Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Шрифт:
И знать не хочу. Человек - бедный. Функция - бормотать. Выводов, обобщений - не надо. Баба в чистом белом халате с багровым шрамом через всю щеку, очень милая, наступающий день Советской Армии, югославский магазин "Ядран", пьяная морда на углу - вдруг акценты расставишь неточно и опять скандал. Уж и ругали, стыдили, а кто поверит, что таил нервное измученное сознание, упорно боролся с психастенией отчуждения, творил мир более высокого энергетического уровня, сам будучи робким до идиотизма, малоконтактабельным. Но в тридцать три года, когда слез с печи, как Илья Муромец, зачем, допустим, описывать плохое, хоть и в целях наилучшего устройства, когда опять скажут, что развел порнографию духа, зло воспевает, являясь цветком его... На хрен мне это надо?
И ОКРЕСТ ГЛЯДЕЛ, и взору предстало изобилие, от коего зарябило в зрачках. Надписи синеньким по белой пластмассе, соответствующие содержанию: "Мясные
И окрест глядел и задумался, стоя в небольшой очереди перед большой кассой. Тетя Муся, жена дяди Левы, крематорий № 2, где сожгли тетку сырой осенью 1977 года, - громадное железобетонное здание, построенное по последнему слову немецкой науки и техники, напряженная дорога по кольцевому шоссе из Химок Московской области, где супруги проживали в однокомнатной квартире на улице Маяковского, дом 28. Непосредственно перед кончиной одного из них, т.е. тети Муси... Вспомнил, вспоминал, но при отсутствии суммарной совокупности знаний и ясной идеологии мысли путались, рвались, тем более что дядя Лева после смерти тети Муси куда-то начисто исчез, а номер его телефона тоже был утрачен и тоже по не зависящим ни от кого обстоятельствам, как ни грустно в этом признаваться.
Путались, рвались, однако фрагментарно медитировалось, как дядя Лева, перепив за ужином в 1976 году, велел тете Мусе достать с верхотуры зеркального шкафа пыльный баян и заиграл, и запел какую-то щемящую сердце советскую песню, после чего вдруг страшно заскрипел зубами и принялся озлобленно ругать "бериевских бандитов", из-за которых он, как это следовало из ругани, оказался на Дальнем Востоке. Параллельно дядя Лева излагал свою концепцию известных событий новейшей истории: во всем виноваты троцкисты, руководимые Троцким, настоящая фамилия которого ни больше ни меньше как Бронштейн, что учение Бронштейна - страшная опасность для всего прогрессивного человечества, ибо связано с китайским гегемонизмом, корни свои ведет от международного сионизма и тайных масонов, которые нынче вознамерились захватить весь мир. Тетя Муся напряженно улыбалась и прислушивалась к болям в желудке. На стене висел фотографический портрет тети Муси в военной форме, и это было непонятно тогда, осталось загадкой и до сих пор - тетя Муся, по ее словам, служила "экономистом", чего-то там в бухгалтерии всю жизнь подсчитывала... Может, она служила экономистом по какому-нибудь военизированному ведомству и именно таким образом познакомилась в 1949 году с дядей Левой, который был в Магадане "вольнонаемным". Он утверждал, что не сидел, а был вольнонаемным, это тогда, при уточнении генезиса его крайне радикального высказывания про "бандитов", тогда, непосредственно после баянной игры и лекции о Бронштейне, тогда, в 1976 году...
ИЗ ОЧЕРЕДИ: - Ах, непременно скучны все эти мышиные подробности бытия, и свидетельствуют они лишь об окончательной утере мною ориентиров и полном неумении сшить чего-либо из богатого материала. Но что поделаешь - материал хоть и богатый, да гнилой, расползается по швам... Ерунда какая-то, возвращающая к отчаянию.
КОНСТРУКТОРОМ... Вообще-то дядя Лева служил конструктором в проектном бюро, и они до 1970 года проживали в различных коммуналках. Во время войны у дяди Левы имелся пистолет "ТТ", дядя Лева говорил, что "был связан с авиацией и ездил на фронт", - он и тогда жил в коммуналке, будучи родом из города Харькова, и уже развелся со своей первой женой, платя ей алименты на сына Витю, которого никто никогда не видел. Дядя Лева приезжал с фронта в нетопленую комнату, где, выпив спирту, ложился спать один, укрываясь поверх одеяла шинелью и разложив на столе паек. И в этой военной комнате у него завелась крыса. "У меня была одна знакомая крыса в 1942 году", - начал однажды, хитровато улыбаясь, дядя Лева, и студент невольно подумал: да уж не умен ли дядя Лева безгранично? Может, он все знает - о мире, об этой жизни? Знает, но таит свои знания, совершенствуя и шлифуя их в сложном быту коммуналки, где и несчастные выпивающие соседи, и больная жена, и шесть штук электросчетчиков на кухне вертится... Уйдя, удалившись от мирской суеты в свою таинственную проектную работу, за которую, судя по всему, ему неплохо платили: в зеркальном шкафу у него торчали
– американские родственники были они для нас, сибирских обитателей: присылали к праздникам посылки - чудные конфеты "Мишка на Севере", московскую карамель, орехи фундук. Они были бездетные.
И вот дядя Лева-то и говорит (в 1967 году): "У меня была одна знакомая крыса в 1942 году. Она меня очень
раздражала, поскольку, лишь стоило мне заснуть, выпив спирту и укрывшись поверх одеяла шинелью, она сразу же начинала ходить, цокая крысиными когтями, и шуровала на столе в целях попытки прокусить консервное железо, потому что крысы - умные. Я приезжал с фронта и, не выдержав, резко включал свет, засыпая, а она сначала тут же убегала, мелькая серой отвратительной шкурой, а потом, и вовсе обнаглев, стала у стенки вставать нахально и внимательно глядела на меня отвратительными крысиными глазами. Я, не выдержав, однажды выхватил из-под подушки пистолет и трижды в нее выстрелил, не попав. Крыса пришла в испугавшую меня ярость. Она прыгнула ко мне в постель, трижды обежала вокруг моей головы, лежавшей на подушке, касаясь моей кожи своим отвратительным нечистым хвостом. Я, не выдержав, как был босой, в кальсонах, прыгнул с пистолетом на холодный пол и снова в нее выстрелил, и опять не попал. А крыса, расставив ноги, с шипеньем помочилась прямо мне на подушку и исчезла навсегда, я ее больше никогда не видел..."
Так рассказывал дядя Лева, после чего велел тогда еще практически здоровой тете Мусе достать с верхотуры зеркального шкафа пыльный баян и заиграл, и запел какую-то щемящую сердце советскую песню ностальгического содержания. Воспевающую нашу Родину с таким подъемом и рыданием, как будто бы ее, нашей милой Родины, уже давным-давно у нас нет, хотя всякий знает, что наша милая Родина была, есть и будет на горе и зависть всем ее хитромудрым врагам!.. 1967 год.
ИЗ ОЧЕРЕДИ: - Что касается насчет ностальгичности целого ряда современных советских песен, то обобщение принадлежит не мне, а моему приятелю Сашке Клещу, с него пускай и будет спрос, хотя ничего идейно-ущербного или клеветнического в этом его наблюдении, на мой взгляд, нет, о чем и свидетельствую, пока не поздно.
ЗАЧЕМ ЖИТЬ? Этот вопрос задал недавно в телевизионном фильме для глухих (с субтитрами) один пионерский вожатый, но ответа от его подопечных не последовало, увлеклись саженцами и сусликами. Я же скажу, что разгадка тут простая, потому что жить - это не зачем, а почему. И вяло зашепчу, пугливо озираясь по сторонам: "Жить нужно. Продолжать жить нужно, раз начал. Хоть и потерпевши крах, крушение, ломку ценностей... Ведь жизнь - прекрасна, ее дал нам наш Отец Небесный, и каждый вопрос - умен, каждый вопрос - Божий, это ответы могут быть глупыми, глупых вопросов не существует. А лично я толкую о том, что это счастье - вообще жить, и что возжелавший жить, да еще и хорошо жить - испытывает терпение Его... Хоть и с язвой в печенке, но не бездушным же минералом? Но, может, и у минерала душа есть, а с язвой в печенке - это уже и не жизнь вовсе, а натуральная смерть? Кто знает? Я не знаю.
И ЭКО ЖЕ ЗАНОСИТ!.. Из добродушной этой, плоской болтовни явствует, пожалуй, одно: не следует человеку мнить себя выше других, живя на цыпочках, а должно ему оставаться самим собой. Осел - так осел, мудрец - так мудрец. Однако сознающий свое ословство является мудрецом, а тип, думающий, что он всех научит, непременно окажется идиотом, о чем и братья Карамазовы предупреждали. Таков угрюмый смысл бессмыслицы, и медитирующему лучше бы не ловить рыбу в мутной воде псевдотеологических и ложнофилософских умозаключений, а лучше бы взять да описать свой первый визит к тете Мусе и дяде Леве, состоявшийся в 1955 году.
Но можно и его понять: возьмется он про 1955 год толковать и опять кому-нибудь не угодит. Опять скажут, что сравнивает времена, возвеличивает одних за счет других, а суммарно опять глумится и зубоскалит. А он, помилуй Бог, никогда не зубоскалил, ну разве в совсем еще юном возрасте, когда писал "юмористические" рассказы, печатавшиеся на 16-й полосе газеты "Наша Литература" у Никодима Чайковского и Ильи Цузлова, первый из которых стал сейчас большим начальником и ездит на машине, а второй тоже ездит на машине, но держит в Кливленде аптеку. Да и тогда - хотелось многомерности, желалось объемности, инвариантности, реалистичности. Ну и ладно, поехали дальше, ибо нет в мире невиноватых.