Тимур. Тамерлан
Шрифт:
Слушатель медресе положил руку шейху на рукав, как бы предостерегая его от произнесения особенно резких слов. Старик не сразу понял, чего от него хотят, а когда понял, рассерженно заметил:
— Это Тимур, сын Тарагая. До ваших мест, возможно, не дошла ещё слава о нём, но у нас он известен как человек честный. Он вернулся сюда, рискуя жизнью, чтобы защитить родной город. Разве это не доказывает то, что ему можно доверять?
Маулана Задэ мягко улыбнулся:
— Даже самому себе человек не всегда может доверять, что же говорить о других.
Открылась дверь в павильон, и пламя
Лицо человека в чалме словно окаменело, но тревога его была напрасной — это сестра шейха, худая согбенная старуха с почерневшим от вечного сидения у огнедышащей плиты лицом, внесла поднос. На нём стояли два чайника и лежало несколько лепёшек.
Когда Арзи Биби вышла, Шемс ад-Дин Кулар сказал, взяв в руки чашку с горячим чаем:
— Ты всегда был любителем секретов и почитателем тайной стороны вещей, Маулана Задэ. А ведь на все вопросы есть прямые ответы. «Кто господь неба и земли?» — спросят тебя. Скажи: «Аллах!» — «Тогда неужели вы взяли себе помимо Него заступников, которые не владеют для самих себя ни пользой, ни вредом?» Что ты ответишь на это, Маулана Задэ?
Книгочей отхлебнул чаю, и снова затаённая улыбка появилась у него на устах.
— Учитель, для того, чтобы ответить на ваш вопрос, я призову в помощники воителя Тимура.
Тимур удивлённо посмотрел на говорившего, но возражать не стал.
— Ведь вы, уважаемый, только что прошли по городу и видели бессмысленное воодушевление народа, решившего с оружием в руках защищать свою жизнь и имущество?
— Видел.
— И, как человек опытный в военном деле, ответьте мне: смогут они, несмотря на всё своё воодушевление и решимость, отразить нападение?
Тимур отрицательно покачал головой:
— Несколько сотен чагатайских всадников уничтожат всех мужчин в городе.
Маулана Задэ удовлетворённо кивнул, могло показаться, что его радует подобная перспектива.
— В своё время Потрясатель Вселенной, предусмотрительнейший Чингисхан, приказал срыть все крепостные стены вокруг городов Мавераннахра, и с тех пор его население сделалось совершенно беззащитным. Но человек не может жить, ничего не предпринимая для своей защиты, ведь так, воитель Тимур?
Тимур не ответил. Он был согласен с говорившим, но ему было неприятно с ним соглашаться.
— Когда явное сопротивление становится невозможным и бессмысленным, и человек, и город, и народ ищут пути сопротивления тайного.
— С одной стороны, ваши слова, уважаемый, абсолютно ясны, но с другой — совершенно туманны, — заметил Тимур, грея руки о чашку с чаем.
Маулана Задэ поставил свою чашку на поднос и приложил руки к груди, благодаря за угощение.
— Я хотел бы рассказать вам больше, но боюсь, что не имею права, ибо сказано: «Отверзший уста не вовремя подобен сосуду худому».
Гость встал, отвесил поклон хозяину дома.
— Должен я теперь идти, потому что помимо дела приятного, то есть посещения учителя, есть у меня и иные заботы. Может быть, менее радостные для сердца моего, но отложить исполнение которых я не вправе.
Когда Маулана Задэ ушёл, шейх Шемс ад-Дин Кулар довольно долго находился в мрачном молчании. Тимур,
Неожиданно заговорил старик:
— Он был очень смышлёный мальчик. Я гордился тем, что у меня есть такой ученик.
— Я отчётливо различаю горечь в ваших словах, учитель.
— А я и не скрываю её, горечи своей. И, размышляя о Маулана Задэ, я предполагаю самое худшее.
— Что вы считаете худшим, учитель?
Шейх некоторое время стучал гранатовыми чётками — единственной драгоценностью, имевшейся у него в доме.
— Он приехал сюда не просто так.
— Я и сам об этом догадался.
— И сейчас он пошёл на встречу с кем-то.
— Он и сам не делал из этого тайны.
Шейх перевёл на Тимура взгляд своих слезящихся от масляного чада, подслеповатых глаз.
— Он заговорщик.
Тимур, закусив верхнюю губу, откинулся на потёртые подушки. Как же он сам об этом не догадался? Всё же духовный взор, к коему прибег старик, более проницателен, чем...
— Он сербедар? Да, учитель?
— Я буду возносить молитвы, дабы это было не так, но, к сожалению, уверен, что никакими молитвами дела здесь уже не исправишь.
— Я много слышал о них, но живого сербедара вижу впервые.
— Я знаком со многими из них, иногда они даже бывают у меня дома. Поверь, Тимур, среди них много достойных людей, все они последователи Магомета...
Тимур хлопнул себя ладонью по сафьяновому голенищу.
— Но чего они, в конце концов, хотят? Все твердят, что они многочисленны, но они бездействуют. Все намекают, что они мечтают о свободе для всего Мавераннахра, но их рассуждения о свободе слишком туманны. О свободе от кого? Боюсь, учитель, что для Маулана Задэ я являюсь не меньшим врагом, чем Токлуг Тимур.
— Если не большим, — прошептал старик, склонившись над чайником, так что молодой гость не мог его слышать.
Когда чай был выпит, Тимур по просьбе учителя рассказал о том, что ему привелось увидеть по дороге в Кеш.
— Кассан и Карабаир сожжены полностью. Как мне удалось разузнать, тумен [16] Ильяс-Ходжи — это старший сын Токлуг Тимура — ушёл на запад в направлении Бухары. Возможно, уже сейчас чагатайцы грабят её.
— Они ещё вернутся, — сказал шейх.
16
Тумен — воинский отряд у монголов численностью десять тысяч человек, а также область, земля, удел, входящий в состав более крупной административно-территориальной единицы и выставляющий такое количество воинов.