Точка Немо
Шрифт:
Тем не менее Эмма, которая не могла мыслить вполне отчетливо – сказывался гормональный кризис недавней роженицы – Эмма продолжала желать добра окружающему миру. Она будто бы и не понимала, что такое шок, и что вся ее жизнь уже перевернута с ног на голову.
– Я отдам свою воду, – громко, со звенящей решительностью в голосе, произнесла она, прижимая Мими к себе.
– Поздно… – Альваро прощупал пульс старика. – Он мертв.
С трупом разбирались Нейтан, Лон и Орландо. Три крепких парня – кто ж еще может что-то с этим поделать? Они отвернули лицо старика с опустошенными глазами, которые тот не успел закрыть, к стенке. Брюнетка и пара хиппарей, которые сидели подле него, боязливо и брезгливо продвинулись вглубь. Чтобы тело занимало как можно меньше места, Альваро посоветовал «сложить» его, потому Нейтан и Лон связали старика по рукам и ногам, и тело приняло форму калачика.
После этой странной процедуры Нейтан огляделся и потребовал, чтобы все сдали всю имеющуюся пищу и напитки. Отчего-то все сразу послушали его – и в центре контейнера выросла горка из нескольких бананов, каких-то хлебцев, печенья, пары экзотических фруктов, названий которых сам Нейтан не помнил, пачки чипсов и бутербродов, пары бутылок воды, орехов в «экологичном» многоразовом тканевом пакетике – негусто, если речь идет о питании четырнадцати человек, которым еще неизвестно сколько оставаться в контейнере. Между тем сухогруз продолжал движение. Брюнетка долго вглядывалась в Нейтана и узнала его.
– Кажется, я вас знаю, вы – журналист, Нейтан Коллинз?
– Да, это я.
Имя Нейтана Коллинза было известно если и не всему миру, то, во всяком случае, всем, кто следил за новостями в Европе и США. Нейтан загремел в плен к сомалийским пиратам, где провел несколько лет и сумел сблизиться с одним из заметных командиров. Впоследствии Нейтан вернулся – его добровольно отпустили, причем весьма витиеватым маршрутом – так, что он очутился в Пакистане; он написал книгу о своих приключениях, и если она не оправдывала пиратов, то как минимум была выдержана нейтрально. Книга здорово зацепила всех правых – от республиканцев в Америке до европейских лордов, а вот для леваков текст стал очередным символом непонимания «золотым миллиардом» жизни в Африке и на прочих окраинах цивилизации. Леваки приветствовали Нейтана как одного из потенциальных лидеров, но он не стал с ними заигрывать и скрылся в Азии, откуда регулярно писал любопытные репортажи. С момента выхода книги Нейтана были готовы принять любые сепаратисты и военные диктаторы, все, отрешенные от мировой политики, все неуслышанные и нерукопожатные отщепенцы и кровавые монстры. При этом сам Нейтан себя не выпячивал и старался быть объективным, чем здорово раздражал власти – в том числе своих родных Штатов.
– Что это было? – брюнетка выразила общий вопрос.
– Думаю, это была сознательная провокация армии… они создали искусственную террористическую организацию, чтобы двинуть демократов в правительстве, – начал свою лекцию Нейтан.
– Да там все против правительства. Среди нападавших были сотрудники отеля! – возразил Лон, – Я живу на островах уже три года. Все местные ненавидят власть, да?
Последний вопрос относился уже к Пуну и Даните, двум запуганным филиппинцам, которые и не думали встревать в диалог. Лон достал телефон, но тот сел – и ни у кого не оказалось пауербанка. По словам этого здорового блондина, у него была запись, где некто в форме портье бежал вместе с террористами по пляжу. А затем, когда появился спецназ и начался бой, портье и террористы пытались слиться с толпой заложников. Во время перестрелки заложники поняли, что спецназ не собирается щадить даже их, и ринулись к морю, к причалам, катерам и сухогрузу…
– Какая разница, что там произошло, нам надо думать о себе здесь и сейчас, – Нейтан перебил Лона.
Контуженая красавица, которая все это время была без сознания и лежала головой на коленях Чепмена, наконец открыла глаза.
– Кто вы?
– Чепмен…
Красавица ничего не слышала – сказывалась контузия. Чепмен начал диалог, записывая ответы на ее вопросы на листочке, и эта летопись сохранилась. Я держу ее в руках. Листочки из скетчбука маленького формата, на которых кляксами растеклась черная гелевая ручка. Этот блокнот видел многое и представляет большую ценность, и, если мне это разрешит редакция, будет издан отдельно. Он того стоит – это одна из самых романтичных историй знакомства, где они узнали многое друг о друге. Но мой любимый кусок текста из этих мятых листочков таков:
Ди: «Пиши крупнее, у меня плохое зрение»
Чепмен: «Я тоже в очках, видишь? Какие диоптрии?»
Ди: «Левый – 2,5, правый – 3,5»
(тут, видимо, он передал ей очки)
Ди: «Неужели ты ровно такой же слепой, как я?»
Чепмен (крупно и неразборчиво): «Ровно так».
С этого, с одинаковых диоптрий, и началось знакомство.
Пока Чепмен общался с Ди, объясняя ей, почему же Данита, которую Нейтан назначил старшей на раздаче еды, дает им по половинке печенья, в то же самое время Орландо нашел у кого-то в вещах кусочек проволоки, размотал ее, приладил к старому кнопочному телефону и вытянул антенну в дырку от пули, прямо над покойником. Орландо ловил если не связь – ее не было ни у кого, – то хотя бы радио, которое, по его мнению, еще могло добить до корабля, удалявшегося от берега. Орландо оказался прав – радиосигнал, не встречая помех, несся над водной гладью и достигал приемника. Правда, работала всего одна радиостанция. Голос диктора, с сильным треском, прерывисто, разнесся в контейнере. По-филиппински понимали только Пун и Данита, которая по просьбе Нейтана, перевела репортаж: «Диктор:…сто сорок пять человек погибли во время атаки на туристическую зону. Еще тридцать человек числятся пропавшими без вести. Убиты более пятидесяти террористов, еще около пятидесяти сдались после перестрелки со спецназом национальной гвардии. Нам удалось поговорить с одной из свидетельниц событий, Евой Вега». Не успела Данита договорить, как Альваро воскликнул: «Ева, это Ева, моя дочь!» – и мгновенно притих, чтобы выслушать, что скажет его дочь. «Их было много… они загнали всех в столовую отеля и стреляли в каждого, кто пытался бежать…» Диктор: «Вы видели, кто раздавал приказы террористам?» Ева: «Почти все были в масках… Но им помогал кто-то из отеля. Служащие переговаривались с террористами на филиппинском, некоторые были с оружием. Когда пришел спецназ, началась свалка, все начали бежать… не знаю, где мой отец, где мой муж»… Треск перекрыл дальнейший рассказ Евы. Какие-то обрывки слов еще доносились некоторое время, но затем белый шум поглотил любые прочие звуки, кроме кашля пожилой леди, которая опять разразилась им надрывно и нескончаемо.
– Муж? – Альваро недоуменно воззрился на Орландо.
– Да. Мы хотели рассказать вам вместе.
– Давно?
– Поженились в прошлом месяце.
– Странно, я думал, она мечтает о большой свадьбе… копил деньги… но это неважно, да? Зять, значит? Хм.
Снизу, из-под пола контейнера, раздались металлические звуки – будто бы кто-то стучал. Нейтан отыскал уголок, откуда исходил звук – это был угол под телом старого туриста. Пришлось отодвинуть окоченевший труп. Оказалось, что в обоих контейнерах – и верхнем, и нижнем, были щели, которые расположились одна над другой довольно близко – таким образом, стоя рядом, можно было услышать, что говорят внизу. Нейтан произнес в щель пару слов, прислушался, оглядел собравшихся, и спросил – есть ли среди них Мелинда? На это имя отозвалась кашляющая леди. Оказалось, что в нижнем контейнере находится ее супруг, Гэри. Мелинда тут же принялась разговаривать с ним. Нейтан же, отойдя от щели, сообщил остальным, что у людей снизу есть компас, и корабль движется на юго-восток.
Поскольку измерить скорость в контейнере совершенно невозможно, для расчета взяли пятнадцать узлов в час. Бесполезные телефоны Нейтан – с общего согласия – изъял. Хотя Орландо пытался сопротивляться и кричал: «Да кто ты такой, с чего ты решил?» Но общее мнение, а также краткий рассказ брюнетки (ее, кстати, звали Вэлери) о прошлом Нейтана сделало свое дело – и Орландо замолк. Телефоны, по мысли Нейтана, включались поочередно, чтобы в отсутствие подзарядки максимально растянуть возможность следить за временем. Таким образом Нейтан думал рассчитать расстояние, которое они проходят. Однако карты-то у них не было – потому все равно было неизвестно, куда же они идут. Через сутки предположение Чепмена о том, что они уходят прямиком в Тихий океан, начало казаться всем справедливым.
Через несколько часов созрело первое решение – открыть двери. Но как бы ни старались «крепыши» – Лон, Орландо и Нейтан, как бы ни пыжился «умник» Чепмен, ничто не помогало – дверь не поддавалась. Прочнейший стальной засов, сконструированный, чтобы выдерживать самые жестокие шторма, оставался неприступен. Зазоры между дверью и стенками были микроскопическими, туда с трудом пролез бы и лист писчей бумаги – не то чтобы что-то существенное, могущее стать рычагом. Израсходовав массу сил, невольные путешественники расселись по своим местам.
Полтора суток – и вода закончилась – хотя все и пили по глотку, из крышечки, которую исправно выдавала Данита. Вода оставалась только у Эммы – обделять водой ребенка не решились. Никогда Эмма не чувствовала на себе столько завистливых и жадных, порой даже яростных и ненавиящих взглядов. Всего-то – вода! Всего-то литр, взятый Джеральдом с запасом для утренней прогулки к соседнему отелю! Чепмен, с присущей ему энергичностью, пытался найти конденсат на потолке – но какое там. Потолок был сух, как песок в пустыне.