Тьма
Шрифт:
— Ад и вправду просачивается в наш мир, — заметил Костоправ, окидывая взглядом унылые развалины — все, что осталось от не обнесенного стенами Кьяулуна. На ошеломляющее величие сооружения, высившегося за пределами города, он не обращал внимания.
В отличие от меня.
— Мы подобрались слишком близко, командир. Госпожи, чтобы прикрыть нас, с нами нет.
Его, похоже, это ничуть не тревожило. Кажется, он вообще обратил внимание на Вершину один-единственный раз — бросил на цитадель взгляд и обронил:
— Что, сукин сын, ты так и не успел достроить свою конуру?
С точки зрения обычного человека твердыня представлялась величественной и несокрушимой. Вздымающиеся стены были сложены преимущественно из белесого камня, местами перемежавшегося цветными блоками. Кое-где виднелись выложенные серебром, медью и золотом магические письмена.
Много ли сил собрал Длиннотень для обороны своего оплота, с тех пор как я последний раз посещал это место, блуждая с духом? Да так ли уж это важно? Какая армия осмелится штурмовать эти несокрушимые стены, когда с них будут сброшены строительные леса?
Леса большей частью пока оставались на месте.
— Может, ты и прав, — пробормотал Костоправ. — Стоит ли мне подтирать им носы, чтобы они сообразили, что я здесь.
Он слегка повернулся и бросил взгляд мимо Вершины, на высившийся вдали склон.
— А там ты когда-нибудь бывал?
Я огляделся. Поблизости не было никого, даже ворон.
— Нет, я могу преодолеть примерно половину пути между Вершиной и одним местом на дороге… похоже, там находится то, что они именуют Вратами Теней. На дороге ничего интересного нет. А дальше Копченый идти не хочет.
— А у меня на сей раз здорово получилось. Ладно, давай убираться отсюда.
Мы отошли и стали лагерем севернее Кьяулуна. Солдаты чувствовали себя там не слишком уютно. Никому не хотелось обустраиваться в такой близости от оплота последнего и самого сумасбродного из Хозяев Теней.
В этом я готов был с ними согласиться.
— Может, ты и тут прав, — проворчал Костоправ. — Я чувствовал бы себя уверенней, находись Копченый поблизости и имей ты возможность произвести разведку. — Потом он ухмыльнулся и добавил:
— Но все-таки я верю, что, несмотря на отсутствие Госпожи, у нас есть ангел-хранитель.
— Что?.. Кто?..
— Ловец. Она крутится без толку, ровно белка в колесе, но ее действия можно предвидеть. Тебе удавалось подобраться к ней близко?
В том, что я пытался, он, похоже, не сомневался.
— По существу — нет. Копченый к ней не идет.
— Вспомни о том, как ей хочется использовать меня, чтобы сквитаться с Госпожой за то, что ей не удавалось сделать это раньше. И пойми, что с этой целью она — хочет, не хочет — вынуждена обо мне заботиться.
— Ни хрена!..
И как до меня, тупицы дерьмового, раньше не дошло. Мне даже в голову не приходило, что он может использовать Ловца!
— Ты и вправду хочешь поставить все на нее?
— О черт, конечно же нет. Но она вполне могла бы — по неким своим резонам — заняться и здешними делами.
— Так ведь у нее и с Длиннотенью старые счеты.
— Это точно, — ухмыльнулся он, явно довольный тем, как разворачиваются события.
А вот я беспокоился насчет Душелова. Она не стремилась быть на виду, но при этом всегда числила себя среди главных игроков. И от нее всегда можно было ждать самой неожиданной выходки.
Сумел ли учесть все это Костоправ? Является ли все это частью его плана? Сам-то он — в этом я был уверен — думал именно так. А вот я — нет. Потому как располагал твердыми, как камень, доказательствами обратного. Он, например, никоим образом не мог предвидеть, что у меня начнутся те же кошмары, что и у Госпожи, хотя — тут уж сомнений нет — продолжения ее кошмаров он ожидал.
Что же до моих, то здесь, вблизи от Кьяулуна, они усилились и участились. Я и прикорнуть не мог без того, чтобы не оказаться в пещере замороженных старцев. А нет — так на равнине костей и трупов. Порою я соскальзывал в мир мифов — или того, что казалось мне таковым. То было огромное тусклое пространство, на котором боги и демоны сходились в грандиозной битве, причем самым свирепым было сверкающее черное чудовище, чья поступь сотрясала землю, чьи когти терзали и рвали, чьи клыки… Но уж в гнусном местечке с мерзопакостными стариками я оказывался всякий раз. Решительно всякий. Там было гадко до крайности, но тем не менее это место обладало какой-то притягательностью. Каждый раз, блуждая в холодных тенях, среди старческих лиц я непременно встречал знакомое.
Мне казалось, будто я совладал с этим. Отчасти так оно и было. Но я не подумал о том, что Кина возьмет на себя труд использовать столь утонченное коварство, имея дело с такой тусклой свечкой, как я. Недооценил тот факт, что Кина — богиня Обманников. И забыл о предупреждении Госпожи: не все то Кина, что ею кажется.
Запах мертвечины становился не таким уж гнусным, да и сами места, куда меня заносило, начинали казаться безопасными и чуть ли не уютными. У меня появилось чувство, что именно из-за этого ощущения комфорта Старик и затащил меня сюда раньше всех прочих. Чтоб служба медом не казалась.
Я хотел сказать ему, что справился с этим, потому как считал, будто так оно и было. Так мне казалось долгие дни и ночи, когда я жался к костру среди холмов, то перелистывая записи, то приглядывая за Тай Дэем, то пытаясь вздремнуть. Потому что во сне я мог уйти от затвердевшей, замкнувшейся в оболочку, но никак не унимавшейся боли. Порой в этих снах я блуждал чуть ли не так же, как с Копченым, хотя летал не столь далеко и не в столь интересные места. Чем существенно отличался от Госпожи, все время боровшейся со своими снами. То было мягкое искушение. Кина ненавязчиво пыталась встать на место Копченого.
Я приметил, что по утрам Костоправ искоса, настороженно приглядывается к моему неохотному пробуждению. Тай Дэй молчал, но выглядел он встревоженным.
Глава 39
Шел снег, но, несмотря на это, сгрудившиеся вокруг костров солдаты пели. Боевой дух армии был высок. Нам удавалось добывать достаточно провианта и даже обеспечивать войскам более или менее приличный кров. Противник нас почти не тревожил. Наши передовые части широким полукольцом рассредоточились вокруг Кьяулуна в ожидании завершающей фазы кампании. Парни посиживали у огонька да поигрывали в тонк, но кому-то следовало позаботиться о том, чтобы все шло как надо. И этим кем-то оказался я. Старик запустил руку в свой хитрый баул и вытащил бумажку с моим именем.