Тьма за порогом
Шрифт:
После тёплого до сахарной приторности приветствия Валера усадил меня в кресло, а сам начал расхаживать по кабинету, рассуждая вслух о моих дальнейших перспективах. Так-так-так, это уже интересно. Вальхалла оказалась не конечной остановкой на пути прогрессирующего злостного экстремала.
– Смысл в том, что границ не существует. Виталий, теперь ты эту истину знаешь лучше меня, – незаметно мы перешли на “ты”. Нормально. Мы с ним дистанционно сблизились. Волшебство, обыкновенное волшебство, связывающее подельников по дерьмовым делишкам. – Подумай, зачем тебе останавливаться на достигнутом, – я улыбнулся, открыл рот, чтобы ответить что-то вроде: "Я и не собираюсь останавливаться", – но Валерик меня опередил: – Вижу, ты хочешь продолжить сам и без рублёвой морковки перед носом. Но зачем? Не в смысле – зачем продолжать, а зачем терять время на поиски, организацию? Наша компания тебе поможет реализовать все твои фантазии, даже те о которых ты сам не догадываешься.
– Вы никогда не сдаётесь? Неужто вам мои внутренности спокойно спать не дают пока они во мне? Ха ха ха.
– Твои-то дают, а вот другие – нет.
– В смысле?
– Наши клиенты, фантастически состоятельные люди, не хотят ждать, но зато хотят получить товар самого наивысшего качества. Извини за откровенность, но твои органы нам интересны постольку-поскольку. Как бы человек за собой ни следил, после сорока его органы теряют завод, пружина жизненных сил слабеет.
– Вы мне столько дали денег, чтобы заявить, что не очень-то и хотелось? – Я действительно удивился. Не понимаю таких шуток.
– Мы помогли тебе и дальше тоже готовы помогать.
– Ну-ка, ну-ка.
– Всего лишь за возможность некого события ты получишь столько же сколько получил за последние восемь месяцев.
– Ух ты! И кого я должен замочить. – Хлопнув в ладоши, я потёр руки: видно моя мечта убить человека воплотиться в жизнь раньше, чем предполагал.
– Не надо никого мочить. Предлагаю льготные условия. Выплата половины сразу, а вторая выплачивается не посмертно, а сразу после того, как будет нарушено условие. Умирать не обязательно, а ошибка не станет лично для тебя фатальной. В любом случае ты получишь компенсацию. Вот, посмотри, и, если согласен, подпиши.
После этих слов он подал мне три листочка соглашения. Приняв бумажки, я с интересом углубился в чтение. Чем дальше я продвигался, тем меньше мне нравилось то, что там было написано. У меня волосы шевелились. Эти твари предлагали мне заложить на два ближайшие месяца осени органы моих детей! При этом они получали право на них, если я облажаюсь в предстоящих мне тёмных делах. Это же надо до такого додуматься. Ошибись я, страдали бы дети. Пускай их не потащили бы насильно, под покровом ночи, на операционный стол, а органы могли официально забрать только в случае их случайной смерти и лишь до достижения ими совершеннолетия, но всё равно – мерзко, подло, чудовищно. Гнусные выродки. Отбросив листы в сторону, я повысил голос до крика:
– Вы, уроды, совсем охренели?!
– Не спеши. Виталий, я же предупреждал, это всего лишь возможность, – заговорил он убедительной скороговоркой. – По сути, ты ничем таким не рискуешь. Поначалу звучит страшно, но для такого опытного ветерана ещё два месяца в знакомых обстоятельствах… это же ерунда. Просто маловероятная возможность, за которую мы платим большие деньги. Подумай.
– Пошёл ты!
Я ушёл. За мной никто не побежал, а Валера хоть и не стал меня провожать, но скроил понимающую мину сопереживания мудрого человека, знающего больше, чем может сообщить.
Болезнь. Я болен. Без них, без метрономов, я оказался бессильным, потерянным. Банда Грубера съехала в неизвестном направлении, из партии меня исключили за систематические неявки на акции; прыжки с тарзанки надоели; парашют опротивел; из клуба муай-тай попросили по возрасту. Можно было всё, конечно, со временем восстановить, найти самому будоражащие психику развлечения, если бы не началась адреналиновая ломка. Ну не на людей же мне в парке бросаться в поиске удовлетворения желания ежедневного риска, словно взбесившемуся по причине обострения душевной болезни маньяку.
Я ушёл, чтобы вернуться. Всего-то меня хватило на четыре дня воздержания, в течение которых одна половина меня с каждой уходящей в небытие секундой, усиливая в геометрической прогрессии натиск обоснованными аргументами, уговаривала вторую принять щедрое предложение "Метронома". Много ли надо зависимому, чтобы он ушёл в штопор героинового запоя? Показать полный расслабляющей неги шприц с универсальным душевным синтетическим обезболивателем. Не так уж много. Дёшево и сердито. Сумма призовых, которые я и за двадцать лет работы по специальности не заработаю, за то, что я люблю больше жизни, за адреналиновый приход здесь и сейчас, сразу после моей закорючки под соглашением – я готов. Крови не нужно, достаточно будет обыкновенных чернил. И потом менеджер Валера забыл немаловажную деталь: без согласия моей жены на изъятие органов у наших детей моя подпись под соглашением ничего не стоит.
Первые три дня кайфа до серьёзного дела, а потом блевотное похмелье. Новая банда, куда более серьёзная бригада ребяток по мелочам не разменивающихся. Ограбление частных инкассаторов-курьеров. На двух скоростных авто с форсированными движками мы зажали фургон с некими документами на загородном шоссе, расстреляли захваченных врасплох охранников, взорвали двери, забрали добычу, убрались восвояси. Одного из четверых инкассаторов я расстрелял лично. Может, он и выжил, на нём был бронник, а мой иностранный короткоствольный автомат питался пистолетными пулями. Инкассатор, получив косую очередь, взбрыкнув ножками, завалился в канаву. Изо рта потекла юшка, пальцы задёргались. В голову контрольный выстрел совершить я так и не решился. Противное чувство, когда убиваешь, ожидал другого – подъёма духа, откровения, а получил сотрясение души с тошнотой мыслей горького бреда и зубной болью воспалившегося совестью сознания. Пускай охранник выживет. Честно, пусть он останется в живых.
Бандиты взяли немного денег, меньше в разы, чем заплатил мне "Метроном", но не они являлись их целью. Им дали заказ добыть документы некой фирмы, который они, не без моего участия, выполнили в кратчайшие сроки. Теперь мне выпала честь отвезти эти самые бумаги с неизвестной мне информацией, которая, как я понял, была дороже многих миллионов, богатым заказчикам в их горную, южную, мандариновую, бывшую советскую республику, передав их им из рук в руки.
Таможня, самолёт, четыре часа, посадка, досмотр. Волноваться мне не о чем: документы вшили в учебник по инженерной дисциплине «Процессы и Аппараты». В книге доставало чертежей, формул, занудных формулировок, цифр. Отжатые у конкурентов документы смотрелись в учебнике на удивление гармонично, практически не отличаясь по цвету от страниц оригинала. Поэтому я не ожидал, что меня остановят чернявые, лупоглазые таможенники, попросив проследовать с ними и за ними в комнату личного досмотра со всеми моими вещичками. Один таможенник вежливо мне объяснил про формальности, его же напарник угрюмо отмалчивался.
Спортивная сумка и я под конвоем, пройдя узкими петляющими коридорами, переместились из международного зала прилётов в тесное помещение, где нас ждали трое мордоворотов. Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять – подстава. Кто-то сдал меня. Интересно, что же они могут мне предъявить. Документы, что я везу, никакой секретной военной тайны в себе не содержат, они годны лишь для коммерческого использования, – так мне сказали. А может, нет? Может, мне наврали? От этих мыслей меня прошиб первый приступ потного озноба. За первым приступом не замедлил последовать и второй, тотчас, когда толстомордый мужчина в чёрных усах, расстегнув молнию на моей сумке, как фокусник, одним ловким движением вытащил из неё лежащий прямо наверху моих вещей пакетик с белым порошком. Приплыли мальчики. Я же говорил – подстава. Кстати, к главному, скалящемуся довольным гиббоном мордовороту подошёл его помощник, и пока его босс спрашивал меня, безбожно коверкая кавказским акцентом русские слова, обычные в таких обстоятельствах вопросы – "Чтэ этэ? Аэ? Наркотыки?", – он незаметно для всех, но не для меня, стырил из моей сумки учебник с очень ценными для кого-то – умного и богатого, бумагами. Пока передо мной разыгрывали цирк, моя посылка при мне уплывала другим людям. Да по хрен на неё, но, если я не отвезу её по адресу и нарушу подписанный контракт… Понимаете, что это значит?! Не за себя я волновался, а за детей своих!!!!