Тимошка Пострелёнок и горбатый колдун
Шрифт:
– Навалимся, будь спокоен. Мои воины уже сейчас на рязанской дороге вас ждут. Вот только где княжича брать будем пока мне не очень ясно. Как они дальше-то пойдут?
– Не знаю пока, но я как пойму про дальнейший путь, то непременно знать дам. Может, пришлю кого, а может, и сам подскочу. Там видно будет. Дальше, твоя колдун забота. Ты уж там сам место подыщешь. Не мне тебя учить. Только мне вот кажется, что в овражке тесном сподручнее всем нам будет затею эту вершить. Коли там навалитесь, то мы сделаем вид, что княжича оборонять в ближнем круге будем, к нему поближе подберемся, а уж там схвачу я его и в лес. Только ты сигнал мне перед нападением вашим заранее дай, чтобы мы с напарником вовремя в задние ряды перешли. Крякни как-нибудь, будто утица лесная и покукуй следом кукушкой без перерыва.
–
– Без него. А главное золотишко не забудь. Помнишь, сколь обещал-то? Чего сразу завертелся? Чего колдун, денег жалко? Я ведь слышал, сколько тебе за это дело положили. Ты уж не жадничай давай. Чего молчишь? Или обмануть нас решил? Ты смотри, если что, то мы тебя со дна морского достанем. Не в первой нам обманщиков искать. Не в первой. И колдовство тебе не поможет, коли, с нами шутить вздумаешь.
– Тихо, чую, будто слушает нас кто-то, – прошептал своему собеседнику колдун, и за углом наступила мертвая тишина.
Тимоха ни жив, ни мертв, прижался к шершавым бревнам крепостной стены и даже дышать перестал. Простоял он так не долго, спина зачесалась. Он осторожно поднял руку, и тут на него метнулось черное чудовище. Испугался Тимошка, зажмурился от неожиданности и разглядеть-то страшилище, как следует, не успел. Сперва не успел, а потом не смог. Схватили его за шею крепкие руки, развернули лицом к стене и накинули что-то на голову. Потом Тимоху потащили куда-то, уронили там не один раз, затем бросили и не просто бросили, а бросили в воду. Провалился мальчишка с головой в студеный холод, и закрутила его там таинственная сила.
Никак в омут меня швырнули, теперь водяной меня точно на дно утащит, – пронеслась в голове Тимошки страшная мысль, и захотелось ему закричать во всё свое горло от предательски сковавшего тело ужаса.
Только вот, в воде-то особо не покричишь. Тут не только покричать, тут и рта-то открыть нельзя. Мигом захлебнешься, и потому стал Постреленок вместо крика руками да ногами махать. Хорошо, что злодеи его по рукам и ногам не повязали. Ему уж и дышать нечем, у него уж и круги бледно-красные перед глазами пошли, а он всё машет да машет. Да только вот труднее и труднее шевелиться ему становится. Судороги уж по телу его побежали, спасу от них никакого не стало, и решил мальчишка сдаться водной напасти. Опустил он руки, опустил он ноги и внезапно почуял, что уж и не крутит его больше никто. Из самых последних сил рванулся Тимошка вверх и вырвался на вольный воздух. Уж как он сумел, через тряпку мокрую полной грудью вздохнуть неведомо, но вздохнул, сил набрался и сбросил с лица тяжелый мешок. Без мешка вообще всё просто оказалось. Доплыл мальчишка до укрытого осокой берега и упал там совсем без чувств. Долго ли пролежал Тимоха на холодной осоке, не долго ли? Да только вот замерзать он стал. Пока с омутом боролся, пока жизнь свою в речной пучине спасал, о холоде и не думалось вовсе, а полежал вот на бережку и крепкий озноб во всем теле почуял. Так задрожалось, что зуб на зуб у Тимохи перестал попадать.
9
Тимошка выполз из грязных зарослей осоки и опять очутился возле крепостной стены. Только было здесь всё совсем по-другому, не так, как прежде было. Ни костров рядом, ни разговоров веселых, только черная стена, серые кусты и свинцовый блеск чуть освещенной бледной луной реки.
– Эка я попал, – прошептал мальчишка дрожащим голоском. – Меня со стены видно в реку бросили. И как я только насмерть-то не разбился? Спасибо тебе Боженька, что спас меня грешного. Ой, спасибо.
Тимоха съёжился сперва, потом, помахав руками, скинул с себя рубаху с портами, выжал их скоренько да опять одел не мешкая. Потом вновь съёжился, вновь руками помахал и только после этого всего тихонько побрел вдоль высокой стены. Брел он еле-еле по нахоженной тропинке, обхватив свои плечи своими же руками, и со страхом великим вспоминал недавнее приключение.
– Так что же выходит? – с шумом втягивая в себя ночной воздух, шептал себе под нос малец. – Убить, что ли меня хотели? За что же? Перед кем же я провинился так? Постой, постой.
И тут мальчишка остановился возле огромного уродливого куста, застыл, будто заяц косой в осторожной стойке и дрожать даже перестал от жуткой мысли, внезапно свалившейся на его русую голову.
“Так ведь злодей не иначе, как княжича погубить задумали? Точно погубить. Ведь предупреждал же Дмитрий Иванович Тутшу вчера в московском лесу об опасности. Вот оно и сбываться стало предупреждение-то княжеское. Как в воду Дмитрий Иванович глядел. Как в воду”.
Тимоха сильно стукнул правым кулаком по левой ладони и сказал громко неведомо кому.
Так чего же я здесь стою-то столбом. Мне же к боярину бежать надо о злодействе предупредить. Вот оно дело-то, какое получается! Вот уж беда, так беда.
Мальчишка припустил, что было духу вдоль мрачной крепостной стены, и выбежал скоро к воротам. Ворота были крепкие, плотные и заперты наглухо. Стучать в такие ворота кулаком, все равно, что против медведя с хворостиной пойти и решился Тимошка без стука и спроса через преграду эту перелезть. Уж чего-чего, а лазить по заборам он в Москве научился ловко. Постреленок уцепился за плохо срубленный сучок на воротном тыне, потом за другой, за третий и быстро забрался на самую вершину высокого городского стража. Забрался-то мальчишка наверх ловко, вот спустился с трудом. Забираться на крепостные ворота всегда легче, чем спускаться с них. Это вам любой воин, штурмовавший хотя бы раз вражеский город, скажет. Заберешься туда на одном вздохе, а спуститься вниз жуть берет. А уж в ночной мгле с ворот ползти, вообще хуже нет. Когда вверх лезешь, так там и глазами всегда можно опору для руки отыскать, а вот при спуске только ногой на ощупь всё делать приходится. Еле-еле спустился Тимоха с высокого тына, а уж если, по правде сказать, то и не спустился он оттуда, как задумывал. Упал парнишка с половины своего пути, сорвался. Правда, упал удачно: не на камень, не на корягу, а в вязкую дорожную грязь. И если бы не грязь эта, то переломал бы себе Постреленок руки с ногами, а в грязи ничего, поплевался немного и всех делов. Вот ведь как бывает: совсем недавно малец печалился и сокрушался, что в грязную яму угодил, а теперь вот возрадовался, сидя посреди черного месива. Вроде, и грязь такая же, только вот здесь радость великая, а там гадость обидная была. Тимошка тоже хотел поразмышлять об этих странностях грязи, но не успел. Сбили его с интересных мыслей. Неожиданно сбили, так неожиданно, что забыл про мысли эти малец навеки. Да и как не забудешь про них, если в шею тебя острым копьем уколют. Тимоха хотел обернуться, посмотреть, кто же там с копьем балуется, но копьё вертеться ему не позволило, а хозяин копья еще и прикрикнул на беспокойного парнишку ломающимся юношеским баском.
– А ну сиди смирно, чертов сын!
Пришлось Тимошке сидеть смирно до тех пор, пока к пленителю его подмога не подбежала.
– Ну, чего тут у тебя Ефимка, – хриплым голосом спросил один из подбежавших. – Чего орешь? Беса что ли выловил?
– Да нет дядя Кузьма не беса, лазутчика я словил, – радостно стал объяснять причину своего крика Ефимка. – Сижу я, значит, у костра, и показалось мне, что скребется кто-то за воротами. Ну, я сразу же смекнул, что дело здесь не чисто и затаился. Вон там в кустиках. А как затаился, так вижу, как этот стервец через ворота лезет. Скоро так лезет, но сбился чего-то и в лужу шмякнулся. А уж тут и я с пикой. Всё, как ты меня обучал, сделал. Словил вот выходит лазутчика я дядя Кузьма. Словил ведь! От меня ведь никто не уйдет. Я врагов всяких там за версту чую. Другой быть может, и оплошал бы, а я свое дело, как положено, знаю. Вот он стервец, вон таращится как.
– Молодец, – похвалил хвастуна дядя Кузьма, ухватил Тимоху за сырую рубаху, и единым махом, выхватив из лужи, поставил под свои карие очи. – Славного ты богатыря пленил.
Тимошка непонимающе захлопал глазами, поскорей соображая, как бы стражам ворот про дело свое правильно объяснить. Думал он: сказывать ему местным дружинникам про заговор против княжича или не сказывать и уж решил было сказать, да только вот слушать его здесь никто видно не собирался.
– Попался гаденыш, – подозрительно усмехнувшись, подмигнул мальчишке пожилой дружинник. – Чего не вышло тебе объегорить нас? Давно мы тебя ждем. Ты думал, что по воеводским амбарам безнаказанно лазить можно. Думал разок слезаю и еще раз полезу. Не заметит, дескать, никто. Чего, не вышло, как вчера?