Тихоходная барка "Надежда" (Рассказы)
Шрифт:
А закончился и того лучше. После обеда к нему присунулся человек, похожий на египетскую мумию-труп. И попросил выйти в коридор. Там состоялась важная беседа.
— Я слышал, Александр-пэр вас интересует, товарищ?
Любитель заволновался и стал поправлять очки.
— Да, видите ли, я... это... Хобби...
– Понимаю, понимаю, - поняла мумия, одетая в зеленый плащ.
– Понимаю и имею кое-чего вам предложить.
У любителя заплясали руки.
— Что же именно?
– сказал он, сглотнув слюну.
— А? Что? Ну, ну! Догадайтесь! А! Ну!
— "Наполеон Бонапарт, Или тридцать лет истории Франции"?
– неуверенно сказал любитель.
— Тю-тю. Конечно, нет. Берите выше.
– Выше? Ну... Неужто ж водевиль "Драма на охоте"?
Зеленый плащ закрыл глаза и презрительно сплюнул. А любитель стал сух.
— В таком случае прошу меня не беспокоить. Если вы предлагаете "Трех мушкетеров", то проследуйте в букинистический магазин. Мушкетеры имеются у меня в одиннадцати изданиях. Вплоть до языка суахили.
— Можно подумать, что вы знаете суахили!
— Можно подумать - сказал любитель, гордо выпятив небольшую грудь.
– Представьте себе, что сцена казни
миледи звучит на языке суахили гораздо живее, чем даже, например, на английском. Прощайте.
Но труп не стал прощаться. Он цапнул любителя за пиджак и сказал:
– Имею предложить "Поваренную книгу" Дюма.
Любитель ослаб и вспотел.
— Врете, - прошептал он.
— Век свободы не видать!
– поклялся пришелец.
– Самая натуральная. По-французски ботаешь?
— Спрашиваете! Чтоб я да не знал родной язык Дюма. Только вы шутите, наверное? Где вы взяли "Поваренную книгу"?
— Чтоб задавать такие вопросы, надо сначала иметь погоны, - нахально отвечал торговец.
– Где взял, там и
взял. Давай пару!
— Какого еще такого "пару"?
— Пару больших давай.
— Каких еще "больших"?
— Тьфу, - рассвирепел офеня.
– Две сотни.
— Новыми?
— Сверхновыми. Конечно же, новыми.
Тут любитель даже развеселился.
— А вы знаете сумму моего ежемесячного заработка?
— А мне на это плевать, - отвечал циник.
– Вас тут не заставляют работать. Рабство отменено. С вашим знанием языков...
— Вы мое знание языков не трогайте, - обозлился любитель.
– Оно никого не касается. Оно выработано мной
исключительно для чтения книг Александра Дюма-старшего. Две сотни - это безумие. И я их вам не дам. А вы - подлец.
— Тогда сотню, - сказал проглотивший "подлеца".
— Сорок, и ни копейкой больше.
Сошлись на семидесяти. Продавец кричал, что у него сын учится в математической школе академика Колмогорова и жрет деньги пачками. Но любителя не интересовала судьба талантливого ребенка. Он пошел по людям.
— Двадцаточку, Павлуша, до получки.
— Десяточку, Ильюша, до получки.
— Ты не по средствам живешь, любитель, - отвечали люди. Но деньги давали. Все-таки что ни говори, а добрые у нас люди. И денежки имеют. Правильно мне говорила одна редакторша, возвращая рукопись: "Вокруг полно добрых людей. Нужно их только видеть".
Сделав сделку, счастливый любитель уж больше работать, естественно, не мог. Он пробормотал что-то коллегам, и эти добрые люди закивали головами. Дескать, понимаем-понимаем. Деньги занимал, а сейчас уходишь. Горе. В твоей семье горе. Понимаем.
Сияющий, прижимая к груди книгу, взятую в золотой обрез, летел любитель по улицам и оказался дома на крыльях.
Но там его ожидал сюрприз.
А именно: войдя, он поразился мраку, царившему в комнате, несмотря на белый день и наличие двух окошек. Впрочем, тут же и заметил, что окошек стало одно, а второе как бы лишь слегка просвечивало.
– Вот так и веревочки, славно свилися, - сказал любитель и бросился из дому вон.
И увидел на улице художественно выполненный плакат, своей небольшой частью заслонивший его окошко.
На плакате веселилась громадных размеров голова младенца, поедающего что-то белое. Младенец был здоров, румян, чист и ухожен. Подпись шла внизу: "Мой малыш прибавил в весе. Ел питательные смеси".
– Это что же такое? Что за посягательство? Я жаловаться буду, - в отчаянье шептал любитель.
А мимо проходили люди и не обращали на его беду никакого внимания.
И день уже мерк. Жаловаться было поздно. Побитый любитель весь вечер варил луковый суп, придуманный Александром-отцом где-то около 1840 года, а утром, отпросившись с работы, стал посещать инстанции. В его положение входили, но он сам себя вел нетактично.
— У меня окно завешано вашим плакатом!
— Милый человек, но ведь где-то надо вешать этот плакат. Вы вот пойдите сюда. Вот план. К сожалению,
ваше окно подпадает под план. А потом это - временно.
Сейчас тут нужен плакат. А пройдет какое-то время, и мы его снимем.
— Вы мне ерунду не городите, - скандалил любитель.
— В таком тоне я отказываюсь продолжать с вами разговор.
И любителю хлопали дверью.
В одном месте он даже взмолился:
– Послушайте, я вам расскажу всю правду. Я раньше был совсем другой человек. Я был нехороший человек.
Я пил. Я был вял. Я не интересовался жизнью. И моя финита уж была близка, но тут мелькнул Александр Дюма, и я ухватился, и хобби мое засияло, как яркая звезда на вечернем небосклоне.