Тьма сгущается

Тертлдав Гарри Норман

Пекка кивнула.

– Уто! – крикнул Лейно. – Подойди, попрощайся с дядей Олавином!

Мальчишка вылетел из комнаты, сияющий, будто и не был наказан.

– Дядя, а куда ты уезжаешь?

– В армию, – ответил Олавин.

– Ого! – Мальчишечьи глазенки засверкали. – Ты там убей за меня побольше альгарвейцев – мне еще нельзя, я маленький.

– Постараюсь, – серьезно отозвался Олавин.

Элимаки стиснула его руку.

Пекка вздохнула, пожалев, что война – да и все на свете – не так проста, как может показаться шестилетнему мальчишке.

Тем

утром Краста пребывала в премерзопакостном настроении. Как обычно. Если бы маркиза попыталась подыскать себе оправдания – что было крайне маловероятно, поскольку она полагала неотъемлемым свое право на меланхолию, – то стала бы напрочь отрицать, что капризное бешенство, с каким взирала на мир валмиерская дворянка, можно было вменить ей в вину. Это чужие недостатки раздражали ее. Если бы окружающие справлялись лучше – иначе говоря, во всем следовали желаниям Красты, – маркиза, как она была убеждена, вела бы себя тише воды, ниже травы. Обманывать себя она всегда умела.

В тот момент ее более всего раздражали недостатки горничной. Та имела наглость не появиться в тот самый момент, как хозяйка ее кликнула.

– Бауска! – взвизгнула Краста громче и пронзительней прежнего. – Чтоб тебе провалиться, где ты прячешься?! Марш ко мне сию же секунду, пока не пожалела!

Дверь в спальню распахнулась. Горничная подковыляла поближе так поспешно, как только позволял ей тяжелый живот. Похоже было, что до родов осталось недолго.

– Я здесь, сударыня! – промолвила она, неуклюже изобразив реверанс. – Чем могу служить?

– Где тебя носило? – пробурчала Краста.

Состояние Бауски не вызывало у хозяйки ни малейшего сочувствия, особенно раз служанка носила альгарвейского ублюдка. Отцом указанного ублюдка был капитан Моско, адъютант полковника Лурканио, что вызывало в Красте одновременно презрение и ревность: любовник Бауски был моложе и симпатичней ее собственного, хотя и ниже чином.

– Мне очень жаль, сударыня. – Бауска понурилась. Всплеск хозяйского темперамента она уже не раз переносила. – Я была, понимаете, в отхожем месте. – Ладони ее сами собой обхватили огромный живот. Улыбка вышла кривоватой. – Может показаться, что я в последнее время оттуда почти не вылезаю.

– Мне так точно кажется! – огрызнулась Краста. Ее мучило подозрение, что Бауска предпочитает отсиживаться в уборной, чтобы не работать. Знаем мы эти холопские штучки! Ну раз уж удалось выкликать девку, так пускай трудится. – Я сегодня собралась надеть эти темно-зеленые брюки. Подбери мне к ним блузку.

– Слушаюсь, госпожа, – пробормотала Бауска и поковыляла к шкафу с блузами (для штанов Краста отвела другой). Пошарив по полкам, она вытащила две: – Какая вам больше нравится – золотистая или цвета корицы?

Предоставленная самой себе, Краста выбирала бы рубашку добрый час и дошла бы за это время до точки кипения. Столкнувшись же с простым и ясным выбором, она не колебалась.

– Золотую, – бросила она, не раздумывая. – В тон волосам.

Она сбросила тонкую шелковую рубашечку и панталончики, в которых почивала, на ковер – Бауска потом подберет – и облачилась в нечто более пристойное. Потом позволила горничной расчесать солнечно-золотые хозяйские кудри и, придирчиво осмотрев свое отражение в зеркале с позолоченной рамой, кивнула. В таком виде и утро встретить не зазорно.

Бауска поспешила в кухню, предупредить повара, что хозяйка желает откушать омлета с сыром и грибами. Грибы Краста не особенно любила, но собиралась поддеть Лурканио: тот, как большинство альгарвейцев, грибы терпеть не мог. При встрече с любовником маркиза намеревалась описать свою трапезу, смакуя каждую подробность, точно помешанная на грибах фортвежка.

Разделавшись с омлетом, ломтиком яблочного рулета и чашкой чая, Краста направилась в западное крыло особняка. С тем же успехом она могла попасть в иной мир. Здесь толпились альгарвейцы в форменных килтах – курьеры, приносившие новости со всей Приекуле, писари, чьей задачей было направить каждую весть по надлежащему адресу, и солдаты с полевыми жандармами, которые давали на каждый вопрос суровый ответ.

Рыжики провожали хозяйку дома взглядами – если бы дело обстояло иначе, Краста была б разочарована, а то и оскорбилась бы, – но рук не распускали. Здешние служащие, в отличие от той деревенщины с бульвара Всадников, без напоминаний знали, чья она женщина.

Но когда Краста добралась до приемной полковника Лурканио, там ее встретил не капитан Моско, а какой-то незнакомый тип.

– Вы маркиза Краста, не так ли? – поинтересовался он на старокаунианском, медленно и старательно выговаривая слова, и с поклоном приподнялся с кресла. – Я, к несчастью, не владею валмиерским языком. Вы меня понимаете?

– Да! – отрезала Краста, хотя классическое наречие знала существенно хуже рыжика. – А куда… э… девался Моско?

Альгарвеец снова поклонился.

– Его здесь нет. – Это Краста и сама видела. Ярость вскипела в ней, но, не успела маркиза вымолвить хоть слово, офицер добавил: – Я его заменяю. Он не вернется.

– Что?! – воскликнула Краста по-валмиерски, забыв от изумления про старокаунианский.

– Полковник Лурканио, – после очередного поклона сообщил альгарвеец, – разъяснит вам. Меня он просил передать, чтобы вы зашли к нему.

Он указал на дверь кабинета и поклонился еще раз – на прощание.

– Где капитан Моско? – сердито спросила Краста, прежде чем полковник Лурканио успел оторваться от какого-то отчета.

Лурканио отложил перо, привстал и, как незнакомец, занявший место Моско, поклонился маркизе:

– Проходите, моя дорогая, садитесь на свое место… а я – на свое… и это больше, чем можно сказать о несчастном капитане Моско.

– Что ты хочешь сказать? – поинтересовалась Краста, опускаясь в кресло напротив стола. – С ним что-то случилось? Он погиб? Это хотел сказать тот тип в приемной?