Тимьян и розмарин
Шрифт:
– Рассказываешь глупости, – осадил его старик. – Зачем ей всякие зелья, все равно не помогут. Для того чтобы увидеть Королеву фей, ей достаточно посмотреть в зеркало. Простоволосая и босая, она давно уже свела дружбу с волшебным народом.
– Данкан! – Джолин, его жена и главная местная сплетница, которая разносила вести с такой скоростью, что знай о ней новостные агентства, дрались бы за ее трудоустройство в кровь, влетела в бар. – А, мисс Уэллс, Вы здесь, – она выдохнула прежде, чем продолжить. – Вас ищет какой-то молодой человек. Говорит, Вы знаменитая художница. А я ему: «Что Вы, мистер, она ученая
Комментарий к Fairy Paradise
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #TuR_FairyParadise
========== Of Dreams Forgotten and Fables Untold ==========
The Moon and the Nightspirit - Of Dreams Forgotten and Fables Untold
Рина вздохнула и опустила голову. Неужели и здесь добрались? Она и так слишком долго прожила в тиши и спокойствии, пора отвечать за предоставленные удобства.
– Если Вы хотите, мисс Уэллс, я отважу его в два счета.
– Нет-нет, Мари. Мне не составит труда встретиться с этим настойчивым юношей, и, думаю, конфликт разрешится сам собой. – Или она получит более четкое представление, с какого рода поклонником ее творчества имеет дело. Может, первую залетную пташку удастся проводить родные края без лишнего шума. Может, она оторвет у славы еще несколько недель блаженного одиночества и умиротворенности.
Девушка встала из-за стола, поцеловала на прощание О’Райли-старшего, а младшего ущипнула за нос, дабы больше не совал его в личную почту, собрала книги и двинулась к выходу, но тут же остановилась, обронив сумку. Уж не волшебный ли народец напомнил ей, что дикое животное лучше кормить с людского стола?
– Брайан, у тебя не найдется каких-либо деликатесов для Плута?
– Только об этом дармоеде она и заботиться, – для проформы поворчал мужчина, но подошел забрать мешок. – Наполню его гостинцами этому неблагодарному. – У них как-то состоялась единственная и не самая приятна встреча. Конли со своими медвежьими повадками полез брататься к Плуту, а тот со всем своим кошачьим высокомерием вмазал ему пощечину, оставив красный след на щеке, и сбежал в лес. – Но только ради тебя, Реми.
– Мисс Уэллс, – с упреком воскликнула Мари, заметив босые ноги девушки. Та с мольбой посмотрела на женщину: мало того, что она до сих пор к ней на «мисс», так еще и упрекает, словно маменька. Неудобно до жути. – Как же Вы так? Простудитесь ведь! – Она уперла руки в боки. – В таком виде Вы никуда не пойдете.
– Торжественно клянусь, что по возвращении домой укутаюсь в одеяло и отобедаю горячим бульоном. – Рина обняла миссис Макнамару за плечи и подтолкнула к выходу, та, все еще ворча и угрожая простудой со сменой рациона на горячие супчики в течение следующих нескольких недель, все-таки поддалась.
По дороге к постоялому двору Рина думала над тем, что же хочет от нее незваный гость, несомненно, он приложил множество усилий, чтобы найти ее. Дело должно быть важным. «Деньги, слава и власть», – передразнила она себя и горько усмехнулась. Все только на этом и завязано, сколько она перевидала и выслушала, сколько раз думала, что на сей раз все иначе.
– Мисс Уэллс! – низкий мужской голос оторвал ее от поношений мира, в котором она живет. Жила. Ей очень хотелось
К ним навстречу бежал высокий, немного худощавый мужчина. Длинноватые с отливом меди волосы, высокие скулы, прямой заостренный нос, тонкие губы выдают волевой характер, пылающе-голубые глаза полны решимости. Он хмурит брови и поправляет упавшую на линзы очков прядь волос. Рина смотрит на него с нескрываемым восхищением. Каждая черта лица правильна, слегка грубовата, она уже видит, как на него падает тень, обостряя скуловую дугу и висок, представляет, какие краски следует смешать, чтобы передать его волшебный цвет глаз. Он – идеальный вызов для ее кисти, но ведь она зареклась…
– Мисс Уэллс, – повторяет он. Похоже, сегодняшний день можно официально считать днем чрезмерного беспокойства ее особой. Мужчина набрасывает на нее свой пиджак, обнимает за плечи и ведет внутрь. Рина теряется от проявленной суетной заботы и позволяет его рукам сомкнуться на предплечьях, их бедрам соприкоснуться – это так тепло и правильно. Широкоплечий викинг – таков бы он был на ее полотне – и маленькая лесная отшельница. – Наконец-то нашел, – говорит он и рушит всю красоту сотканного из воображения портрета. Девушка отстраняется.
– Зависит от того, что Вы искали, мистер?
– Лейфур. Я знаю, что Вы больше ни для кого не пишете.
– Правильно слышали, мистер, – она настаивала на фамилии. Не зря же его обращение столь официально.
– Норманнсон, но я предпочел бы без отчества, мисс…
– Рина, раз уж мы на равных. Хотя я не вижу смысла продолжать разговор. Если Вы осведомлены о том, что я больше не берусь за кисть, то должны были бы знать, что решение мое твердое и окончательное. Его пытались поколебать. Многократно и разными способами, потому я и сбежала от общества. Буду очень признательна, Лейфур, – она еще раз мысленно повторила его имя, красивое, суровое, северное, – если Вы не раскроете секрет моего пребывания.
– Пожалуйста, Рина, – взмолился он, этот сильный и несколько грубоватый, несмотря на изящество и некоторую еле сквозящую женственность его худобы, мужчина и схватил ее за руку. – Я пришел к тебе не за тем, что хотели другие. Меня привела нужда, а не алчность. Прошу.
– Все так говорят. Рассказывают красивую историю, давят на жалость жизненной трагедией, а уходят с ответом на один и тот же вопрос… Нет, и надеюсь, ты не примешь отказ как разрешение открыть мою обитель другим соискателям.
– Дело не в моих желаниях. Я хочу вернуть память, разобраться в прошлом.
– Найди себе хорошего аналитика, Лейфур. – Он сжал ее руку чуть сильнее. – Пожалуйста, отпусти. Мне так не хватает свободы.
– Тогда ты не можешь быть настолько жестокой ко мне, – он стает на колени, – и лишить просителя той же привилегии.
Его колено преклонено. Мужчина в дорогой, сшитой на заказ одежде на пыльном полу сельского постоялого двора, он поднял на нее свои горящие синевой-мольбой и грустью-Северным морем глаза. Она, босая, в грубом льняном платье, простоволосая и какая-то такая неуклюжая в его большом пиджаке. Смущение сковывает ее решимость. Неловкость момента настолько вопиюща, что она не выдерживает ни его взгляда, ни других любопытствующих. Потому, чтобы разорвать оцепенение, она говорит: