Тьма
Шрифт:
27
Карлос со Свенсоном терпеливо ползли по бетонным ступенькам. Хромая нога Свенсона особенно затрудняла передвижение по неровным поверхностям, а лестницы представляли собой почти непреодолимые преграды. Швейцарец прилетел в Бангкок ночью и прибыл в лабораторию лишь час назад. Карлос заметил на его физиономии напряженное ожидание.
— Открывайте, — указал Свенсон на стальную дверь.
Карлос отодвинул засов и открыл дверь. Лаборатория ударила в глаза белизной, сияющей под двумя рядами голых люминесцентных трубок. Свенсон владел двумя дюжинами таких лабораторий по всему
Комната уставлена оборудованием, обычным для средней фабричной лаборатории со всеми возможностями нагревания и охлаждения. В углу помещения сидела Моника, примотанная клейкой лентой к металлическому стулу. Карлос обращался с дамой гуманно. Пока что. Однако по ее презрительной реакции понимал, что вскоре придется применить иные методы общения.
— Ага! Вот и она, женщина, имя которой у всех на устах, — протянул Свенсон, хромая по белым плиткам пола. Он остановился в трех футах от Моники. — И которая еще не поняла, что к чему.
Карлос стоял, сложив руки перед собой, молчал. Сказанное Свенсоном его реакции не требовало. Он свое сделал, теперь пусть Свенсон поступает как знает. А Свенсон посчитал нужным отвесить даме оплеуху. Голова Моники мотнулась в сторону, лицо покраснело, но она не издала ни звука.
— Мы с вами виделись, — улыбнулся Свенсон. — Думаю, вы меня узнали. Мы встречались на симпозиуме в Гонконге два года назад. Мы с вашим папашей закадычные друзья… Ну, может быть, чуток преувеличиваю. Вам это ни о чем не говорит? Сложностей никаких не предвидите?
Она не ответила. Да и не могла ответить.
— Освободите ей рот, Карлос.
Карлос, не церемонясь, резким движением сдернул ленту со рта пленницы.
— Сложность в том, что вы теперь меня можете опознать. До того времени, когда мне это ничем не будет грозить, я вынужден буду держать вас взаперти. Потом, в зависимости от вашего поведения, я вас либо оставлю в живых, либо убью. Надеюсь, вы все поняли.
Она посмотрела ему в лицо, но не ответила.
— Сильная женщина! Может быть, удастся вас использовать, когда все будет позади. А это случится скоро, очень скоро. — Свенсон, разглаживая усы, прохромал перед ней. — Знаете, что произойдет с вашей вакциной Рейзон, если ее нагреть до 179,47 градусов и выдержать два часа?
Ее глаза сверкнули. Карлос полагал, что она не знает этого. Да они и сами толком не знали…
— Конечно же, не знаете, — покровительственно протянул Свенсон. — Вы не проверяли вакцину при таких неблагоприятных условиях. Нужды не было. Позвольте предположить. Если выдержать вашу вакцину в указанных условиях, она мутирует. О ее способности мутировать вы осведомлены, ибо мутирует она и при иных условиях, но штаммы погибают максимум в следующем поколении.
Глаза Моники на мгновение расширились. Конечно же, она не знала, что в лаборатории действовал шпион. Она только сейчас поняла, насколько опасен противник. Карлос сделал свои выводы из откровенности Свенсона. Разумеется, она
— Да, мы обладаем огромными ресурсами. Мы знаем о мутациях, которые вы проверили, и знаем также о других, более опасных мутациях, при которых ваша вакцина превращается в наш штамм, в высшей степени опасный аэрогенный вирус с трехнедельным инкубационным периодом. — Свенсон улыбнулся. — Весь мир заразится, прежде чем у первого зараженного проявятся симптомы заболевания. А теперь представьте возможности того, кто контролирует антидот!
На лице Моники мгновенно отразилась реакция на услышанное. И сердце Свенсона забилось сильнее, когда он заметил эту реакцию. Он ведь импровизировал по ходу своего монолога, опираясь на сырые, непроверенные сведения. Но она действительно ужаснулась!
Да, лицо Моники красноречиво ответило Свенсону. Его этот ответ вполне удовлетворил. Да, она знала все это. Она провела несколько часов наедине с этим странным Томасом Хантером, убедившим ее, что ее вакцина таит в себе опасность.
— М-да, вакцина насчитывает 375 200 базовых пар… Так, что ли, Хантер вам вещал? Надо же, каков мудрец! Такая нашпигованность информацией для рядового заокеанского дурня! Жаль, что мы не можем им заняться. Он, к сожалению, почил в бозе.
Свенсон отвернулся и зашаркал к двери.
— Надеюсь, папочка любит дочурку. Очень надеюсь. А мы на этой любви построим определенные комбинации.
Правая нога Свенсона клацала по плиткам. Он был исполнен гордости, он торжествовал.
Карлос вытащил пульт.
— Не забудьте о взрывчатке внутри себя. Я могу взорвать вас нажимом кнопки, но если взрыватель потеряет сигнал — а он потеряет его при удалении более чем на пятьдесят метров, — вы взорветесь и без всякой кнопки. Так что лучше вообразите себя прикованной. И не надейтесь на спасителей. Они вас не спасут, а убьют.
Она закрыла глаза.
Может быть, ему не придется причинять ей боль. Так было бы лучше…
Вертолет не из новых, четырехместный стеклянный пузырь, видавшая виды поршневая тарахтелка. Пилот высадил Тома и его проводника на рисовых участках в трех милях к югу от заброшенного завода. От места высадки они взяли вправо к джунглям. Вертолет поднялся и улетел обратно. Теперь они зависели только от радиосвязи, чутья Муты и трюков Тома.
Они прошлепали по воде, вышли на сухое место и рысцой пустились вдоль линии деревьев. Оба вооружены мачете, а Мута еще и девятимиллиметровым пистолетом. Заросли замедляли продвижение, то и дело приходилось прорубать путь сквозь кусты и лианы.
— Вон! — Мута ткнул мачете в направлении просвета. Полдюжины железобетонных зданий, некоторые наполовину развалились. Заросшая парковка, ржавые бункеры, жирафом торчит сломанный конвейерный транспортер.
Подземный этаж можно предположить лишь под одним из зданий, первым слева. Хотя, с чего вдруг такая уверенность, что Монику затащили именно сюда?
Том, конечно, демонстрировал бетонную уверенность относительно этого бетонного завода, но здесь, на месте, эта уверенность постепенно испарилась. Жаркое солнце презрительно давило на плечи, бесчисленные цикады громогласно смеялись над ним и его предположением, что в этих развалинах затаилась смертельная опасность для всего населения планеты.