Тихоокеанский шторм
Шрифт:
Чуть больше информации было по русскому Флоту - японская разведка знала, что русский морской министр возглавлял группировку сторонников возрождения могущественного океанского флота. Так же было известно о существовании среди советских адмиралов многочисленного 'болота', искренне желавшего одного - чтобы их оставили в покое. Будет ли при этом русский флот владыкой Мирового Океана или же окончательно скатится к статусу третьеразрядного прибрежного флота, вроде норвежского или финского, их не интересовало.
Взаимоотношения русских Армии и Флота были предельно сложными, почти, как и в Японии - хотя, конечно, до взаимных убийств дело не доходило. Содержанием противоречий был вопрос о распределении военного бюджета - так же, как и в Японии, с той разницей, что для островной Империи условием выживания был могущественный Флот, то, для континентальной Империи - Армия.
Русский
Русский Императорский Флот, тот, который был противником Флота Империи Восходящего Солнца в русско-японской войне и союзником в Первой Мировой войне, загадкой не был - это был неплохой Флот, имевший свои сильные и слабые стороны, адмиралов, таких, как Макаров, Эссен, Колчак, Непенин - и 'адмиралов', таких, как Рожественский и Эбергард, хороших и плохих офицеров, унтер-офицеров, матросов. Этот флот был силен своими моряками - но не верфями, кораблями, бюджетом, высшим руководством. Енаи уважал русских моряков за доблесть, проявленную экипажами 'Страшного' и 'Стерегущего', 'Рюрика' и 'Севастополя' в боях с Императорским Флотом. Большой интерес у него вызвали действия Черноморского Флота - собственно, единственным 'пятном на мундире' у черноморцев стала печально известная 'севастопольская побудка'; в остальном русские моряки действовали и смело, и весьма профессионально, сумев и эффективно противостоять 'Гебену', и изрядно осложнить турецкое судоходство, и, единственные в мире - успешно высаживали десанты при активном противодействии противника.
Красный Флот, разрушивший традиции победителей при Гангуте, Корфу, Наварине, Синопе, уничтоживший то хорошее, чем был силен Флот, созданный Петром Великим и, принесший анархию и развал, не вызывал у самурая Енаи ничего, кроме брезгливого презрения - это был, называя вещи своими именами, не Флот, а 'флот'.
Именно поэтому ни англо-советское морское соглашение, согласно которому Советский Союз получил право держать два линкора в европейских водах - и, неограниченно большой флот на Тихом океане, ни советская 'Большая программа' не вызвали у Енаи особого беспокойства. Причина была проста - Мицумаса Енаи вполне разделял мнение кого-то из британских адмиралов, так прокомментировавшего попытки Франции в конце XIX века построить флот, равный Королевскому Флоту: 'Тысяча кораблей и миллион моряков - это еще не флот!'.
Отношение к советским морякам у него начало меняться к концу 1941 года - нет, естественно, адмирал знал о потоплении 'Балеареса' республиканскими эсминцами, находившимися под командованием дона Николаса Лепанто, но, это он считал не более чем эпизодом, ничего не меняющим по сути дела. Получив подробную информацию об обороне русскими Либавы, Петрограда, Одессы, Севастополя адмирал поневоле вспомнил моряков из экипажей 1-й Тихоокеанской эскадры, защищавших Порт-Артур на суше - доблестные воины под командованием адмиралов, вряд ли достойных таких подчиненных.
Но и это была не более, чем частность - в конце 1941 - начале 1942 годов адмирал признался себе, что изрядно ошибся в оценке Советской России. Кровавым летом и смертельно тяжелой для русских осенью 1941 года вряд ли можно было оспорить оценку генералов, сводившуюся к тому, что красным пришел конец - вопрос лишь в сроках. Кое-кто из флотских аналитиков пытался осторожно оспорить называвшиеся армейцами сроки окончательного краха России, выдвигая в качестве аргумента огромные пространства Советского Союза - начатую тогда большевиками эвакуацию промышленности на восток никто не воспринимал всерьез, резонно замечая, что это невозможно, не просто перевезти оборудование и рабочих на новое место, но запустить производство в необходимые, предельно короткие, сроки, не на одном или даже десяти заводах, но на сотнях предприятий, составляющих основу целых отраслей промышленности. Судя по конечному результату, большевики просто не знали, что это невозможно - они это сделали.
Контрнаступление Красной Армии также наводило на размышления - да, Енаи не был искушен в искусстве ведения сухопутной войны, но его квалификации хватило на то, чтобы понять то, что блицкриг закончился. В сочетании с успешным перебазированием русскими промышленности на восток это значило одно - теперь исход войны будет решен не блицкригом, но затяжной войной. Нет, конечно, это совершенно не означало автоматически поражение Германии - в конце концов, Третий Рейх имел в своем распоряжении ресурсную базу практически всей континентальной Европы, лучшую в мире сухопутную армию, великолепные ВВС, сильный флот - но даже исход войны в России ныне отнюдь не был столь однозначен, как еще полгода назад. Для того, чтобы делать правильные выводы, надо было внимательно отслеживать ситуацию, ибо будущее создается сегодня.
Тогда, ранней весной 1942 года, адмирал счел возможным сделать свой ход - в той обстановке равновесия сил это вполне могло увенчаться успехом. Русские сумели сорвать блицкриг, начав затяжную войну, в долгосрочной перспективе невыгодную ни России, ни Германии - в этой ситуации предложение раздела 'британского наследства' объективно было выгодно и России, и Германии, и Японии. Енаи изрядно потрудился, формулируя свои предложения - и в конце концов, смог изложить вариант, в принципе устраивавший всех. Согласно этому варианту Германия получала Европу, Средний Восток и Африку; Советский Союз - Ближний Восток и Британскую Индию, с возможностью расширения советской зоны влияния на Балканах, включающей в себя черноморские проливы; Империя Восходящего Солнца - Дальний Восток, дополненный Цейлоном (примерно соответствует РеИ, насколько мне известно В.Т.). Такой раздел Евразии и Африки позволял и удовлетворить экономические и геополитические аппетиты всех трех Империй, и минимизировать вероятность конфликтов между ними, поскольку у них практически не оставалось серьезных пересечений интересов. Кроме того, начинал работать фактор 'переваривания' новых территорий, на что у всех участников раздела, по самым оптимистичным оценкам, должно было уйти не меньше сотни лет. Господин Сталин отнесся к сделанному предложению довольно благосклонно (примерно соответствует РеИ, насколько мне известно В.Т.) - благо, все приличия были неукоснительно соблюдены, предложения были проведены по каналам МИД, другое дело, каких трудов стоило Енаи и его сподвижникам добиться согласия армейцев на реализацию этого варианта - но все испортила непробиваемая русофобия Гитлера, подкрепленная категорическим несогласием значительной части промышленно-финансовых кругов, точнее, пробританской группировки.
Ну, а после событий второй половины 1942 года - первой половины 1943 года о реализации этого варианта речи быть уже не могло, это адмирал прекрасно понимал. Можно было только пытаться реализовать какие-то варианты договоренностей России и Японии - проблема была в том, что тут пересечения интересов были на каждом шагу. Так, русским были необходимы Курилы в качестве стратегического барьера, отделяющего их тихоокеанские владения от возможной агрессии, а, также, в качестве связующего звена, обеспечивающего стратегическую связность русского Дальнего Востока - но, Курилы были необходимы и стране Ямато, в качестве одного из важнейших районов рыболовства и северного форпоста Империи. Русским был нужен Сахалин, как единственный возможный для них источник нефти на Дальнем Востоке и важный район рыболовства - но, в таком же качестве он был нужен и японцам, с той разницей, что для них он не был единственным источником нефти. И, колоссальным 'яблоком раздора' в отношениях двух Империй была Маньчжурия - изначально для русских она была естественной продовольственной базой их дальневосточных владений, после того, как японцы вложили огромные средства в промышленность и сельское хозяйство Маньчжурии, она стала для них ценнейшим призом, способным окупить даже тяжелую войну; Япония же, ни при каких обстоятельствах не могла добровольно отдать вторую, после Метрополии, промышленно-продовольственную базу Империи. Подготовленная сторонниками договоренности с СССР миссия принца Коноэ, имевшая целью достижение долгосрочного соглашения с Россией, гарантирующего его нейтралитет ценой пакета частных уступок со стороны Японии, была отвергнута Сталиным, отказавшимся принять принца Коноэ в качестве специального посланника Тэнно (в РеИ такая попытка предпринималась японцами дважды - в 1943 и 1945 годах; оба раза Сталин отказался принять Коноэ. В.Т.).
Таким образом, и адмирал Енаи, и его сторонники в руководстве Флота, и здравомыслящая часть придворной аристократии, и неохотно признающая их правоту часть генералитета оказались в стратегическом тупике, выхода из которого не просматривалось. Экономическая мощь США медленно, но верно переламывала ход войны - и ни таланты флотоводцев Империи, ни беспримерная доблесть ее моряков не могли предотвратить поражение. Не удавалось даже обеспечить нейтралитет СССР - хотя, Енаи прекрасно понимал то, что это лишь отсрочит крах Империи, но не предотвратит его. Единственной возможностью хоть как-то уравнять шансы был союз с русскими и их новыми вассалами-немцами.