Тинко
Шрифт:
Вот какой у нас Фриц строгий!
Пуговка скатывается в яму, а Зеппу велено следить, чтобы тот не подслушивал, когда пойдет торговля яйцами. Фриц притаскивает ящик из-под патронов. Это машина. И еще он приволакивает старую канистру. В ней булькает дождевая вода. Стефани выкладывает камешками квадрат. Это «наш дом». Фазаньи яйца аккуратно сложены в кладовой «нашего дома» на подстилке из травы. Зепп и Фриц подражают рокоту мотора. Подъехав к «нашему дому», они дают протяжный гудок.
— Сперва пусть хозяин выходит, — распоряжается Фриц. — И сначала
Раз я хозяин, то я и выхожу из «дому».
— Хороша погодка нынче, — говорит Фриц.
— Что, у вашей тележки горючее кончилось или как? — спрашиваю я. — К сожалению, ничем помочь не могу. Не знаю, несутся уже наши куры или нет.
— Все не так! — кричит Фриц и останавливает игру. — Что это еще за «тележка»? Это шикарная машина, настоящий «Мерседес». А что куры не несутся, ты должен говорить, когда я тебя спрошу. Понял?
Начинаем игру сначала. Кряхтя, Фриц еще раз вылезает из своей машины. Зепп делает вид, будто он открывает перед ним дверцу. Выпятив живот, Фриц, переваливаясь, наступает на меня.
— У вас прекрасный «Мерседес», — говорю я. — А про кур я ничего вам не скажу, пока вы меня об этом не спросите.
Фриц опять недоволен. Он качает головой, потом вдруг нагибается, хватает камень и со злостью бросает в Пуговку:
— Подслушивает, гад!
Голова Пуговки молниеносно исчезает в яме. Фриц снова выпячивает живот и начинает вести разговор приличного городского господина:
— Ах, простите, пожалуйста! У нас, видите ли, кончилась вода в радиаторе. Не могли бы вы нам помочь кружкой-другой?
А я ему в ответ:
— Надо спросить старуху. Не знаю, есть в колодце вода или нет.
Фриц хмурит лоб. Кажется, я опять не так ответил. Он говорит:
— У вас ведь, наверно, найдется в доме ведро с водой?
— А вы сами пойдите и наберите воды в колодце, — пищит Стефани. — Подумаешь, какой важный!
— О, ради вас — охотно, хозяюшка! — отвечает ей спекулянт и кивком подзывает шофера: — Вильгельм, принесите, пожалуйста, канистру воды.
Тем временем Фрицу приходится еще раз нагнуться, подобрать камень и бросить его в Пуговку. Камень он берет из стены «нашего дома».
— Нечего вам тут стены ломать, грубиян какой! — говорит ему Стефани.
— Подозрительный у вас тут народец, — важничает спекулянт. — Не поднимайте шума — мы ведь вам очень хорошо заплатим.
Шофер ставит канистру в «нашем доме» на пол. Стефани разыгрывает из себя хозяйку. Она расплетает и снова заплетает свои косички.
— У вас еще вон сколько воды в канистре! Вот вы ее и возьмите, — говорю я спекулянту.
Фриц опять сердится:
— Ты должен отвечать, только если я тебя спрашиваю!
Когда он ругает меня, живот у него вваливается. Но вот он вытаскивает из кармана две палочки и снова надувает свой живот. Палочки — это сигары. Мне он тоже дает закурить.
— Вы, случаем, не продаете кур, которые еще из скорлупы не вылупились? — спрашивает спекулянт и выпускает изо рта воображаемую струю дыма.
— Не знаю, есть ли у нас куры.
Живот у Фрица сразу вваливается, и он кричит на меня:
— Вот дурак! Да я ж тебя теперь про яйца спрашиваю!
— А, вон оно что! Так это жену сперва спросить надо.
— Да-да! Пожалуйста, скажите, где мне ее найти?
— Да вон она сидит. Вы что, тоже туго соображаете?
— Милостивая государыня, — начинает плести Фриц, — для меня большая честь вести переговоры непосредственно с вами. Знаете, с женщинами как-то всегда быстрей можно договориться. Нет ли у вас лишних яиц? Я вам хорошо заплачу. У меня прекрасные связи в самом Шенеберге. [2]
Стефани закинула свои косички за спину. На руке у нее колечко, сплетенное из дикой гвоздики. Цветочек — драгоценный камень в кольце. Приложив ручку с растопыренными пальцами к груди, она говорит:
2
Район Западного Берлина.
— Нахал! Смотрите, какое он себе брюхо отрастил! Да у нас переселенцы в деревне, им тоже яйца нужны…
Но Фриц недоволен Стефани.
— Ты, конечно, можешь так говорить, — перебивает он ее, — но потом ты все-таки должна продать мне яйца. А то как же я покажу вам, куда их надо прятать, чтобы жандарм не нашел!
Но у Стефани другие планы:
— За деньги у нас в поле никто не станет работать. А если я дам переселенцам яиц для ребятишек, то они придут нам помогать.
— Не станете же вы раздаривать яйца всяким проходимцам, когда я вам так хорошо за них плачу!
Пуговка теперь уже не прячется даже, когда Фриц бросает в него камнями. Он наполовину высунулся из ямы и знаками показывает на березовый куст. За кустом стоит какой-то человек. Вот он выходит оттуда и большими шагами приближается к нам. На нем костюм из солдатского сукна, серо-зеленая рубашка и черный галстук. Но вообще он лучше одет, чем солдат. Вроде он в воскресенье в трактир собрался. Брюки заправлены в серые парусиновые гамаши. Сам серьезный, а глаза смеются. Прижавшись друг к дружке, мы стоим разинув рты. Пуговка тоже подошел к нам, а Фриц вылез из своего «Мерседеса».
— Не так вы играете, ребятки, совсем не так, — ласково говорит нам подошедший солдат.
Мы подталкиваем друг друга и начинаем хихикать. Фриц садится на канистру и нахально заявляет:
— Почему ж это мы не так играем?
— Нельзя продавать яйца спекулянтам. Нельзя раздавать их и переселенцам. Все яйца надо сдавать на сдаточный пункт. Иначе горожане никогда яиц не увидят.
Фриц совсем разошелся:
— Мы тут в настоящих крестьян играем, а не в газетных!
— Что это за газетные крестьяне? — спрашивает солдат и задумывается.