Тьма над Петроградом
Шрифт:
В ту же секунду из прибрежных кустов выкатился невысокий поджарый финн, замахал руками.
– Туда! – скомандовал Серж.
Ордынцев и Саенко, поддерживая женщин, припустили навстречу финну.
– Ох, дамочки, подтянитесь! – призывал Саенко. – А то ведь догонят нас эти архангелы! Они ведь как псы гончие – раз уж вышли на след, ни за что не отступятся…
Финн, дождавшись беглецов, быстро повел их вдоль берега. Обогнув густую поросль ивняка, он остановился возле огромной груды камней и начал торопливо откатывать валуны в сторону.
– Что это он ищет? –
Но финн, не обращая на его слова внимания, продолжал разгребать каменный завал. Серж помогал ему.
Борис оглянулся и увидел, что чекисты пробежали уже половину разделявшего их расстояния.
– Что делать? – окликнул он Сержа. – Скоро они будут здесь…
– Помогать! – коротко ответил Серж.
Борис присоединился к нему, и вскоре они вытащили из-под каменного завала странные низкие сани на трех кованых полозьях.
– Что за санки такие? – удивленно проговорил Саенко. – Никогда таких не видал! Да что нам с этих саней? Все равно без лошади мы на них далеко не уедем…
Но финн продолжал разгребать завал и наконец вытащил из-под него длинную и толстую жердь, обернутую парусиной.
– Это что ж такое? – Саенко уставился на находку. – Никак, мачта?
– Та, та, мачта! – повернулся к нему финн. – Помогать стафить эта мачта! Время мала!
Борис понял наконец смысл всех этих приготовлений и принялся вместе с Сержем и финном устанавливать мачту на санях. Втроем они быстро справились с этой несложной задачей, и сани превратились в парусный буер. Буер выкатили на лед, усадили в сани женщин, вскочили в них на ходу.
По берегу бежали чекисты, до них оставалось уже не больше ста метров. Теперь уже все стреляли, но на бегу прицелиться как следует не получалось, и пули пролетали мимо.
– Держитесь! – выкрикнул Серж, с трудом перекрывая рев ветра.
Финн расправил парус, отпустил тормоз буера.
Огромный парус поймал ветер, мачта накренилась, застонала, как стонут в бурю корабельные сосны, буер приподнялся на одном полозе, как вставшая на дыбы норовистая лошадь, сделал резкий вираж и заскользил между торосов, быстро набирая скорость.
Вслед летели пули и ругательства чекистов, но парусные сани уже вылетели на ровный лед залива и мчались вперед с удивительной скоростью.
Это больше напоминало не езду, а стремительный полет. Это и был полет – полет к свободе. Борис поймал восторженный взгляд Сашеньки и прижал ее к себе, пытаясь защитить от пронизывающего ветра.
Сам он больше не чувствовал холода, не чувствовал ледяного ветра, режущего лицо, – его сердце было переполнено восторгом и надеждой. Он жив, он любит! И кажется, любим… Глаза Сашеньки так красноречивы! Значит, у него, есть будущее, и жизнь его снова приобрела смысл!
Агния Львовна, обняв себя руками, молча смотрела вперед.
Глава 11
Гремит пролетка по брусчатке,
И голуби на рю Козетт
Выклевывают опечатки
Из свежих утренних газет.
И взгляды дворников косые,
И женский смех, и звон монет…
И ты – такой же, как в России…
Да только вот России нет.
– Боже мой, неужели мы в Париже? – Сашенькины глаза сияли из-под шляпки, надвинутой на лоб.
Борис в который раз поражался, за какой короткий срок дамы могут так изменить себя к лучшему. Сашеньке понадобилось всего лишь переодеться в европейское платье, чтобы из несчастного, едва не умирающего существа превратиться в хорошенькую молодую женщину, настоящую парижанку. О пережитых страданиях напоминали только болезненная худоба и синие круги под глазами.
Они долго ехали в поезде через Голландию и Бельгию. Сашенька смотрела в окно, рассматривала туалеты дам и разговаривала с Борисом исключительно по-французски для практики, так как, по ее словам, за годы, проведенные в Советской России, совершенно позабыла европейские языки.
Серж всю дорогу был мрачен и молчалив, в разговоры ни с кем не вступал, только много курил у окна.
Они прибыли в Париж с Северного вокзала. Серж крикнул фиакр.
– Мы едем к дяде? – спросила Сашенька. – Я его не узнаю… да и он меня тоже…
– Вынужден вас разочаровать, мадемуазель, – сухо ответил Серж, – к вашему дяде мы пока не поедем. Я потерял всех моих людей в этой операции и должен выяснить, кто или что было тому причиной. До тех пор мы не объявимся своим нанимателям.
– Вы боитесь, что вам не заплатят денег! – презрительно процедила Агния Львовна. – Вы не имеете права удерживать нас силой!
– Прошу простить, – твердо ответил Серж, – но у вас в этой стране вообще нет никаких прав. Вас, мадам, просто не существует. У вас нет документов, то есть они фальшивые. У вас нет денег. Так что не будем пугать друг друга! В ваших интересах сейчас слушаться меня и тихо пересидеть в каком-нибудь приличном пансионе. Обещаю, это ненадолго.
– Вот это жизнь! – тихонько вздохнул Саенко. – Вроде бы и в Париж вернулись – ан нет, сиди, Пантелей, в пансионе, сторожи дамочек! А меня, может, своя мадам дома ждет не дождется…
– Ну уж ты-то точно перетерпишь, – рассмеялся Борис, – а не то все про сдобную вдовушку Иветте расскажу, как ее – Неонила Дмитриевна?
– Хороша бабенка! – сладко расплылся Саенко. – Однако так скажу тебе, Борис Андреич: борщ варить тоже правильно не умеет. Эх, у нас на Украйне борщи! С пампушками да со шкварками… ох…
В респектабельный антикварный магазин на улице Курсель вошел хорошо одетый господин в пенсне, скорее всего англичанин. Дверной колокольчик глухо звякнул, и хозяин магазина мосье Веркор, натянув на лицо дежурную приветливую улыбку, вышел из помещения за лавкой, где он приводил в порядок свои счета.