Тихоокеанские румбы
Шрифт:
Результат нашей беседы был тут же коротко записан в толстую книгу, клерк немедля отстучал по телетайпу распоряжение о постановке «Устилуга» под бункеровку.
Решили, что воду для «Устилуга» возьмет у нас на доке «Стремительный» и доставит ему во время бункеровки. На рейде эту операцию провести не удается из-за крупной волны, «Устилуг» ведь стоит на внешнем, открытом рейде. Брать воду с берега не будем, она в Адене стоит очень дорого. Добывают ее здесь с больших глубин насосами через пробуренные скважины, в очень незначительном количестве, для нужд города. Основную часть воды для снабжения судов и Стиммер-Пойнта с Маллой дает опреснитель…
От капитана порта мистер Гарольд повез нас прямо на пирс и дал свой катер для разъездов
Катер начищенный, надраенный, горящий медяшкой и лаком, под совершенно немыслимым фирменным флагом — красно-бело-зеленый, со львами и знаком Меркурия, с начальными буквами названия фирмы — лихо запрыгал по волнам к «Устилугу». Несколько минут — и мы у его борта, но из-за волнения подойти к парадному трапу невозможно. Кое-как прокричали в мегафон результаты переговоров и попросили слушать нас на УКВ РС «Акация». Через четверть часа мы на доке и оттуда по «Акации» передаем, уже не напрягая голоса, все, что нужно.
Утром, часам к десяти, «Устилуг» заканчивает швартовку во внутренней гавани, начал брать топливо. «Стремительный», набрав ночью у нас «днепровскую» воду, идет к нему.
На берегу встречаемся с шипшандлером Мукеркером и едем, как условились еще третьего дня, за город. У подъема к каменной щели нас задерживает полицейский. Впереди слышны выстрелы, правда, редкие. Стоим минут десять. Наконец в небо взвилась зеленая ракета, полицейский махнул рукой, показывая, что ехать можно… У въезда в каменный коридор валяется на боку изуродованная синяя машина с изрешеченной пулями дверцей и… ни одного человека. Дальше через щель пусто до самого Кратера. Кто стрелял, куда девались пассажиры разбитой машины, так для нас и осталось тайной. Да, война здесь удивительная!
Кратер проезжаем не останавливаясь. Дорога отличная, черная маслянистая лента асфальта без малейшей трещинки. Асфальт из-за жары не серый, как у нас дома, а маслянистый, черный, но благодаря каким-то примесям достаточно твердый, даже в полдень дамские «шпильки» в нем не вязнут.
Полтора часа пути, семьдесят миль — Шукра. Городок пыльный, монотонный, с дворцом шейха и белой мечетью. Стоит на почти пересохшей реке. В Шукре большой базар, на котором торгуют финиками, кофе, невыделанными шкурами… Дымят мангалы харчевен, есть кофейня. Интересно, когда накануне в Адене мы искали хороший кофе, нам предлагали только бразильский! Здесь, в Шукре, на базаре, очень дешево купили несколько фунтов отличного, настоящего мокко сорта «муур», по внешнему виду отличающегося от бразильского «сантос» зернами неправильной формы. Но вкус его ни с чем не сравним! Тут же на базаре перекусили горячими лепешками с каким-то жгучим соусом. Непривычно, но съедобно и сытно. Хотели проехать дальше, в Нижнюю Яффу, но Мукеркер перебросился несколькими фразами с седобородым полицейским и сказал, что дальше ехать опасно. На нас ведь не записано, что мы не английские агенты! Ничего не поделаешь, тем более что асфальт кончился и за Шукрой дорога оставляет желать много лучшего. Разворачиваем машину и покидаем глинобитные стены Шукры.
Нас, видимо, все-таки принимают за англичан. Когда выезжали за черту города через остатки древних ворот, какой-то старик бросил нам вслед горсть песку. По арабскому обычаю это значит: не возвращайтесь больше!
В Адене недалеко от площади тюрьмы Аль-Мансура нас задержали возбужденные полицейские и направили в объезд. Пришлось вернуться квартала два назад и проехать через базар. Толпы нет, странное безлюдье. Только в открытых на улицу нишах домов по прежнему трудятся, согнувшись, ремесленники да в харчевнях жарятся лепешки. В деревянном здании цирка слышны взрывы аплодисментов. А на улочках пусто, ни души. У обочин стоят пустые машины. Даже ребятишек не видно. Проезды в сторону Аль-Мансура перекрыты спиралями колючей проволоки. Лишь добравшись до ресторанчика и усевшись за столик, узнали у официанта-араба, в чем дело: несколько часов назад
Наскоро перекусив, едем в порт. С минарета мечети раздается гнусавый голос муэдзина. «Нет, — поясняет Мукеркер, — это не муэдзин. Это магнитофон с часовым механизмом. Пять раз в сутки, в положенное время, он возвещает благочестивым мусульманам, что наступило время очередной молитвы». Так мы воочию убедились, что современные наука и техника не имеют преград на своем пути и проникают даже в такие гнезда реакции, как мечети. В Малле и Стимер-Пойнте на «джипах» и «лендловерах» на полной скорости разъезжают в разных направлениях Солдаты и офицеры. Часто останавливают для проверки документов, вежливо напоминая, что в городе небезопасно и нам лучше убраться поскорее с берега на рейд, к себе… Свободны для проезда только основные магистрали, боковые ответвления, а переулки перекрыты патрулями и спиралями колючей проволоки. На перекрестках пулеметы. Похоже, что «удивительная война» кончилась, началась настоящая.
Заезжаем в контору агентства. Увы, надежда получить почту из дому, которая должна прибыть сегодня двухчасовым самолетом, не оправдалась… С пятницы бастуют рабочие — арабы компаний «Дол» и «Бритиш петролеум», снабжающие горючим международный аэропорт, — воздушное сообщение прервано. Транзитные самолеты тоже не делают из-за этого посадки, минуют Аден.
Мукеркер говорит, что он не рискует ехать дальше на своей машине: он араб и может ожидать от английских патрулей любых провокаций. Такие случаи уже бывали. Люди, совершенно не причастные к партизанскому движению, оказывались безвинно брошенными в тюрьму только за то, что они арабы.
Пока мы раздумываем, как попасть на рейд, у дверей останавливается бронированный «лендловер», и в контору заходит пастор — «дог коллер» (собачий ошейник), как здесь называют военных капелланов, из-за их белых стоячих воротничков. Он старый знакомый менеджера и заехал по пути. Едет к маяку Элефантс-Бэк (Слоновый зад): нужно утешить раненых, исповедать умирающих, там был бой… Френсис Хогг их духовный пастырь.
Пользуемся его вынужденной любезностью и, разместившись в просторном «лендловере», через несколько минут оказываемся у бокового входа на Принс оф Уэйллс пирс.
В полицейском участке, через улицу напротив, на высокой кирпичной ограде сидит солдат с автоматом. Второй — у решетчатой калитки, через которую видно, что дворик участка заполнен арестованными, сидящими и лежащими прямо на земле. На холме слева, где высится белое здание нового и самого комфортабельного и дорогого аденского отеля «Рэд Си», видны клубы черного дыма: горит отель или рядом…
На причале толкучка, собралось множество моряков и пассажиров, сообщение с рейдом под тщательным контролем военных патрулей. Катера отходят с большими задержками, после тщательной проверки отбывающих. На каждом — сержант и солдат морской пехоты с автоматами. Приходится ждать своей очереди…
По рейду ходят патрульные катера морской пехоты с крупнокалиберными пулеметами; задерживают и осматривают все фелюги и другие мелкие суда и направляют их к пристани Акбари. Их там тщательно обыщут.
Разговорились с лейтенантом Вудро Тинклером. Еще совсем молодой, только полгода в армии, после окончания «паблик скуул» в Харроу и сдачи экзамена на офицера. Все творящееся вокруг ему кажется странным.
— Я был воспитан картой мира, четверть суши на которой была окрашена в цвет Британской империи, — медленно, растягивая слова, говорит он. — Солнце никогда не заходило над британскими владениями. Но я никогда не думал, что все может кончиться вот этим! — Лейтенант неопределенно кивнул куда-то в сторону города.