросил Майкл. – Пожалуйста, попробуй. Подумай об этом. Подумай о том, что ты меня любишь и хочешь до меня дотронуться. Подумай о том, что обычно чувствовала твоя рука, и как ты ею шевелила, и на что это было похоже – касаться чего-то рукой. Протяни ко мне руку, Лора. Это вполне может быть и твоя рука. Великий Символ.