Тихий ветер
Шрифт:
Что-то тяжёлое свалилось на пол с глухим звуком. Я вздрогнула и быстро развернулась.
– О боже! – выдохнула я и ринулась к офицеру, который свалился с койки и лежал лицом вниз.
Мозг лихорадочно пульсировал мыслями о последствиях падения с полутораметровой высоты в таком состоянии. Их отчаянно перебивали тревожные сигналы аппарата, который больше не отслеживал состояние человека.
– Офицер!..
Я упала на колени рядом с ним, приподняв руку с готовым шприцем, и коснулась шеи комитаджа, чтобы прощупать его пульс. Капли крови были повсюду, ведь пока
Я замерла, прислушиваясь. Есть! И дыхание тоже!
Комитадж зашевелился. Распахнул глаза и, глядя в пол, крепко схватил моё запястье. Так, спокойно! Нужно вызвать подмогу. В одной руке шприц, другая скована пленником, который, похоже, в беспамятстве. До рации не дотянусь. Но за дверью два здоровенных солдата, которые способны поднять его. Нужно их позвать.
Уже набрала воздуха в грудь, чтобы крикнуть, но комитадж резко дёрнул меня за запястье. Потеряв равновесие, я упала рядом на спину, больно ударившись затылком. В глазах на мгновение что-то вспыхнуло, и мне стало трудно дышать.
Большая ладонь чернорубашечника легла мне на лицо, закрыв рот. Обхватив так мою голову, он притянул к себе. Я легко скользнула по гладкому полу и оказалась рядом с израненным лицом комитаджа, которое было в нескольких сантиметрах от моего. Окаменела и перестала дышать, почувствовав, как игла от шприца, из которого он только что выпустил антибиотик и набрал воздух, проколола кожу. Там, где бешено стучал мой пульс.
– Я знаю, вы отлично понимаете меня, – прозвучал низкий голос комитаджа на фламандском языке так тихо, что услышать могла лишь я. – Как знаю и то, что у вас есть родной брат. Вы очень похожи с ним, только у него родинка вот здесь…
Он ткнул пальцем мне в лоб над левой бровью и продолжил шептать:
– Лейтенант Клаус Мессарош – наш пленник. Помогите мне, и я верну вам его. Он будет жить, если и я выживу.
Он резко откатился и оттолкнул меня так же быстро, как и схватил. В палату влетели солдаты. Я напрочь забыла о камерах видеонаблюдения. Солдаты увидели, что здесь происходит, и примчались на помощь.
Я вскочила на ноги и, развернувшись, дико уставилась на пленника. Его чёрные глаза были закрыты, казалось, что он в отключке. Комитаджа стали поднимать, неустанно ругаясь, и снова укладывать на койку.
Один из солдат обращался ко мне с вопросами о моём самочувствии, перекрикивая гомон других голосов и писк аппаратов. Его пытливые глаза заглядывали мне в лицо, и он хотел узнать, разговаривали ли мы. Я сглотнула и отрицательно мотнула головой.
Я была в замешательстве, всё ещё чувствуя, как тонкая игла упирается мне в артерию, а дыхание перехватывает от чёрного взгляда комитаджа. Машинально коснулась шеи и посмотрела на руку в белой медицинской перчатке. На пальцах оказались несколько капель крови.
Увы, всё произошло на самом деле. Ставки на то, что это был сон, с молниеносной скоростью провалились.
Глава 8
Комитадж под маской
С
Я глубоко задышала, пытаясь прервать мысленное прокручивание слов комитаджа. Но с каждым разом они приобретали новые грани правдивости. Такое невозможно придумать! А в совпадения я уже давно не верю.
Клаус в плену! Его сейчас пытают. И пытки чернорубашечников намного жёстче, чем пытки славенцев.
Голова закружилась. Слёзы застилали глаза. Паника угрожала перерасти в истерику. Я принялась глубоко дышать, шумно втягивая воздух через нос и выпуская ртом.
– Даниэль! – закричала я, увидев Пакоша, и спешно зашагала к нему.
Он стоял в компании троих солдат на площади перед госпиталем. Лейтенант вскинул голову на мой зов и сразу же направился навстречу.
– Что-то случилось? – встревоженно спросил он, оказавшись рядом. – Ты выглядишь очень взволнованной…
– Где мой брат? – задала я главный вопрос, пытаясь прочитать ответ на его лице.
Даниэль устало вздохнул:
– Мы всё ещё ждём, Вивьен. Но уверяю тебя, всё в порядке…
– Ваше «очень серьёзное задание» связано с этим пленным комитаджем? – прямо спросила я.
Он вмиг посуровел, улыбка сошла с лица, а глаза утратили теплоту.
– Ты не должна спрашивать меня об этом, а я не должен отвечать.
– Скажи мне правду, Даниэль! – громко потребовала я, чувствуя, как истерика завладевает мной. – Он попал в… беду?
Лейтенант резко сжал моё плечо и, глядя по сторонам, потащил за угол госпиталя. Его действия встревожили меня ещё сильнее, ведь до этого момента его отношение ко мне было верхом осторожности и трепетности.
– Да что с тобой такое?! – шипел он, закрыв меня собой от любопытных глаз.
Я почувствовала ладонями шершавость кирпичной равнодушной стены. Хотелось бы обрести её твёрдость. Лёгкие сдавило напряжение, а в голове крутились слова чернорубашечника.
– Вивьен, ты разве не понимаешь, что подобными словами и такой неосторожностью можешь только навредить Клаусу? – продолжал Пакош. – Единственное, чем мы можем ему помочь, – это ни при каких обстоятельствах не показывать тревоги за его судьбу. Мне не должны привлекать к этому внимание. Ты понимаешь меня?
Всё внутри замёрзло. Я разгадала шифр его слов. Медленно подняла к нему лицо и заглянула в янтарные глаза.
– Когда он должен был вернуться? – прошептала я.
Даниэль медлил с ответом, словно решаясь и просчитывая что-то…
– Вчера.
Побелку на потолке в нашей комнате усеяли мелкие трещинки. Этот потолок не похож на тот, который остался в моей комнате, дома. Стены здесь тоже другие, к ним нельзя прислоняться, иначе испачкаешься мелом. Да что там стены! Здесь даже воздух другой. Небо слишком звёздное. Солнце нещадно яркое.