Тьма над Петроградом
Шрифт:
Стадо неслось к усадьбе, не разбирая дороги, издавая испуганный рев и оглушительное мычание. Саенко едва поспевал сзади, ударами кнута ловко направляя коров в нужном направлении. Старый пастух утомился и свалился под кустом, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и посылая вслед Саенко беззвучные проклятия.
Наконец коровы выбежали на площадку перед дворцом, где толпились вооруженные анархисты.
Среди этой толпы заправлял Савелий. Под его руководством трое сноровистых мужиков сколачивали лестницу, чтобы взобраться на верхнюю площадку часовой башни
В этот напряженный момент перед флигелем появился Игнатий Кардаш. Идейный вождь анархистов выглядел не лучшим образом: мешки под глазами, заплывшая физиономия и страдальческий взгляд, говорящий о том, что пламенный анархист мучается тяжелым похмельем.
– Это что здесь происходит? – проговорил Кардаш, с трудом ворочая языком. – К…кто позволил?
– Шел бы ты, Игнаша, проспался! – без всякого уважения ответил ему Савелий. – Толку с тебя все равно никакого!
– Ты как… ты как со мной разговариваешь? – попытался возмутиться Игнатий. – Ты что себе позволяешь? Ты помнишь, кто я есть? Я есть главный продолжатель дела Бакунина… лично князь Кропоткин мне руку пожал и назвал меня истинным левору… революционером!
– Революционер! – усмехнулся Савелий. – Ты, Игнаша, в теории силен, а вот с практикой у тебя слабовато! Иди-ка ты спать, мы тут без тебя сами управимся!
– Ладно… – согласился Кардаш, уныло махнув рукой, – только смотри, чтобы Сашеньку не обидеть… чтобы с ее головы волос не упал!
– Не упадет! – пообещал Савелий и тут же забыл о своем идейном вдохновителе. Потому что увидел нечто гораздо более важное.
– Это еще что за картина в красках?! – крикнул он, увидев несущихся на него коров. – Где этот чертов пастух? А ну убери свое стадо к такой-то матери, а то шлепну враз по закону мировой революции!
Коровы набежали на толпу анархистов, смешав ее и кое-кого сбив с ног. Главная виновница паники, многострадальная Майка, с разбегу пронеслась по недоделанной лестнице, растоптав ее и превратив в бесполезную груду жердей.
– Да я же тебя! – Разъяренный Савелий увидел бегущего вслед за стадом Саенко и кинулся к нему как к источнику всех бед. – Да я же тебя щас к стенке!
– Сейчас я их уберу, гражданин товарищ! – вопил Саенко, с самым бестолковым видом бегая вокруг стада и только увеличивая беспорядок. – Не извольте гневаться, они, как есть, животины бессловесные, по-нашему не понимают…
– Зато ты, я погляжу, хорошо понимаешь! – Савелий поднял «наган». – А ну, вражина, сей же час уводи свою кавалерию, а не то пожалеешь, что на свет родился! Твое счастье, что мы, идейные анархисты, есть главные защитники трудового крестьянства, а то покосил бы сейчас все твое стадо вместе с тобой из пулеметов!
– Как же это можно – буренок из пулеметов! Они же крестьянину первые кормилицы! – заныл Саенко и понемногу начал собирать рассыпавшееся стадо.
Потоптанные коровами анархисты поднимались на ноги, считали ушибы и смеялись друг над другом, показывая живописные синяки.
– Ну чё, Архип, знатно с коровами повоевал? Надо тебя, брат, медалью за геройство наградить, а то орденом! Как ты есть коровий победитель и бесстрашный боец!
Тем временем Серж, который наблюдал за событиями в бинокль, одобрительно проговорил:
– Ну, Пантелей, молодец! Здорово придумал! Анархистам сейчас явно не до нас!
Он выпрыгнул из овражка и, низко пригибаясь, побежал в направлении графских конюшен. По нему никто не стрелял, и он был уже близок к цели, как вдруг увидел распростертое на земле безжизненное тело.
– Мари! – крикнул Серж, остановившись на бегу и склоняясь над своей боевой подругой. – Мари, что с тобой?
Мари пошевелилась и мучительно застонала. Глаза ее приоткрылись, она смотрела перед собой тусклым невидящим взглядом. Губы ее чуть заметно шевельнулись, как будто она хотела что-то сказать.
– Девочка моя, что с тобой? – проговорил Серж, наклонившись к ней. – Тебя зацепило пулей?
– Я… умираю… – выдохнула она, и усилие, которое потребовалось, чтобы произнести два этих коротких слова, казалось, отняло у нее остаток жизненных сил. Лицо ее, и без того бледное, посерело и заострилось, губы начали синеть.
– Не выдумывай! – прошептал Серж, прижимая ее к себе. – Что за глупости? Ты сильная, ты все переживешь! После того, что выпало на твою долю под Белой Церковью, какая-то жалкая рана – это пустяк! У тебя ведь девять жизней, как у кошки! – Он обнял ее еще крепче и зашептал, словно пытаясь заговорить судьбу, заговорить смерть, как заговаривают зубную боль или лихорадку: – Мы вернемся, получим большие деньги… больше нам не нужно будет работать… мы уедем с тобой… – Он не закончил эту фразу, потому что прочитал в ее глазах совсем другую мечту, и тут же продолжил, добавив в свой голос убедительности: – Ты уедешь с ним, с Борисом, на теплое море… вы начнете жизнь заново, с чистого листа… я знаю, он любит тебя…
Глаза Мари постепенно угасали, но губы сложились в слабую улыбку, и она едва слышно прошептала:
– Лжец!
Свет в ее глазах погас навсегда.
Серж сжал зубы, чтобы преодолеть невыносимую боль.
Он еще несколько секунд сидел, обнимая мертвую Мари, но большего не мог себе позволить – шел бой, и от него зависели жизни других людей. Он заботливо опустил Мари на землю и поднялся на ноги.
Теперь она лежала на спине, и на ней не было следов смертельной раны. Она казалась молодой и красивой, можно было подумать, что Мари просто заснула.
Серж взглянул на свои руки, только что обнимавшие ее.
Ладони были красными от крови.
Серж торопливо перевернул тело – и тут же увидел пулевое отверстие под левой лопаткой Мари.
– Что же это… – прошептал он мгновенно пересохшими от волнения губами. – Ее убили выстрелом в спину? Но Мари не из тех, кто поворачивается к врагу спиной! Она бежала вперед и упала на бегу – значит, кто-то выстрелил в нее сзади… но кто был позади нее? Вся эта анархистская сволочь толпится возле дворца, Пантелей там же со своими коровами… позади Мари был только я…