Точка Лагранжа
Шрифт:
— На «Острове-1» какое-то ЧП. Звонили с работы, просили приехать как можно скорее. Ты как, дома заночуешь, или подбросить тебя?..
А ведь он по-настоящему встревожен, понял я. ЧП на орбитальной станции — это может означать что угодно, вплоть до серьёзной аварии с человеческими жертвами. Вот и мама смотрит испуганно, держится ладонями за щёки. Между прочим, у неё там две молодые сотрудницы, и одна из них — та самая инженер-кулинар, с которой у нашего Димы Ветрова недавно наметилось взаимопонимание…
— Сам дойду. И вообще, можно я лучше с тобой поеду? Меня же к вам пустят?
Отец покосился на меня, как показалось, не слишком одобрительно.
— Пустят, куда денутся. Хочешь первым сообщить друзьям новости?
…Не отрицать же очевидное?..
— Ну, интересно же!
Ладно, собирайся. Собери ему что-нибудь с собой,
— Как бы Лёша, не обернулся этот интерес большой бедой…
VIII
В космосе выходных нет. Здесь вообще всё, не как там, внизу, на дне атмосферы — к примеру, время отсчитывается не неделями, а маловразумительными декадами, причём чередование рабочих дней и дней отдыха привязывается к этим самым декадам по скользящему графику. А вот праздники как раз имеются — и сегодня с утра (тоже весьма расплывчатое понятие, поскольку «утро» на «Острове-1» наступает по меридиану Байконура) наступил главный из них, День Космонавтики. Разумеется, у членов интернационального экипажа свои праздники — День взятия Бастилии, Седьмое Ноября, День Независимости, и даже День образования Китайской народной республики, который первого октября впервые должны будут отметить двое китайских тэйконавтов (так в Поднебесной именуют своих покорителей космоса). Но сегодняшний день, двенадцатое апреля — праздник общий для всего пёстрого населения станции, а потому важное, давно ожидаемое событие — первый, пробный запуск вращения жилого «бублика» — решили приурочить именно к нему. И Дима Ветров, как и его товарищи по группе стажёров, целиком эту идею поддерживали — том более, что им предстояло наблюдать запуск снаружи, находясь в составе аварийной бригады. Самому Диме доверили управление одним из трёх приданных бригаде «крабов», и он с трепетом ждал, когда на его глазах гигантский «бублик» дрогнет и придёт в движение, начиная отсчёт нормальной жизни и работы станции. Которая с этого момента будет уже официально именоваться «Гагарин» — что, конечно, тоже должно стать одним из важных символов этого дня.
Вообще-то, станция состоит не из одного, и даже не из двух, а из трёх бубликов, вложенных один в другой. Из них вращается только один, средний — его разгоняют, и время от времени корректируют скорость вращения, поддерживая комфортные 0,6 земной силы тяжести. В разрезе секции этого «бублика» имеют форму полу-эллипса: нижние, обращённые в сторону Земли, смотрят в пространство выпуклыми стенками, испещрёнными иллюминаторами жилых кают и рекреационных отсеков; верхние же, те, что обёрнуты к рабочей стороне «горизонта событий» , из которой появляются отправленные с Земли грузовые контейнеры, «орбитальные автобусы» и прочие полезные и нужные предметы, имеют плоскую поверхность.
Всё это охвачено снаружи «рабочим» кольцом, по которому на магнитных подвесках скользит внутреннее, «жилое» кольцо. На «рабочем» кольце смонтированы секции складов, причалов и иных помещений, где по каким-либо соображениям удобнее поддерживать невесомость. Третий, внутренний «бублик», в «дырке» которого формируется «горизонт событий», жёстко связан с внешним кольцом четырьмя П-образными опорами, вдоль которых проложены трубопроводы жидких газов и шины, подающие на «батут» энергию ядерного реактора. Сам реактор и ёмкости жидких газов смонтированы так же на внешнем кольце.
Получается, таким образом, что жилое «кольцо» вращается как бы в обрамлении двух других, неподвижных относительно плоскости орбиты, по которой летает станция — настолько, насколько что-то вообще может быть неподвижно в Космосе.
Такая конструкция решала множество проблем, но и создавала как минимум, одну дополнительную: требовалось как-то перемещаться из секций невращающегося «рабочего» кольца во вращающееся «жилое» и обратно. Насколько было известно Диме, на начальных этапах проектирования рассматривали вариант нескольких шлюзовых камер — через них обитателям станции предполагалось выбираться наружу, а потом, по специальным мосткам переходить на соседнее кольцо и уже через его шлюзы попадать во внутреннее помещение. Разумеется, каждый раз требовалось надевать скафандры, проходя все связанные с этим процедуры, и в результате простое перемещение на два десятка шагов оборачивалось бы потерей нескольких часов драгоценного времени.
Разумеется, это не устроило разработчиков станции, и они нашли другое решение. В верхней части «рабочего» и «жилого» колец были устроены площадки с подвижными секциями, снабжёнными гидравлическими толкателями. Люди и небольшие грузы попадали в такую секцию через люк в днище, после чего люк задраивали, и в точно рассчитанный момент гидравлика переталкивала секцию с одного кольца на другое. Не самое элегантное решение, к тому же, достаточно громоздкое — но зато надёжное. Разумеется, кроме подвижных секций (на станции их называли «лифтами») имелись ещё и обыкновенные шлюзы для выхода в космос и перемещения габаритных грузов — и как раз возле одного из таких шлюзов, расположенных на «рабочем» кольце в ангаре малых орбитальных транспортных средств и стоял сейчас Дима Ветров, облачённый в скафандр. Двое техников помогли ему занять место на раме «краба», пристегнули ремнями, проверили подключение коммуникаций связь и, похлопав одобрительно по плечу — Дима не почувствовал этого через жесткий панцырь «Кондора», но всё равно поднял руку в прощальном приветствии — покинули шлюз. Замигали красным тревожные лампы, зашипели насосы, откачивая воздух. Мигание сменилось на желтое, потом зелёное. В наушниках Диминого шлема трижды предупредительно пискнуло, и овальная плита входного люка неторопливо поползла в сторону, открывая вид в бархатно-чёрную, полную звёзд бездну.
Момент запуска вращения пошёл как-то буднично — ни праздничного перемигивания огоньков по периметру жилого бублика, ни сигнальных ракет — об их полнейшем запрете было объявлено заранее; нарушителям грозило отстранение от работы вне Земли. В наушниках раздался голос начальника станции, зачитывающего официальное заявление, потом все стали наперебойпоздравлять друг друга. Диспетчер выждала три минуты, после чего прозвучало предупреждение «не засорять эфир», и на этом дело закончилось. Дима догадывался, что празднование будет продолжено — но увы, пока ещё не в условиях долгожданной силы тяжести. Монтажно-строительные работы на жилом «бублике» шли полным ходом — та их часть, которую целесообразнее было бы выполнять в отсутствии невесомости. Герметичность отсеков ещё не была проверена надлежащим образом, некоторые ещё вообще не подключены к коммуникациям и энергоснабжению, а в двух, установленных буквально накануне, вообще царил вакуум. По строжайшему распоряжению начальства работать даже в загерметезированных жилых секциях разрешалось пока только в «Скворцах». Вообще к вопросам безопасности на «Гагарине» относились трепетно — особенно после того, как две недели назад при монтаже очередной секции погибли два человека. Один не оценил вовремя инерции наплывающей махины и оказался зажат между двумя краями; второй кинулся на помощь коллеге и второпях распорол скафандр об острый стальной кронштейн для крепления антенны. При этом он получил глубокую рваную рану; хлынувшая кровь попала в шлем, лишив беднягу обзора, он запаниковал — и в итоге оба погибли ещё до того, как спасатели смогли покинуть шлюз и добраться до места трагедии.
Это были не первые и, к сожалению, не последние жертвы. Масштабы строительства, что на орбитах, что на поверхности Луны, росли невиданными темпами, и все понимали, избежать в подобных условиях несчастных случаев мягко говоря, затруднительно. Три строящиеся объекта — «Гагарин», «Циолковский» и «Армстронг» — уже унесли в общей сложности пять человеческих жизней — и это не считая двоих членов луной миссии, погибших при обследовании каверны, где до сих пор дожидался «звёздный обруч» таинственных пришельцев. Однако этот трагический счёт мало кого смущал — обитатели Земли рвались в Космос и готовы были платить за это высокую цену. И уж тем более, согласны были рисковать собой молодые, полные энтузиазма парни и девушки, вчерашние студенты МАИ, Бауманки или КалТеха — такие вот, как Дима Ветров, распятый сейчас в ложементе своего «краба».
Праздничная перекличка на радиоволнах, наконец, утихла. Диспетчер ещё раз повторила требование не засорять эфир, после чего предупредила о прибытии очередного грузового контейнера. Дима подобрался — это имело к нему самое прямое отношение. Сегодня будущие вакуум-сварщики практиковались в орбитальной швартовке, и принимать прибывающий с Земли груз предстояло именно им. Для этого возле фермы грузового причала висели на страховочных файлах три стажёра с «холодильниками» маневровых движков за спинами, а ещё двое, включая стажёра Ветрова, страховали их на своих «крабах».