Тина
Шрифт:
Я нимало не удивилась тому, что события их жизни для Тины развивались по худшему сценарию. Конечно, она самолично накинула на себя удавку, никто не заставлял. Он ей измену, а она ему слезы и свое прощение – вот он и отрывался. За дурочку Тинку держал и даже не пытался снискать ее расположение. Женился и сразу отбросил свое притворство. А она оставалась послушной, сговорчивой, верной. Он все время куда-то пропадал, а она «пропадала» без него. Бывает же такое… Плохо «когда ты есть, а тебя не надо»… Еще в детстве от детдомовцев я услышала эту скорбную фразу. К сожалению, она слишком часто вновь и вновь всплывает в моей памяти, когда я наблюдаю семейную жизнь своих знакомых и друзей. Особенно она касается судеб детей
Хотя, конечно, наверное, случаются исключения. Разве нас, женщин поймешь! Была у меня одна знакомая – молодая красивая разведенка. Пригрела она одного старичка, вдвое старше себя. Так вот, когда от нее уходил этот старый капризный любовник, она места себе не находила и жаловалась мне, мол, не могу быть одна, сына уложу спать и хоть волком на луну от тоски вой… Странное, пещерное проявление чувств. Я никогда не понимала ее. А он, прознав про Любину слабость, быстро указал ей ее место, измывался над ней. Не лучшие времена переживала она тогда. Я к нему с претензиями, а он мне, мол, я не боюсь терять, привык, другую всегда найду… Так ведь до поры, до времени…
Все мы разные. И зачем я впутывалась в их отношения? Не могла я разобраться в сложных коллизиях их жизни, у меня не хватало выразительных средств языка, чтобы корректно описать происходящее в этой оригинальной семейке. Я, конечно, намекала Любе на ее истинное положение, но она не воспринимала мои слова. Неприглядная была картина. Нет, я понимаю, что бессобытийная круговерть будней тоже не в радость, но и такого никому не пожелаю…
Что-то крепко резанули меня далекие воспоминания. Я до сих пор не преодолела Любиной боли тех лет… Ладно, проехали.
Так вот, задурил Кирилл Тине голову и обрек на унылое существование, на трудную, никчемную жизнь. Сам жил тяжело и ее терроризировал: безжалостно требовал от нее подчинения, изводил несправедливыми упреками, так сказать, периодически промывал ей мозги.
Иногда мне казалось, что Кирилл представлял себе Тину некой помехой между ним и всем остальным миром, из которого он мог бы черпать радости жизни. Когда ему что-то было не по вкусу, он в бешенстве готов был разнести всё и вся. Постоянно искал в Тине изъяны, чтобы обвинить в том, что она не соответствует его канонам. И надо заметить, находил, а как же иначе? Если не мог «надыбать», сочинял, вынуждая ее защищаться от несправедливых нападок. А сам при этом надувался презрительной спесью и разговаривал с ней не иначе как с ядовитой усмешкой. Он бывал очень недоволен собой, если ему не удавалось вклинить в наш с Тиной разговор ни единого злого словечка.
Ну, уж на мне-то он быстро зубы ломал. И мне это, будь спокойна, не стоило больших усилий. После нашей с ним краткой перепалки у них хоть ненадолго, но водворялась тишина. Если быть до конца честной, Кир иногда умел кстати ввернуть подходящее выражение или вовремя вставить острое словцо. И все же в основном хамил.
Как он мог позволять себе такое с кроткой благожелательной женой? Кто давал ему право компрометировать ее перед дружками? Задирал и обижал более слабую характером, чтобы показать, что тоже кое-что значит? Кир из тех, которые наступают другим на ноги только потому, что у них самих на ногах мозоли? «Герой» по самому высокому разряду! Он взрывался негодованием, стоило ей сказать, что она чего-то от него хочет. А ему, кроме пойла из близлежащего ларька ничего не требовалось. Он сам себе вредил, так как был человеком излишеств. И это было сильнее его. А говорят, если люди долго живут вместе, они невольно зеркалят друг друга.
– Мама моего мужа советовала кулаком об стол заставлять Колю выполнять свои требования. Говорила, что «жена одна дадена мужику, вот пусть и угождает». У нас многие годы оставалась в квартире вмятина после
– А что случилось бы с Кириллом, задерись с ним кто-то на улице или окажись рядом обнаглевший бандит? Вряд ли он сумел бы достойно ответить: ударить, оттолкнуть. Наверняка, ни капли не стыдясь, предоставил бы событиям развиваться самостоятельно. И вся мишура с него осыпалась бы мелким конфетти. Но судьба оберегала его от подобных резких впечатлений. Только сам он не остерегался, на рожон лез, а Тина выручала. Один раз он так влип, что она уже не надеялась его спасти. Талантливый доктор вытащил дурака почти что с того света. Не сознавал Кир, что Тина – его главный выигрыш в жизни.
– Не понимаю, почему Кирилл считал, что Тина обязана с ним возиться? Бросила бы, может быть, скорее поумнел? Не дитя малое, – возмутилась Аня.
– Нянчилась Тина с Кириллом, приживалкой была при нем, опекала и не кичилась сделанным. Я ей доказывала, что если легко прощать, это не пойдет на пользу провинившемуся, а будет провоцировать его безнаказанно совершать другие еще более недостойные поступки, притупляющие совесть. Конечно, со своей прямолинейностью и отсутствием лицемерия, я задавала им очень неудобные вопросы.
Тина, видите ли, не сторонница крайностей! Наверное, понимала: где запреты, там сильное желание их нарушить. А Кир приверженец чего? И зачем ей надо было пыжиться, к чему это ее адское терпение? Не любовь, мазохизм какой-то. Господь покарал Тину за все доброе, что было в ней, подсунув ей горе-мужа? Дикость какая-то… Стыдиться надо наказания, если оно незаслуженное, бунтовать, а не страдать и терпеть. Разве можно, чтобы кто-то никчемный занимал в чужой жизни так много места? Если только больной ребенок... И в то же время, как можно уйти от того, кем переболело сердце? Это же все равно, что отречься от своей жизни. – Инна тяжело вздохнула. – Сколько раз я на правах более опытной подруги осторожно, чтобы не обидеть, обсуждала с ней всевозможные тонкости общения с мужчинами. И Кир в критических случаях бросался за разъяснениями, конечно же, ко мне. Еще в самом начале их дружбы, я часто без всяких недомолвок говорила ему, что он имеет способность навлекать несчастья, что он губит жизнь своей девушки, выталкивая ее вперед, подставляя под самые сокрушительные удары, заставляя заниматься обузданием его пьяной неистовости и нести все тяготы последующих неприятностей. Доказывала, что Тина служит ему только орудием защиты.
«Линия поведения, которой ты придерживаешься – глупая бравада – дорога позора. И на работе тебя презирают по заслугам. Зря ты себя убаюкиваешь, возвращаясь мыслями к редким удачам. Где твое Куликово поле? Где он, твой Сталинград? Пьешь, потому что слабак. Не хочу знаться с тобой таким. Ты невосприимчив к моим словам. Тебе ли доискиваться до причин своего падения! Это же моя прерогатива», – презрительно говорила я, всматриваясь в него так, будто хотела отыскать что-то хорошее, давно забытое.
А он мне отвечал, что человек не может состоять из одних только достоинств. Так он защищал свои примитивные интересы. А я ему влет парировала, что из одних пакостей – может! Во всем, что касается нашей дружбы, я была честна с ними. И все у них выходило, как я предсказывала... Ой, не окупается честность и самопожертвование в делах твоих, любовь!.. Ты миллионы людей спасаешь и столько же губишь. И в дружбе тоже. Проще дружить по признакам знания поэзии или музыки, но никак не быта.
А как он разговаривает с Тиной? Когда Кир что-то Тине талдычит, я по каждому пункту этой «речи» тут же выставляю ему десятки вопросов, опровергающих его ахинею и бешусь. Тина, как я не так давно выяснила, просто его не слушала! Поразительно мудро!