Тьма
Шрифт:
Расхаживая взад и вперед, я принялся размышлять, не стоит ли признаться во всем Одноглазому или Старику.
Одноглазый вылез из фургона. Вид у него был такой, словно он узрел призрак. Или что-нибудь столь же неожиданное и гадкое.
Я устремился к нему:
— Что случилось?
— Не знаю. Не успел выяснить. — Он тяжело дышал.
— Расскажи.
— Я нашел Костоправа.
— Вот и хорошо. Где он? И в чем проблема?
— Он, видишь ли, беседует с вороньей хозяюшкой.
— С Ловцом? Он пошел на встречу с Душеловом?!
— Я не проследил за предшествующими событиями и не знаю, входило ли это в его планы. Но сейчас он разговаривает с ней. Вот что он делает.
— А ты не мог бы сказать по его виду — похоже, что он снова угодил в плен? — спросил я.
И, не дожидаясь ответа, полез в фургон.
По собственной дурости я не спросил Одноглазого, где именно происходит свиданьице, а в итоге мне пришлось отслеживать Костоправа от его норы до места встречи с этой сумасшедшей.
На встречу с ней он отправился по доброй воле. Я убедился в этом, подведя Копченого так близко, что смог расслышать, как вороны хрипло выкрикивают указания. Проблема возникла после того, как, сопроводив его через чащобы и буераки, я оказался поблизости от места свидания — заснеженного скалистого ущелья, почти полностью скрытого от глаз нависавшими соснами.
Мне не удалось подобраться достаточно близко, чтобы подслушать разговор. Диво и то, что Копченого удалось подвести на такую дистанцию, с которой невозможно было ошибиться: Старик действительно встречался с Душеловом.
Ворон там была тьма тьмущая. Они ощутили мое присутствие и разорались так, что сама их хозяйка вышла посмотреть, в чем дело. Я счел за благо убраться.
Интересно, заподозрил ли что-нибудь Костоправ?
Я вернулся в реальный мир. Предусмотрительный Одноглазый уже имел наготове горячий чай и свежеиспеченный хлебец из ближайшей, только что заработавшей полковой пекарни.
— Ты сумел подобраться так близко, чтобы хоть что-то расслышать? — спросил я.
— Не могу заставить этот кусок дерьма подойти поближе. Этот гаденыш на три четверти покойник, а на четыре пятых — дерьмо цыплячье!
— Не хочется идти за ним. Время терпит. Тем временем…
Тем временем вокруг Вершины разворачивались интересные события. Сверкающие огни озаряли окрестности. Темное облако накрыло взметнувшееся пламя и разлетелось в клочья, растерзанное клыками ветра. Загудели рога, забили барабаны. Тысячи огненных шаров разбивались о стены Вершины.
— ..а тем временем ты, возможно, захочешь взглянуть на все это, чтобы было что толком рассказать Старику, когда он прибудет сюда. Узнав, как оборачиваются дела, он наверняка что-нибудь предпримет.
Совет Одноглазого звучал вполне здраво. Для принятия решения Костоправу потребуется вся возможная информация.
— Держи подальше мою любящую семейку, — сказал я, не сумев скрыть горечи. Одноглазый уловил это, но вопросов задавать не стал.
Я проглотил последний ломоть теплого хлеба, облапил Копченого и вылетел с его духом наружу. Этот процесс сделался для меня столь привычным, что я, пожалуй, мог бы совершить подобное действо даже во сне. Мне почти не приходилось думать о том, куда я собираюсь направиться. Если только не нацеливался в одно из тех мест, куда Копченый соваться не любил.
Вершина представляла собой разворошенный муравейник. Казалось, что все без толку суетятся, мельтешат и носятся где ни попадя. Время от времени таглианцы сталкивались с людьми Хозяина Теней, что неизбежно усугубляло суматоху.
У некоторых из числа вторгшихся хватило ума не лезть вглубь, а остаться на стене и использовать бамбуковые шесты для того, чтобы еще больше испортить настроение защитникам Вершины. Какой-то лейтенант орал во всю глотку, требуя поднять наверх еще больше шестов. Его стрелки основательно — весьма основательно — обстреливали все, что появлялось на виду. Защитники цитадели не смели высунуть и носа.
Нарайана Сингха и Дщерь Ночи наши люди загнали в башню, а саму башню исколошматили шквалом огненных шаров. Держалась она лишь благодаря силе защитных чар Длиннотени, ведь то было его излюбленное прибежище.
Ревун пустился наутек. Таглианцы улюлюкали и запускали ему вслед шары так щедро, что кудесник не успевал отбиваться. Улепетывая, он вопил что было мочи.
В крепость прибывали подкрепления — все новые и новые, — и все тащили с собой бамбуковые шесты.
Не может быть. Неужто все и на самом деле так просто?
И где же Длиннотень?
Хозяин Теней оставался безучастным. Он сидел в своей башне, устремив взгляд на южное плато, словно не сознавая того, что за ним, призывая его к себе, явился сам ад.
И как только можно быть этаким ротозеем?
В следующее мгновение выяснилось, что ротозеем Длиннотень не был. И о происходящем знал.
Строительные леса по всему периметру Вершины вспыхнули огнем. Грозное заклинание воззвало к жизни языки свирепого пламени, пожравшие деревянные конструкции в считанные секунды. Все, кто находился в этот миг на лесах, нашли свою погибель.
Но незадолго до этого солдаты Госпожи уже начали сбрасывать с гребня стены канаты и веревочные лестницы, чтобы по ним можно было подняться наверх. Через каждую дюжину футов к тросам крепились каркасные коробки. Лестницы не прилегали к стене вплотную, что облегчало солдатам подъем.
Длиннотень не мог видеть этого со своей позиции и о значительной эффективности своего огненного удара узнал не сразу.
Сейчас он оказался запертым внутри без всякой надежды на завершение строительства, ибо необходимые материалы можно было доставлять только снаружи. Как бы то ни было, Госпожа добилась немалого. Лишив его возможности закончить возведение цитадели, она тем самым лишила его и последней возможности одержать победу. Он не мог очистить землю от своих врагов, выпустив поток Теней, потому что при этом погиб бы и сам.