Тимошка Пострелёнок и горбатый колдун
Шрифт:
Кузнец вздохнул еще раз и пристально посмотрел в небесную высь, как будто хотел высмотреть там недостающие ему секреты кузнечного мастерства. А может, чего другое хотел подглядеть? Кто его знает? Мало ли чего в небе умному человеку привидится может? Только на этот раз в небе кроме редких облачков ничего интересного не было.
Тимошке не терпелось еще чего-нибудь про будущую пушку узнать, но тут его боярин Тутша к себе позвал.
– Ты чего стервец с телеги моей убежал? – строго спросил боярин, подбежавшего к нему парнишку. – Ты чего добро мое не стережешь?
– Да я вот …, – начал оправдываться Тимошка, да только Тутша и слушать его оправданий не хотел.
Пригрозил он строго мальчишке пальцем и суровым взором место на последней в колонне телеге указал.
–
Возница еще долго чего-то под нос шептал, да только Тимошка его не слушал. Тимошка уж о пушке мечтал. И уж привиделось ему, как смастерили они с Кочергой огнестрельную трубу и пугнули всех врагов княжича прочь. Так крепко пугнули, что враги не только замыслы свои подлые забыли, но и имя-то свое да за три моря без оглядки убежали. Резво так убежали, как мыши от кота. Задремал Тимоха под скрип тележных колес и проснулся уж в сумерках.
– Коломна! – кричали люди из головы колонны. – Дошли братцы! Слава тебе Господи! Отдохнем сейчас!
8
Встречала Коломна путешественников радостно. Еще на подъезде к городу самые знатные люди с хлебом солью вышли. Княжич для этого случая быстро на коня забрался да гордую осанку изобразил. Точно, как батюшка его, великий князь Дмитрий Иванович подбоченился, взирая сверху на седые склоненные головы городской знати. Товарищи княжича, дети боярские, тоже рядом с Василием Дмитриевичем не преминули на коней сесть. И пусть больно им было до слезы сидеть в седлах жестких, но усидели они тоже с высоко поднятыми головами и чести своей в грязь не уронили. Как надо при встрече с местными горожанами себя вели. Знатно показали столичный свой нрав коломенской провинции.
А как в город караван вошел, так и распался сразу, словно стадо по деревне. Княжич с ближним кругом своим в терем местного воеводы трапезничать пошел, дружинники на площади городской лагерь разбили, и Тимоша вместе с Лукой за воеводской баней пристроились. Удачное место нашли, повезло просто, что никто его раньше не занял. Пока Тимоха лошадь распрягал, Лука где-то варева горшок раздобыл и выложил к нему из своей сумы пяток луковиц, горсть головок чеснока да кувшин кваса, прикрытый краюхой ржаного хлеба.
Садись Тимка варева поесть! – крикнул возница парнишке. – А то ведь с утра считай, ничего существенного не едали. Загонял нас сегодня боярин Василий Афанасьевич, будто нерадивый пастух стадо. Ни одного привала не позволил сделать. «Вы, – говорит, – вчера долго на привалах пузо грели». Так то вчера было, а сегодня до вчерашнего уже далеко. Мы-то с тобой ладно, на телеге ехали, а те, кто пешим ходом? Им-то каково? Нелегко им сегодня пришлось, но у боярина всегда правда будет. На то ему и доверие княжеское дается. Я бы тоже может, всех без передыха гнал. Не в лесу же вторую ночевку делать? Засмеют люди. «Что же ты за предводитель, – скажут, – раз не мог каравана за два дня до Коломны довести». Непременно кто-нибудь бы сказал. Вот из-за него, из-за этого «кого-нибудь» и все мучения наши с тобой Тимоха. Всё ведь мы с тобой в угоду ему делаем. Кому-нибудь этому. Да ладно бы только мы? Мы-то с тобой люди маленькие да темные, а бояре с князьями-то как ради него стараются. Просто жуть, как стараются и боятся,
Долго еще возница скрипел из-под телеги своим хриплым голосом, а потом вдруг ни с того, ни с сего захрапел. И не просто захрапел, а с присвистом богатырским. Тимошка послушал немножко свистящего товарища и решил сходить поискать Михайлу Кочергу. Про пушку ему еще поговорить захотелось. Уж больно любопытно было мальчишке, как так на круглом полене трубу сотворить можно. Он уж и сам про это не мало подумал, а вот как всё в точности делать сообразить пока не мог. Не получалось как-то в голове с трубой. Тимоха выбрался из-за бани, подошел к освещенному многочисленными кострами крыльцу воеводиных палат и стал озираться по сторонам, отыскивая телегу кузнеца. Телеги на воеводском дворе не было.
– Ну, ничего, в другом месте поищу, – решил Тимошка и пошагал между костров в сторону главной городской площади.
Площадь эта была рядом. Только через овражек надо перейти и вот она площадь городская. Мальчишка отважно спустился в овражную тьму, ступил там в прохладную вечернюю грязь и вдруг откуда-то из-под ног его кто-то выскочил. Тимоха опешил от неожиданности, замер на темной дорожке столбом и только застыв вот так, словно снежная баба возле посадской избы, разглядел в блеклом свете луны косолапого медвежонка. Не собаку, не кошку дикую, а именно медвежонка. Как он в город попал, как в овраге этом очутился, наверное, только богу одному известно, но вот дорожку Тимошке звереныш перебежал лихо. Парнишка, резко хлопнув себя по ногам, скинул прочь противное оцепенение и во всю прыть рванулся за беглецом. Только вот лучше бы ему тогда на месте постоять, одуматься и не бежать никуда. Постоял бы Тимоха чуть-чуть и не попал бы в окруженную колючими кустами канаву. И ладно бы канава сухая была, а то ведь воды в ней не меньше, как по грудь оказалось. Промок Тимошка, вязкой канавной жижи пару раз хлебнул и про медвежонка-то сразу забыл. Не до него уж стало. За медвежатами с сухими портами хорошо бегать, а в грязной канаве мигом вся охота пропадает. Мальчишка, цепляясь за кусты, стал выбираться из злополучной западни, но одна ветка предательски оборвалась, и пришлось Тимохе окунуться в грязную воду с головой. Промок малец в темной яме до последней нитки. Тут уж и не до гостей ему стало. В таком виде только до телеги своей добраться вряд и не просто надо добраться, а так, чтобы никто не заметил. Так паренек в грязи накупался, что любой встречный непременно смеяться над ним будет. Конечно, может быть, и не смеялся бы никто над Тимохой, но тот уверовал, что смеяться будут непременно да и обидно очень. Потому и решил малец обойти костры около крыльца воеводы стороной.
Рядом со стеной темной до телеги сподручней будет идти, – прошептал он себе под нос и шмыгнул в сторону мрачных теней упавших на землю возле крепостной стены.
Мальчишка потихоньку добрался до самого черного угла крепостного тына и стал там решать, как лучше пройти к воеводиной бане. Баня была недалеко, но на пути к ней кто-то развел скромный костерок. Появиться возле чужого костра в неприглядном виде Тимоше опять же очень не хотелось, и потому он наметил для себя не самый ближний путь, а путь обходной, кустами. И вот только он решил, этим путем пойти, и только к кустам двинулся, и вдруг услышал за углом приглушенные голоса.
– Не оплошаешь с нашим делом-то Гаврюха? – сдавленно просипел первый голос. – Не подведешь? Как уговаривались, всё сделаешь?
– А ты что не веришь мне колдун? – чуть хмыкнув отчего-то, отозвался второй голос. – Если сомневаешься во мне, то вяжешься чего? Вроде не подводил я тебя никогда? Чего ты так переживаешь?
– Я-то верю, – прошипел таинственный колдун, – да только сомневаюсь вот. Справишься ли? Дело-то серьезное.
– А ты не сомневайся, – прохрипел в ответ на сомнения колдуна, неведомый Тимохе доселе Гаврюха. – Всё сделаю, как договаривались. Только и вы уж там не оплошайте. Побольше народу-то соберите. У княжича в дружине витязи крепкие подобрались. Их испугом не взять. Понял колдун? Не взять. На них кучей надо внезапно навалиться. Понял? Кучей.