Тьма сгущается
Шрифт:
Но теперь она ясно видела перед собой башни королевского дворца и светлый, тонкий стержень Колонны каунианских побед. Во дворце король Ганибу заливал выпивкой свое унижение. О его величестве Краста старалась не думать – по ее убеждению, монархам спиваться не пристало.
Зато колонна притягивала ее взгляд неотрывно. Она стояла как во дни Каунианской империи – гордая, светлая, прекрасная, изумительная… в то время как альгарвейские солдаты обходили дозором и парк, в котором стояла колонна, и Приекуле, и всю каунианскую державу – Валмиеру.
На глазах выступили непрошеные слезы, и ресницы тут же смерзлись. Краста сердито вытерла их. «Глупость какая», – твердо сказала она себе. У нее все нормально. Лучше, чем нормально. Беды, свалившиеся на королевство, разводил руками ее альгарвейский заступник.
Краста кивнула своим мыслям. Вот так смотреть на мир – правильно. Рыжики победили, и что бы там ни случилось в далеком Ункерланте, этого не изменить. Она знала, что права. Но почему же из глаз катятся слезы?
Прежде чем Краста нашла ответ – или перестала его искать, что было вероятней, – по дороге со стороны Приекуле проскакали двое альгарвейцев на единорогах. Скакун одного из них еще пестрел грязно-желтыми пятнами – маскировочной раскраской кавалерии. Второй единорог сиял белизной белее свежего снега.
Оба всадника осадили скакунов, чтобы поглазеть на маркизу. Обыкновенно та бросила бы на наглецов леденящий взгляд, но сейчас Краста нуждалась во внимании – любом внимании. Улыбка, которой маркиза встретила незваных гостей, мало что не приглашала обоих покувыркаться с ней прямо в грязном снегу.
– Здравствуй, милочка! – окликнул ее один по-валмиерски с сильным акцентом. – И чья ты девочка? У тебя есть приятель?
– Я спутница полковника Лурканио, – ответила Краста машинально, а зря – это должно было напрочь отшибить интерес к ней у обоих альгарвейцев, чего маркиза делать не собиралась.
Оба всадника разом спали с лица. Тот, что заговорил с ней, отдал маркизе честь, словно она, а не полковник, была старше его по званию.
– Не сочтите за обиду, – промолвил он и двинул скакуна прочь, к особняку. Товарищ его помчался следом.
Краста швырнула им вслед наспех слепленный снежок. Не добросила. А рыжики даже не заметили. Снег обжигал ей руки. Краста поспешно вытерла ладони о теплый мех и попыталась размять пальцы, чтобы застывшая кровь быстрей потекла по жилам.
Оба альгарвейца оставили единорогов у коновязи и зашли в парадное. «Они даже не знают, что это мой особняк», – подумала маркиза. Разве что догадываются – полковник Лурканио не взял бы в любовницы простую служанку. Но не знают. Они и на Бауску смотрели бы такими же глазами.
– А ведь я пережила войну лучше многих, – пробормотала Краста. – Силы горние!
Она в последний раз глянула на Колонну каунианских побед. Триумфы, в честь которых был воздвигнут монумент, давно ушли в прошлое. Император, одержавший победы, остался лишь именем в учебниках истории – учебниках, которые Краста не читала. Очень скоро альгарвейцы напишут свои учебники, и тогда это имя будет забыто. Навсегда.
Маркиза поспешно направилась обратно в дом. И даже там еще долго не могла согреться.
Навощенные усы графа Сабрино обледенели. Далеко внизу бескрайние равнины Ункерланта покрывал снег, но здесь, в вышине, где нес летчика дракон, было еще холодней.
Одной рукой пытаясь сбить лед, другой полковник огрел дракона стрекалом по длинной шее, направляя чудовище на юго-запад. Тварь зашипела громко и яростно. Тупая, как все ее сородичи, она мечтала лететь, куда ей взбредет в безмозглую башку, а не туда, куда хочет ее седок.
Сабрино треснул дракона еще раз, посильней.
– Ты будешь слушаться или нет, скотина?! – рявкнул он, хотя морозный ветер тут же унес слова прочь.
Дракон уже не зашипел – завизжал. Летчику пришло в голову, что тварь может, извернувшись, плюнуть в седока огнем. То был смертный грех для любого ездового дракона, и седок изготовился в случае чего ткнуть чудовищу в чувствительный нос, чтобы то забыло о глупостях.
Но, испустив еще один обиженный вопль, дракон свернул на указанный курс. Сабрино бросил взгляд через плечо, проверяя, следует ли за ним боевое крыло. Тридцать семь драконов в цветах альгарвейского флага – зеленый, белый и алый – повторили его маневр. Полковник скривил губы; как все его соотечественники, Сабрино не стеснялся выказывать свои мысли. По уставу боевое крыло насчитывало шестьдесят четыре единицы. Но в последние недели с пополнением стало совсем туго. Люди и драконы гибли быстрей, чем поступали новые им на смену.
Столб дыма от горящей деревушки поднимался высоко, почти достигая эшелона, в котором летел Сабрино. Полковник уставился на дым с некоторым удивлением; он-то полагал, что большая часть поселений в округе сожжена еще при наступлении альгарвейцев на Котбус. Сейчас внизу, на земле, наступали уже привычные к морозам ункерлантцы.
Едва эта мысль успела оформиться в мозгу Сабрино, как полковник заметил впереди группу вражеских бегемотов. Деревню, где могли закрепиться альгарвейские пехотинцы, они в своем движении на восток обошли стороной. Огромные звери ступали по сугробам – самом буквальном смысле «по». Какой-то хитрый ункер придумал надеть им великанские снегоступы, и по глубокому снегу ункерлантские бегемоты двигались не в пример быстрее альгарвейских. Сабрино поморщился: что за позор – уступить в сообразительности ункерлантцу!
Но, когда дело доходило до зимних боев, ункеры могли дать подданным Мезенцио фору. И не раз. Сабрино был уверен, что бегемотов прикрывает пехотный заслон, но увидать солдат с высоты не мог. Поверх шинелей ункерлантцы набрасывали белые накидки, почти невидимые на снегу. Соотечественникам Сабрино это в голову не пришло. А теплые шинели и толстые чулки, валенки, меховые шапки и подбитые мехом шубы помогали ункерлантцам согреться – пока альгарвейцы мерзли.
Дракон пролетел над очередной деревушкой – на сей раз снесенной до основания за время предыдущих сражений. Из-под снега проступало что-то массивное – должно быть, туши дохлых бегемотов. Занесенные снегом трупы солдат Сабрино не мог видеть – слишко высоко. Да и слишком много было их, чтобы примечать каждый.
Впереди замаячили развалины Лехестена. Городок лежал северней Котбуса и чуть восточней. Альгарвейские войска захватили его в какой-то момент – так же, как вступили в Тальфанг к югу от ункерлантской столицы. Сабрино доводилось слышать, что из Тальфанга видны верхушки башен дворца Свеммеля, но правду говорят или брешут – он не мог сказать. Так или иначе, видны они были недолго. Отчаянная контратака ункерлантцев выбила противника из Тальфанга – да и из Лехестена.
Теперь ункеры сосредотачивали близ Лехестена пехоту, бегемотов, даже остатки кавалерии на единорогах и лошадях, используя городок как опорный пункт при развертывании контратаки. Сабрино взвыл торжествующе, приметив колонну бегемотов, запряженных в тяжелые сани с ядрометами. Невзирая на снегоступы, колонна продвигалась к фронту очень и очень медленно.