«Точка бифуркации»
Шрифт:
Мы с Николом торопливо, закивали. Как только мы более-менее пришли в себя и попытались восстановить то, что происходило на «той стороне» - из памяти кроме разрозненных картинок чужих миров, удалось извлечь лишь инструкцию по пользованию статуей, чашей, брызгами-бусинами и «тентурой». Всё прочее мы узнали, последовав этой инструкции – снова включили «подсветку» чаши, сдвинули определённым образом дырчатые пластины и принялись в определённой последовательности проводить пальцами по острым складкам хрустальной хламиды, с ног до головы укутывавшей фигуру четырёхпалого. В ответ повисшая на месте исчезнувшего портала голограмма подсветилась клубками цветных лент, сложившихся в письмена на незнакомом языке – и не спрашивайте, как мы сумели их прочесть!
…а может, так оно и было?..
Узнали мы действительно многое. Например: наша планета соединена «червоточинами» с бесчисленными «Внешними Мирами», и на каждом из них ожидает своего часа точно такая же статуя – как оказалось, не статуя вовсе, а часть колоссального банка данных, накопленного «четырёхпалыми» за несчётные геологические эпохи существования их расы. Сама же раса вот-вот прекратит своё существование – она уже практически вымерла от того, что в наших понятиях проще всего охарактеризовать как «потеря интереса к существованию». Остались последние «хранители», которых держало только стремление найти достойных наследников. Это напомнило мне хрустальную планету из «Заповедника гоблинов» Клиффорда Саймака - там угасающая цивилизация в лице последних своих представителей тоже искала тех, кому можно было бы оставить свои знания…
Так или иначе, всё это теперь могло принадлежать землянам, которых четырёхпалые выбрали своими наследниками и приемниками. И выбор этот был сделан задолго до того, как наши далёкие предки провертели дыру в круглом куске дерева, продели в неё ось и приспособили к ящику – чтобы этот ящик удобнее было перемещать из одной точки в другую.
Имелся здесь и подвох, как это нередко бывает в случае наследования какого-нибудь ценного имущества – неважно, халупы в глухой деревеньке, или всеобъемлющего банка знаний миллионолетней галактической культуры. Овладев «червоточинами», ведущими во Внешние Миры, мы навсегда лишаемся доступа к межвременным порталам. Поделать с этим ничего нельзя, против глубинных законов мироздания не попрёшь - а значит, попасть в будущее можно теперь только естественным путём, проживая день за днём. Именно это сообщил дядя Юля барону Корфу и остальным собравшимся – так, как он сам это понимал. И пока старик говорил, я старательно прятал глаза, в особенности, когда он обращался к нам за подтверждением. Мне было нехорошо - нет ничего отвратительнее и тошнотворнее, чем вот так, беззастенчиво врать друзьям и близким. Конечно, не все собравшиеся сегодня в «санатории» на острове Эзель относились к одной из этих категорий, но всё же, это были свои, члены своего рода закрытого, тайного клуба, те, кто в разное время прикоснулся к тайне «червоточин» - и лгать этим людям было ох, как непросто.
…но разве у меня – у нас троих, если уж на то пошло, - был другой выход?..»
– Что ж господа… - Корф обвёл присутствующих взглядом. – Пожалуй, это всё. Надеюсь, никому не надо напоминать о том, что всё сказанное здесь строго конфиденциально?.
Слушатели в ответ загомонили – нет, не надо, не дети, всё понимаем…
– Вот и хорошо. – Барон поднялся и мужчины – в первую очередь те, кто, подобно нам с Николкой был облачён в мундиры – поспешно последовали его примеру. а таковых здесь было немало, отметил я – поручик Роман Смольский, капитан первого ранга Никонов, Шурик, щеголяющий новенькой формой вновь создаваемого Воздушного Флота, Ярослав и даже Яша, облачённые по случаю важного мероприятия в Д.О.П.овские вицмундиры.
– Впрочем, режим секретности, который, насколько мне известно, сильно раздражает многих из вас, скоро будет смягчён. На днях Государь отправится в Копенгаген и там, сразу после церемонии подписания мирного договора с Англией он наконец объявит обо всём. Официально. На весь мир. Надеюсь, каждый из присутствующих понимает, что это значит?
Мёртвая тишина была ему ответом
– Вижу, что понимаете. Да, после этого окружающий нас мир изменится, вероятно, до неузнаваемости... чего он, несомненно, изменится до неузнаваемости, и первым актом этого изменения будет созыв Россией большой конференции с участием ведущих европейских держав. Так что… - Корф сделал паузу. – Спокойная жизнь для вас – для всех нас, если уж на то пошло!
– закончилась, и надолго.
– Спокойная жизнь, говорите? – отец покачал головой. Остальные внимали Корфу, чуть ли не приоткрыв рты. За исключением Яши, пожалуй – конечно, наш великий сыщик, как обычно, знал обо всём заранее…
– Спокойная жизнь, значит? – повторил отец и улыбнулся – эта улыбка сильно походила на оскал.
– Да когда она у нас была-то? Разве что, в самом начале, пока мы развлекались с часиками и велосипедами. Да и то…
– Как я понимаю, Олег Иванович, вы не слишком сожалеете? – Корф ответил вполголоса, однако в наступившей тишине его слова были слышны и в дальних уголках гостиной.
– Ну что вы, барон, как можно? В любом случае – спасибо, что предупредили. Постараемся использовать оставшееся время, чтобы хорошенько отдохнуть.
По залу пробежали шепотки и облегчённые выдохи. Всех, похоже, радовало, что неизбежное начнётся не прямо сейчас и можно будет как-то морально подготовиться.
– Всем я отдыха обещать не могу. – покачал головой Корф. Например, вам, Александр… простите, запамятовал, как вас по батюшке?
– Лейтенант Приходько! – бодро отрапортовал Шурик.- И можно без отчества, господин барон, какие мои годы!
– Хорошо, пусть так. Государь, видите ли, решил совершить свой визит в Данию по воздуху.
– На «Финисте»?
– Физиономия Шурика сделалась озадаченной.
– Но ведь там вся его свита не поместится…
«Финистом» назывался только что законченный постройкой тяжёлый дирижабль класса «Россия - третий в серии, отличие от двух своих предшественников, оборудованный, как императорская яхта. Увы, новый воздушный корабль в плане вместимости далеко уступал легендарному «Гинденбургу».
– Тут вы правы, лейтенант. Большая часть сопровождающих государя лиц, включая его супругу, отправятся в Данию по морю, на одной из императорских яхт. Однако сам Государь и цесаревич прибудут в Копенгаген по воздуху. Там уже сооружается причальная мачта и эллинг – на большом поле близ королевского замка Фредериксборг, где и состоится общеевропейская конференция. Знали бы вы, каких трудов нам стоило его отыскать подходящее место…
– Дания – страна маленькая.
– согласился Шурик. – А что, «Финист» в этом рейсе будет один?
– Нет, его будет сопровождать «Россия-I», причём у каждого на подвесе будет по аэроплану. А это уже ваша ответственность, Александр, не так ли?
– Моя, чья ж ещё! – Шурик явно был обрадован известием.
– Решили – уж удивлять Европу, так удивлять?
– Вот именно. – кивнул Корф.
– На предстоящей встрече Государь намерен убедить правителей ведущих европейских держав, что в новых условиях военная и политическая конкуренция с Россией теряет всякий смысл. Куда лучше взять курс на всеобъемлющее сотрудничество. И ваша задача - как можно скорее завершить цикл испытаний нового дирижабля и подвесной системы аэропланов. Чтобы комар носу не подточил!
– Простите, Евгений Алексеевич… - вмешался в разговор отец. Как я понял, о наследии четырёхпалых тоже собираются объявить во всеуслышание?
– Это будет, как у вас принято выражаться, «вишенка на торте». Государь намерен убедить европейцев, что полученные от них, да и из будущего тоже, сокровища знаний можно освоить только сообща. Да что там освоить – хотя б подступиться к ним! Так что вы Олег Иваныч, и вы, господа мичмана – Корф посмотрел на нас с Николом. – приготовьтесь к мировой славе. Откровенно говоря… - тут он сделал паузу. – есть масса способов испортить себе жизнь, и этот, на мой взгляд – самый хлопотный из всех.