То, что мы оставили позади
Шрифт:
Я выскользнула за дверь и хлопнула ею изо всех сил.
Глава 19. Ошибки совершены
Люсьен
Двадцать два года назад
Я резко проснулся, в ушах у меня звенело эхо какого-то звука. Я не мог позволить себе роскошь затаить дыхание и ждать, чтобы понять, были ли это тени сна или кошмар, в котором я жил на самом деле. Я уже натягивал шорты, когда услышал это снова. Пронзительная мольба потонула в грубом обвинении.
Ужин остыл.
В
В гараже были грязные следы.
Слишком громко.
Слишком тихо.
Я неправильно на него посмотрел.
Я родился на свет.
Раздался грохот, за которым сразу же последовал сдавленный крик с первого этажа, пока мои босые ноги спускались по лестнице. Они были слишком громкими, поэтому это не начало. Я заснул.
Глупо.
Я никогда не засыпал раньше него. Это небезопасно. Я не доверял ему. Но я так чертовски устал. В последние недели моего последнего учебного года, когда я работал неполный рабочий день и делал вид, что готовлюсь к поступлению в колледж, я в изнеможении забирался в постель, свою или Слоан.
Мистер Уолтон так много сделал для меня.
Он помог мне подать заявление, получить стипендию и два гранта. В колледже мне даже не пришлось бы играть в футбол. Футбол уже сказывался на моём организме. Футбол и жизнь с отцом. На людях мы втроём снова и снова разыгрывали один и тот же нелепый фарс, притворяясь, что за закрытыми дверями не существует тьмы. Что мы не переживаем один и тот же кошмар снова и снова.
Но никто не может вечно скрывать правду. Особенно, когда она была такой уродливой. Я не собирался покидать этот дом, пока в нём жили мои родители.
Я не смогу. Я единственный, кто его останавливал.
Я внимательно наблюдал за ним, зная, что это произойдёт снова. Отсчёт заново начался несколько недель назад, после его последнего жестокого взрыва. У меня всё ещё не восстановилась полная подвижность плеча, а у моей матери появился новый шрам в уголке рта. Она таяла у меня на глазах, как будто стирала себя из реальности.
В тот раз я хотел причинить ему боль. Не просто остановить его, но и причинить ему настоящую боль. Я хотел показать ему, каково это.
Но я сдержал себя. Едва-едва. Когда перед глазами всё застилало красным, я подумал о мистере Уолтоне и шахматной доске. «Иногда лучшее нападение — это хорошая защита».
Поэтому я защищался. И ему ничего не было. Но я знал, что он не сможет долго оставаться хорошим. Этот мужчина был бомбой замедленного действия.
Я знал, что это так, но всё равно заснул. Это моя грёбаная вина.
Я слетел вниз по лестнице, когда дом огласился звуками удара кулака по плоти, глухим стуком падающего тела и криками, вызванными алкоголем.
Я нашёл их в гостиной. Он стоял над ней, гневно сжав
— Прости, — надломленно прошептала мама. Она лежала, прижавшись к плинтусу. Кровь с её лица заливала гипсокартон и пол. Она пропитывала футболку, которая безвольно свисала с её костлявых плеч.
Он злобно пнул её по рёбрам.
— Прекрати! — приказ вырвался из моего горла.
Он повернулся и уставился на меня своими мёртвыми, налитыми кровью глазами.
— Это из-за бухла, — говорил он, когда трезвел. Когда мама перевязывала костяшки пальцев, которые он разбил в кровь о наши тела. — Этого больше не повторится.
Я ненавидел его. В тот момент время застыло, и я настолько переполнился ненавистью, что у меня подкосились колени.
— Что ты мне сказал? — потребовал он. Слова были отчётливыми и угрожающими. Его язык не заплетался, когда он пил. Всё становилось лишь резче, злее.
— Я сказал, прекрати, — повторил я, когда перед глазами начала появляться знакомая красная дымка. Моё сердцебиение отдавалось где-то в основании черепа, и я наслаждался выбросом адреналина в кровь.
— Люсьен, уходи, — умоляла мама, стоя на четвереньках.
Он снова пнул её, даже не взглянув на неё. Удар его ботинка отбросил её на пол, где она свернулась калачиком, заскулив.
И тут я увидел это. Длинный рваный порез на её предплечье. Блеск металла в его левой руке.
— Никогда не повышай на меня свой бл*дский голос в моём бл*дском доме, парень, — сказал он.
Мой взгляд был прикован к ножу, который я вымыл и убрал в ящик на кухонном столе. На лезвии была кровь. Он порезал её. И теперь он замахивался им на меня.
— Иди ты нах*й! — закричал я. В моей голове словно лопнула резинка. Я больше не был послушным сыном-подростком. Я не был миротворцем или защитником. Я стал им самим.
Ярость, какой я никогда прежде не испытывал, заставила меня пересечь комнату. Мои руки вцепились в его потную футболку. Они выглядели как его руки. Большие, покрытые синяками, способные разрушить всё.
Это засело у меня в голове, как зазубренный камень.
Он казался слегка удивлённым. Потому что я знал своё место. Я не сопротивлялся. Но сегодня я это сделал. Сегодня всё закончится до того, как он прикончит одного из нас.
Я использовал его удивление себе на руку и отбросил его к стене, к которой он бесчисленное количество раз прижимал меня и мою мать. Мой кулак взлетел и врезался в его бетонную челюсть. Боль отдалась где-то вдалеке. Я слышал, как на фоне вскрикнула моя мать.