Тишина всегда настораживает
Шрифт:
Ладно, не будем говорить о тебе. Твое письмо здорово задело меня: я и раньше знал, что тебе больше до себя, чем до нас обоих. И это отнимало у меня уверенность в себе…
Нет, все-таки это не те слова, которые нужны.
Он шел уже по другую сторону вокзала, слушая звук своих шагов. Несколько сосредоточившись, он уже не наступал ботинками на стыки бетонных плит тротуара. После того как он медленно перестроился на средний темп ходьбы, он заметил, что расстояние между этими стыками соответствует длине его обычного шага. Как бы само собой он настроился на освоенный за прошедшие недели четырехтактный марш и начал беззвучно
Было уже восемь часов вечера. Он опять стоял перед кассовым залом вокзала. Темное пятно на кармане было похоже на дырку. На нем виднелись остатки ниток, которыми прикреплялся значок. Он выдернул их. Пройдя дальше, он почувствовал именно в том месте на груди какое-то давление. Это не было игрой воображения. Ставить об этом случае начальство в известность он не будет. На вещевом складе ему должны выдать новый значок. Но рубец в душе у него все-таки останется.
Его потянуло обратно в казарму. Перед возвращением он взял тяжелый портфель из ящика камеры хранения, затем в газетном киоске разыскал малоформатный порнографический журнал, обернул его купленной здесь же газетой и незаметно засунул журнал во внутренний карман кителя. Что ж, на его одежде появилось темное пятно. Но ему теперь было все равно.
В спальне номер одиннадцать никого не было. А Шпербер именно сейчас охотно разделил бы чье-нибудь общество. Он устало опустился на стул, прислушиваясь к какому-то чужому голосу, который вопрошал его: что с тобой случилось?
В субботу утром его первая мысль была о Сюзанне. Свилась ли она ему ночью? Он попытался вспомнить. Нет, во сне он ее не видел, и, во всяком случае, ничего другого, что смогло бы его взволновать, — тоже. Но сейчас уже одной мысли, что она находилась снова где-то рядом, было достаточно, чтобы он стал нервничать. Что ей нужно? Ведь они расстались, и это было убедительно подтверждено в письме. Или?.. А что означает открытка? А привет, переданный через родителей? Нет, глупости, дело сделано. И что за радость снова раздувать погасший костер?!
Все же Шперберу казалось, что в его рассуждениях нет логики. Мысли прыгали, как шарики пинг-понга. В конце концов он убедил себя, что надо ей позвонить, хотя в душе и был против этого.
Почтовое отделение находилось рядом с киркой. Там в два ряда выстроились кабинки, в каждом по три. И все заняты.
Чем дольше Шпербер ждал, тем меньше знал, о чем же нужно говорить. Но вот минут через двадцать место освободилось. Он быстро набрал номер, но тут же повесил трубку обратно. Кто-то постучал в стеклянную дверь. Нет, подумай прежде, о чем ты будешь вести речь. Он снова снял трубку. Но теперь кто-то подошел к будке сбоку и стал смотреть на него через стекло. Шпербер вышел из будки.
— Проходи, — сказал он следующему.
— А ты становись взад, — предупредил Шпербера стоявший вторым. — Один человек — один разговор.
— Это ты поцелуй меня в зад, — ответил Шпербер, чем вызвал некоторое смятение в очереди. Ладно, девчонка подождет, успокоил он себя, хотя на душе у него скребли кошки, и спокойно занял место в хвосте.
Но вот снова его черед. Медленно набрал номер.
— Да-а?
— Сюзанна?
— Кто это? Йохен?
— Ты снова здесь, как я слышал…
— Ты получил мою открытку?
— Даже привет с ярмарки.
Молчание,
— Смешно. Не правда ли? — Ее голос звучал хрипло. — А может быть, и не нужно.
— Ты зря так думаешь…
— Я вообще ничего не думаю, — прервал он.
— Ах вот оно что! Зачем же тогда начинать?
Снова пауза. И опять она:
— Я не люблю разговоры по телефону. Может быть, нам встретиться?
— И только?
— Боже мой, да я уже два года здесь, и почему бы мне не увидеть старого друга?
— Твой старый друг…
— У меня нет ни малейшего желания осложнять нашу встречу, честное слово, нет.
— Тогда о'кей. А когда?
— Слово за тобой. В данный момент я совершенно свободна.
— В «Якоре». Часов в восемь. Хорошо?
— Согласна и на «Якорь».
С тех пор он там не был ни разу. Но все осталось по-старому: воздух был пропитан запахом запеченных кальмаров, а стены обтянуты старой джутовой мешковиной, подобранной в порту. На столах горели свечи, воткнутые в горлышки пустых бутылок. Уголок, который они всегда занимали, казалось, совершенно не изменился. Сколько вечеров они здесь провели! Болтая любовную чепуху, лаская друг друга, мечтая…
Он забрался на высокий табурет перед стойкой.
И когда тяжелый зеленый занавес на двери распахнулся, он наверняка знал: это — она. Точно минута в минуту, как всегда. Так же точно, как и то, что он приходил раньше на пять минут.
Сначала она бросила взгляд в их уголок. Затем на стойку. Сощурила глаза. Вновь осмотрелась вокруг, потом взглянула на Шпербера. Тряхнув головой, подошла к нему
— Привет, Йохен!
Глаза ее внимательно смотрели на Шпербера.
— У тебя что-то случилось? Да? — Ее ясный, со знакомой хрипотцой голос. — Тебе плохо?
— Я не знаю, что со мной.
Он подвинул свободный табурет. Она стояла, не снимая куртки (ведь здесь же тепло, или это только ему казалось?), а ему так хотелось стянуть с нее эту широкую толстую куртку. Но она уже вскарабкалась на табурет, даже не освободившись от сумки, перекинутой через плечо, и сделала это, уже утвердившись на сиденье, Он попытался помочь ей, но опоздал.
— Спасибо, уже все в порядке.
Она заказала пиво.
Украдкой они рассматривали друг друга. Она казалась не такой гибкой, как раньше. Взгляд ее стал каким-то рассеянным, пожалуй, немного более доброжелательным. Но как раз именно это его почему-то успокоило: женщина, сидевшая сейчас рядом, не была той Сюзанной, которую он представлял себе в первые месяцы после ее отъезда. Хохотушка, у которой на все был скорый ответ, которой нравились неожиданные перемены, которая постоянно меняла тему разговоров и знакомства и которая вдруг начинала искать уединения, впадала в меланхолию и апатию…
— Ты выглядишь забавно с этим коротким ежиком на голове. — Когда Сюзанна смеялась, глаза ее становились как щелочки. — Это обязательно?
— Да, я получил приказ отправиться в парикмахерскую. С остатками разделается наш гарнизонный фигаро по указанию моего взводного.
— А не лучше ли тебе было уехать в Канаду?
— Приказ о призыве на военную службу я получил за полгода до экзаменов. А что служба? Я думал, пятнадцать месяцев быстро пролетят. Но сейчас все выглядит совсем иначе.