Тьма
Шрифт:
В настоящее время внутри Вершины находилось несколько сот наших людей. Причем ни Ревун, ни Длиннотень об этом не догадывались. А догадывался ли Старик? Уж мог бы на худой конец хоть намекнуть о такой задумке, чтобы мне знать, за чем в первую очередь следить.
— У тебя есть предложение? — спросил Нарайан.
— Может быть, — отвечал Ревун, подавляя очередной вопль.
Огненные шары засверкали вокруг меня. Я едва не отвлекся, но заставил себя не поддаться искушению и продолжал слушать.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сингх.
— Длиннотень хитер, но не дальновиден. Когда Хозяева Теней научились манипулировать этими самыми Тенями, они принялись сколачивать свое королевство — ну и разгулялись по-королевски. Заварили такую кашу, что и поныне не расхлебать. Вместо того чтобы потихонечку, на время ослабить печати, они их попросту сорвали. Ну а потом, чтобы не допустить всеобщего уничтожения, им пришлось установить надзор над Вратами Теней. Длиннотень сам вызвался на эту работу. Ну а остальные решили, что так оно и лучше, потому как этот чокнутый будет хотя бы сидеть на месте. Они уже тогда знали, что он чокнутый. Только Длиннотень оказался хитрее, чем они думали. Он сплел клубок чар, закрывший Врата Теней для всех, кроме него самого, и вплел в это магический клубок свое собственное имя. Он пошел на огромный риск и пожалел об этом в следующее мгновение, после того как запечатлел имя, и понял, какую цену придется уплатить за обретенное могущество. Тени узнали его имя. И теперь каждая, которую он пропускает сквозь Врата, жаждет пожрать его. Он обрек себя на вечное бдение. Малейший промах будет стоить ему жизни.
Ревун издал вопль, исполненный боли и страсти. Нарайан Сингх уловил и то и другое.
— Он поступил глупо. И все ради власти. Если он умрет, его заклятия истают и Врата Теней растворятся. А это означает конец мира.
— А они это знают? — спросил Сингх, указывая на осаждавших, все еще карабкавшихся по лесам и проникавших в крепость. Незамеченными, поскольку никто не предусмотрел такую возможность.
— Наверное, нет. Хотя Госпожа, надо думать, выяснит все довольно скоро.
Я усмехнулся. Мы уже знали.
— Коли все это верно, — отозвался, поразмыслив Нарайан, — то, боюсь, ты не можешь покинуть Вершину. Потому что без твоей помощи Черный Отряд восторжествует. А в таком случае рок настигнет тебя повсюду.
Ревун отчаянно закричал, уловив безжалостную логику рассуждений Нарайана Сингха.
— Военачальник из него никудышный, но мы не можем силой лишить его командования.
— От этого не будет толку, не так ли? Теперь все мы — рабы его стратегии. Которая требует завершения строительства крепости. Каковое мне представлялось маловероятным. Если внутрь проникнет достаточное количество солдат Госпожи, недоукомплектованный гарнизон Длиннотени не сможет с ними справиться.
— Возможно, у генерала появится здравая идея, — предположил Нарайан.
Обеим противоборствующим сторонам было известно, что Могаба жив и командует партизанами. Правда, мне пока не повезло, и я его не нашел. Так же как не везло мне в поисках Гоблина. Копченый — инструмент сподручный, но чтобы использовать его с толком, необходимо иметь ориентиры во времени или в пространстве. Особенно если ищешь людей, которые прикладывают все усилия для того, чтобы их не нашли.
— Нам придется его отыскать. Удачи, ребята.
— Это возможно, — сказал Нарайан, — Дщерь Ночи способна прозревать многое, дальнее и сокрытое. А нам здесь жизненно необходимо найти выход из положения.
Ревун согласился.
Я согласился с ними обоими.
Таглианские солдаты продолжали карабкаться наверх. Кажется, мало кто из них имел отчетливое представление о том, что делать потом. Я уже собрался покинуть Вершину, решив, что пришла пора поговорить с Костоправом, когда на гребень стены поднялась Дщерь Ночи. Быстро, насколько позволяли ее коротенькие ножки, она засеменила к Ревуну и Сингху. Огненные шары вжигали шрамы в каменной кладке. В том, как они ложились, угадывалась какая-то система, но уразуметь, какая именно, мне не удавалось.
Все больше и больше солдат карабкалось по лесам.
Девочка что-то крикнула Ревуну и Сингху. Ревун взвыл.
Новость обнаружилась.
Глава 45
Я выбрался из фургона, но, проковыляв лишь пару шагов, упал на колени.
— Эй, ты, — крикнул Одноглазый, — в чем дело?
— Наверное, я проторчал там слишком долго. Ослаб.
Мне отчаянно хотелось есть и пить.
Одноглазый подал воды — сладковатой, с каким-то странным привкусом. Не иначе как опять затеял гнать самогон.
— Где Старик?
— Не знаю. А вот Тай Дая вижу, — сказал он, напоминая мне об осторожности. Я перешел на другой язык.
— Госпожа там с ними не в бирюльки играет. Она послала солдат на строительные леса. С лесов они проникают в крепость. Думаю, их там уже полным-полно. А некоторые отряды князя находятся в развалинах Кьяулуна. Они тайком продвигались на подмогу отряда Госпожи, но застряли. Их остановили засевшие в руинах партизаны Могабы.
Возвращаясь, я пролетел над руинами и был удивлен, увидев разразившееся там настоящее сражение. Ведь совсем недавно в них прятались лишь небольшие, морально разложившиеся группы уцелевших тенеземцев, совершенно не способные оказать Длиннотени какую-либо помощь. Видимо, Могаба тайно проводил туда людей. По несколько человек зараз.
— Я думаю. Костоправ поехал с одним из патрулей, выслеживающих Могабу. Зачем он тебе понадобился?
— Сдается мне, он не в курсе происходящего. Кажется, Госпожа принялась действовать самостоятельно.
Что было неплохо, когда она командовала на передовой, но не сейчас, когда в ее распоряжении оказалась четвертая часть войска.
— Я понятия не имею о его планах, но не думаю, будто ему хочется, чтобы в них встревали подобным образом.
Одноглазый хихикнул и покосился на Тай Дэя и матушку Готу. Та приближалась к нам, сгорбившись под вязанкой хвороста, и сейчас находилась примерно в дюжине ярдов. Надо отдать ей должное — от работы она не отлынивала. Джоджо, телохранителя Одноглазого, как обычно, нигде не было видно. Поблизости находились лишь двое нюень бао.
— Я залезу в фургон и кое-что выясню, — сказал Одноглазый. — А ты пока подкрепись.
Он поднялся и с озадаченным видом исчез в фургоне. Я помог матушке Готе донести хворост. Помог и Тай Дэй. В считанные минуты мы разобрали вязанку и уложили валежник в сухое место. Матушка Гота вполне искренне поблагодарила меня за помощь.
Иногда она позволяла себе снисходительную любезность по отношению к чужаку, невиновному в том, что ему не повезло с родителями. Но такое случалось, лишь когда она пребывала в редкостно хорошем настроении. Я и сам держался любезно. Более того, поймал себя на том, что теперь, зная, как они поступили со мной и Сари, я веду себя более церемонно и вежливо, чем прежде. Хотелось верить, что это не вызовет подозрений. Я подумал о Дреме: сначала с ухмылкой, а затем с беспокойством. Все-таки мне не следовало взваливать на паренька бремя своих личных забот.