Тьма за порогом
Шрифт:
День Слияния Денис встретил без погон: за год до катастрофы он уволился из армии, решив податься в бизнес. Дзенга давно мечтал открыть магазинчик для любителей рыбной ловли. Он и сам был не дурак посидеть в редкие выходные с удочкой, неплохо разбираясь в нюансах процесса рыбалки, устав от постоянных командировок в горячие точки, тлеющие угольями по всему миру. С войной Денис решил завязать. Вот и завязал. Не успев открыться магазинчик – рядом с платным водоёмом форельного хозяйства, стал никому не нужным артефактом уходящей в прошлое цивилизации. Пришлось вновь браться за оружие, сколачивать команду единомышленников, защищать свои семьи, выживать.
Несколько команд, сбившись в кучу, создали одну из первых общин: новую единицу социального устройства общества реальности пост-апокалипсиса. Во главе каждой общины стоял вождь – пророк. Община состояла из трёх основных узлов. В первый узел входили дети, женщины, старики, во второй – рабочие, которые по ночам исполняли роль солдат, а днём приводили в порядок хозяйство общины; в третьем состояли воины, организованные в отдельную разведывательную структуру добытчиков, профессиональных бойцов защитников, иначе банду или дружину, на плечи которых ложилась основная тяжесть борьбы с нечистью. Каждая часть управлялась своим командиром, подчинённым напрямую пророку. Денис руководил третьим узлом, боевой частью общины, и по статусу он приравнивался ко второму человеку в иерархии анклава.
В этом походе за добычей провианта они упустили драгоценное время, опоздали, сами не заметив, как очутились у порога заката. Всё потому, что добывать продукты становилось всё труднее: прежние склады, магазины, базы города постепенно оскудевали, а новых, нетронутых бандами, иначе говоря, подобными им дружинами почти не оставалось в сфере их ограниченного дневного влияния. Радиус походов удлинялся, опасность, быть застигнутыми врасплох тьмой, нарастала. Некоторые искали удачи, уходя из города, но никто из этих смельчаков назад не возвращался. По слухам, по рассказам выживших беженцев с городских окраин, там, за границей мегаполиса ситуация давно переступила границу катастрофы. Проклятые земли неизвестно откуда тянулись удавками к городу, обхватывали, отрезая от всей остальной человеческой реальности, сдавливали и душили. Миновать павшие территории, полностью попавшие под власть демонов, было нельзя – организованных сил в городе на такой поход не осталось. Возможно дальше, где-то очень далеко сохранились крохи оазисов цивилизации, но с ними не было связи. А вот с соседними, – и не только городами, – связь удалось наладить. В столице помимо дружины Дзенги действовало порядка пятнадцати крупных банд и несколько десятков мелких. Ситуация для человечества тяжёлая, но не безнадёжная.
Когда-нибудь это должно было произойти. Так почему не этим весенним днём? Правильнее сказать – с окончанием первого дня мая, раньше вечно юного шалунишки, а теперь беззубого старика, доживающего свой век, случилось то, что случилось. В этом году практически ни одно дерево ни выпустило липкие листочки навстречу теплу, трава не зеленела, а оголялась жёлтыми клочками на болячках кочек, покрывавших высушенную иномирной чумой почву. Во-первых, тепло ушло, всосалось под землю, выдуло северными ветрами в трубу преисподней, и теперь о мае едва ли можно говорить, как о нулевом месяце лета. Во-вторых, с некоторых пор день вместо того, чтобы удлиняться, начал сокращаться: время двинулось вспять к длинным ледяным ночам и коротким озябшим дням. Солнце всё реже пробивалось сквозь сплошной покров бурлящих серым-чёрным-коричневым туч. Такие игры со временем сыграли шутку с зашедшим дальше, чем обычно, отрядом Дзенга. Сначала они наткнулись на магазинчик, полный консервированной снеди: редкая удача, никто до них раньше до магазинчика не добрался и все съедобные сокровища достались им одним. Затем, парни так увлеклись, набивая мешки, а заодно не забывая плотно наполнять желудки, что не заметили, как на улице заметно потемнело.
Дзенга первым очнулся от наваждения сытости, потребовав от людей отправляться в обратный путь. Не успела дружина пройти трёх кварталов, как Мишаня, самый молодой среди них, можно сказать юнга, сойдя с разведанной отрядом дороги, провалился в какую-то помойную яму. Провалился – полбеды, он ногу себе вывихнул. Пришлось не только тратить время, его доставая, выцарапывая из вонючей жижи, но и оказывать первую помощь, а потом на самодельных, тут же сооружённых из палок и пары плащей носилках нести. Разведывательная дружина имела в составе семь бойцов, что, при ранении одного, ожидаемо затрудняло передвижение. Пострадавший здорово снижал скорость перемещения по городу. Не успели, не дошли километра три до их убежища. Солнце стремительно садилось, свет таял, из подворотен, из углов, из-под брошенных автомобилей, из открытых дверей навсегда брошенных домов полезли острые кромешные тени.
– Туда, быстро, – сквозь зубы бросил бойцам Дзенга, показав на возвышенность, которую украшали обломки бетонного забора.
За разбитыми секциями забора виднелись белые, а в густеющих сумерках – мутные, грязные, заводские корпуса. Фармацевтическая фабрика: раньше на ней производили лекарства и косметические средства. Дзенга с дружинниками много раз бывал на ней, излазив вдоль и поперёк. Он отлично знал, что найти там медикаменты уже, как год, не реально: не только они приложили руку к разграблению заводика. Небольшая номенклатура выпускаемых лекарств (в основном антибиотики, да жаропонижающие) не стала проблемой. Простого аспирина стало достать нереально трудно после объединения с проклятием параллельного мира средневековья, а тут, под самым боком, – такое богатство. Ничто ни вечно под луной: лекарств на складах хватило на несколько недель набегов. Все крупные банды приложили руки к грабежу. Случилось несколько стычек между людьми, – слава богам! – обошлось без жертв. Дзенга хорошо знал, помнил расположение объектов на территории завода, прекрасно ориентировался внутри складов и цехов, хотя последний раз заглядывал на фабрику больше года назад. А что там было делать после того, как оттуда все лекарства до последней пилюли вынесли? От дурного предчувствия у него заныл низ живота. Подступало.
Фабрика не совсем подходила на то место, где можно пережить ночь в безопасности – много входов, много выходов, окон, щелей, коридоров. И всё же в условиях отсутствия богатого выбора левое крыло завода, или точнее сказать – его нелепая пристройка домика, состоявшего из железных листов, там, где раньше находился небольшой ангар временного хранения партий медикаментов до их непосредственного отправления в аптеки, подходило на роль опорного пункта дружины на ближайшую ночь лучше всего.
Всего нескольких метров они не добежали до обитых жестью полуоткрытых складских ворот. С крыши ангара посыпался мусор – куча истлевших тряпок, казавшаяся лежавшей там испокон веков, ожила и, спрыгнув вниз, пригородила путь дружине к спасению за глухими стенами.
Городской Леший! Гнилой рот, с десяток зеленых, с тошной желтизной горящих болотными огнями паучьих глаз, руки с бахромой несчитанных длинных пальцев, торчащих во все стороны, ноги, утопающие в губке спутанной бурой шерсти. Раскрыв пасть, закипев отрыжкой, Леший побежал вперёд. Мерзкое создание, не самое опасное, но неизменно вызывающее приступ отвращения, нередко переходящего в слепой припадок паники. Несомненно, Леший атаковал людей излучением, приводил их в трепет, после чего… Нет, он их не ел, а облизывал, топил в слюнях и уходил. Человек терял сознание после первого прикосновения Лешего (без вариантов) и в себя больше не возвращался, вместо него просыпался носитель вируса, помешанный на убийстве бывших своих единокровных братьев – людей. Леший заражал неизлечимой болезнью, против которой не помогали прививки и вакцины: человек гнил заживо, убивал, разлагался, деградировав в простейшее зло. Не зомби, но нечто к нему близкое, переходное. По ляжкам Дзенга потёк тёплый лимонад: он обоссался в очередной раз. Памперсы в дневных походах он не носил, да и в ночных стычках ими не пользовался. Да и где их было здесь теперь достать? Со времени падения человечества на колени перед многоликим злом, отношение людей ко многому изменилось. Почти все в общине (уж бойцы-то точно) знали об этом его недостатке, никого он не смешил и тем более не был поводом для обструкции заслуженного, смелого, умелого командира дружины. Ну обмочился, ну и что? Вот как, например, сейчас. Запах пареной репы, шибанувший по ноздрям стоявшим рядом с Дзенгой воинам, подал сигнал об опасности, заставил их мобилизоваться. Раз командир обоссался – быть беде, впереди их ждёт мясорубка.
Бутылка с зажигательной смесью вылетела из-за спин впереди идущих дружинников. Дзенга показалось, что её бросил Стасик Боровик: этот парняга всегда отличался завидной скоростью реакции. Как бы то ни было, пока все остальные поднимали стволы, какой-то самый проворный дружинник точно бросил бутылку. Шипя дымящим запалом, она, кувыркаясь в воздухе гимнастической булавой, прямёхонько угодила лешему в район лба. Хлоп, глухой бздынь – Лешего объяло жидкое пламя, стекающее с его головы на туловище и дальше через пах на лохматые ляжки. "аУа аУа аУа!!!" – завибрировала паскуда грудным басом с медным колокольным перезвоном, закружилась, разбрызгивая капля прожорливого огня, в мгновение ока перекинувшегося с проеденной кожи на зелёное мясо, а затем начавшего грызть кости.
"Бух бух бух бух бух бух" – ожили штурмовые винтовки дружинников. Поражающего эффекта от попаданий пуль в горящего бенгальским огнём лешего никто не заметил, а само чудище уже не чувствовало обычной боли, погрузившись в океан ни с чем несравнимых ощущений сжигаемого заживо чернокнижника. Завывая, Леший, несколько раз повернувшись вокруг своей оси, втопил за склад. Раз – грохочущие звуки, запах палёной падали, – Леший исчез.
После бегства Лешего люди тут же услышали гундосые трубы. У подножия возвышенности завода собирались в тучу комарики – так называли кровожадных упырей – прирождённых сосунов, за их удлинявшуюся в хобот верхнюю половину лица: они, как правило, первыми, после заката, вылезали из вонючих нор канализационных люков. Комарики за тридцать секунд спокойно осушали любого взрослого человека до суха. Серьёзная опасность, учитывая их численность. Вот только что они мычали, неторопливо переступая с лапы на лапу, толкались, а вот они уже кружились в десятке метров от дружины.