Ткачи снов
Шрифт:
– Это будет вашим пристанищем на ночь,- холодно сказала она, вытащила из кожаных ножен, висящих на бедре, кинжал, и перерезала сначала веревки на руках у Песни Небес, а затем у Канаеля.
Даже если бы он не был так ослаблен, ему бы не удалось использовать эту возможность для побега. Песня Небес первой зашла в камеру, Канаель обессиленно последовал за ней.
Дверь с громким стуком захлопнулась, в замке повернулся ключ. Вскоре шаги пяти женщин удалились.
Дверь не была сплошной, через зарешеченную половину наверху Канаель смог бросить взгляд в убогий коридор. Повернувшись, он
Каменные стены вокруг были мокрыми, и ночной холод заползал в каждую щель. По крайней мере, их заперли в одной камере. Из окружающих темниц иногда раздавались стоны и смешивались с хрипящим кашлем. Канаель поёжился, снял рубашку с тела, которая хотя и подсохла, но была всё ещё слегка влажной, и повесил её на двери камеры. Голод, усталость и страх взяли своё, и он увидел, как Песня Небес наблюдает за ним из темноты.
– Иди сюда,- тихо сказал Канаель.
– Ты должна снять одежду, не то простудишься.
Сначала она одно мгновение колебалась, потом очнулась из своего оцепенения и подошла к нему. Она попыталась снять с себя одежду, но ещё влажная ткань прилипла к ней, словно вторая кожа. Спустя какое-то время она обессиленно опустила руки, чтобы в то же время призывно посмотреть на него.
Канаель почувствовал, как сжалось его горло.
– Мне тебе помочь?
– спросил он тихо, и Песня Небес кивнула. Она печально смотрела ему в глаза. Не требовалось перевода с кевейтского, чтобы понять слова, которые Дариа адресовала им. Казалось, Песня Небес догадывается, что случилось, и что это ночь, возможно, их последняя. Медленно Песня Небес подошла ближе.
Ей было сложно делать шаги, а в её волосах образовались узлы. Она подошла ещё ближе, так что, наконец, оказалась настолько близко, что он мог чувствовать её нежное дыхание на своей груди. Он стал спокойным и смотрел вниз на её тёмные волосы, в то время как его сердце, казалось, вот-вот умчится прочь.
Она подняла руки, продолжая на него пристально смотреть. Канаель сглотнул. Осторожно он снял ей через голову платье, однако не осмелился бросить взгляд и отошёл на шаг в сторону. Потом повесил её платье рядом со своей рубашкой и снова подошёл к ней. Казалось, Песня Небес чувствует его напряжение, потому что она продолжала смотреть на него, вызывающе и почти пламенно. Была ли причина в лихорадке или в чём-то другом, он не мог понять. Потом он почувствовал нежное движение на коже и увидел, как Песня Небес гладить гладкую кожу его груди.
Канаель содрогнулся.
– Что ты делаешь?
– спросил он тихо.
Она не ответила, конечно, нет. В её взгляде лежала мольба, не высказанная просьба, и он увидел ещё кое-что другое, что поразило его до глубины души: ранимость.
Ради богов!
Канаель испустил неопределённый звук, опустил голову и поцеловал её. Песня Небес обняла его за шею, притянула к себе, и Канаель потерял себя навсегда. Он чувствовал её тело, каждый сантиметр её разгорячённой, бархатистой кожи, и хотел ещё больше. Немедленно.
Но это было бы глупо, и хотя он томился по ней, это было не подходящее место для них обоих.
Канаель покачал головой.
– Проклятье, - пробормотал он.
– Чёрт.
– В горле запершило, и он закашлял. Осторожно Песня Небес погладила его по спине. Слёзы навернулись ему на глаза, и он снова осознал, что у него высокая температура. Он знал, насколько опасна эта ситуация для них обоих.
– Нужно попытаться поспать.
– Его голос ещё только хрипел, и он оставил Песню Небес стоять, чтобы более внимательно взглянуть на гнилую солому. К их счастью, влажными были только верхняя и нижняя части. Она пахла немного плесенью, но он слишком вымотался, чтобы беспокоиться об этом.
– Идём, - сказал он Песне Небес, которая наблюдала за ним.
Когда она подошла ближе, он заметил, что в её глазах блестят слёзы, он улыбнулся, потому что она сердито покачала головой. Потом прижалась к нему, а её кончики пальцев нежно провели по красным полосам, оставленным верёвками на его запястьях. Сначала она посмотрела ему в глаза, потом наклонилась над ними и осторожно поцеловала раны.
Он не знал, переживут ли они эту ночь. Его тело было таким тяжёлым, словно свинец, силы покинули его, даже отметки крыльев на спине он почти не чувствовал.
Она всё ещё сжимала его запястья, потянула их обоих вниз на импровизированное ложе и вытянула ноги, насколько было возможно.
– Попытайся поспать. Я присмотрю за тобой, - прошептал он, и она кивнула. Двумя пальцами она прикоснулась сначала к своим губам, а потом положила их на его губы. Интимный жест, который обычно использовали только члены семьи, и Канаель улыбнулся.
Потом Песня Небес повернулась на другой бок, свернулась в калачик, и в тусклом свете подземелья Канаель увидел плавные линии её крыльев. Словно бутоны, они отходили от позвоночника к краям, где покрывали все плечи Песни Небес. Канаель затаил дыхание. Они были прекрасны. Совершенны.
Так же, как и сама Песня Небес. Он преодолел дистанцию между ними, положил руку на ее узкую талию и прижал к себе, уткнувшись носом в ее шею. Она пахла Песней Небес. Немного морем. Немного свободой. Нежная, чистая. Его веки отяжелели, и он прислушался к ее ровному дыханию, игнорируя звуки из соседних камер.
Последнее, что он помнил, была мысль о том, что он хотел бы лежать с ней так где-нибудь в другом месте, но, не успев представить себе, где именно, он заснул.
Канаель вздрогнул, услышав стук шагов. Он быстро подскочил и с помятым видом огляделся вокруг.
Песня Небес по-прежнему лежала обнаженная рядом с ним. Ее щеки приобрели более здоровый оттенок. Щебетание птиц, свивших гнезда где-то в нишах стен, возвестило о начале нового дня. Они оба пережили ночь.
– Просыпайся, они идут!
Он поспешно принес Песне Небес платье, попросил, чтобы она надела его, после чего сам натянул рубашку. Не прошло и секунды, как в конце винтовой лестницы он заметил Дарию. На ней были надеты черные, кожаные сапоги до колен, шаровары темно-зеленого цвета и узкий корсет, подчеркивающий грудь. Губы были накрашены черным цветом, так же как и глаза, кроме того, в глаза бросалось кожаное украшение вокруг шеи.