Точка невозврата. Часть 1
Шрифт:
— Аринтон приказал найти и позвать Юршу, — вытянувшись перед Юрой, шепотом отрапортовал ему гоблин, после чего добавил совсем уж странное, — и принести ещё одну кружку…
«Это выходит мне надо найти самого себя и привести его к командующему? — попытался осмыслить услышанное попаданец. — Но кружку то зачем?» — задался он резонным вопросом.
Не желая более прибывать в неведении, особенно когда выходило, что его ждут, молодой человек оставил гоблинов и пройдя мимо тролля-дежурного, который выглядел совсем уже жалко, толкнул деверь кабинета и зашел внутрь.
Немедленно на Юру навалилась аура какой-то разъедающей безнадёжности. Аринтон вообще обладал способностью ментально заполнять собой любое замкнутое пространство, однако раньше это заполнение имело положительно-подтягивающий характер. Сейчас же оно вызывало острое неудобство, словно в помещении не хватало воздуха. А ещё в кабинете витал запах кислятины. Той кислятины, которой пахла гоблинская брага и на которую в лагере Зелёной фракции стоял строжайший запрет. Настолько строжайший, что в первые месяцы становления фракции, любящих накатить гоблинов сбрасывали в общую яму после чего показательно сжигали живьём. Мера суровая, но по мнению Командующего строго-необходимая. Какого-то «другого» командующего.
Аринтон надирался. На полу валялся пустой кувшин, второй — только что принесённый адьютантом полный, стоял на столе.
И сейчас безучастно-мрачным взглядом, орк смотрел на кружку в своей мускулистой руке. Подняв на Юру глаза, он кивком указал ему на место напротив себя и нетрезвым, но твердым голосом произнёс:
— Сядь…
Юре стало страшно. Это был не тот страх, каким боятся опасностей или какого неприятного во всех смыслах противника. Хотя наверно побояться стоило, ведь пьяный орк 50 уровня явление предельно нехорошее. Но нет, текущий страх был хуже. Липкий неприятный страх потери и несуразности, каким ребёнок боится напившегося в усмерть отца.
Настороженно отодвинув стул, попаданец уселся за стол напротив Аринтона.
Пожалуй, ему стоило испытать разочарование, ведь молодому человеку и в голову не могло прийти, что сидящий перед ним мужчина может напиться. Не должен и всё тут. Не может личность, своей волей и знаниями превратившая двадцать тысяч зелёного сброда в боеспособную армию, вот так по-свински нажраться!
Но разочарования не было, вместо него на плечи тяжёлым грузом навалились чувства несуразности и страха.
Так и не закрытая дверь кабинета скрипнула, в неё тенью заскочил гоблин-адъютант, который поставил перед Юрой простую глиняную кружку, после чего с завидной скоростью исчез, не забыв плотно прикрыть дверь за собой.
Взяв со стола стоящий на нём глиняный кувшин, Аринтон приподнялся и налил молодому человеку до краёв, солидно пролив при этом на стол.
Наполнив следом свою кружку, он выпил и взглянув на Юру тяжелым взглядом, коротко приказал:
— Пей…
Какое-то время назад Юра бы точно выпил. Но сейчас не мог, и вовсе не из-за неприятия алкоголя. Подчиниться сейчас значило предать. Он даже не мог толком сформулировать что или кого, может быть нового себя, а может сидящего напротив него «человека».
Уткнувшись взглядом в стол, попаданец не двигался.
— Пей, я сказал, — зло процедил Аринтон.
— Иди к чёрту! — взорвавшись, выкрикнул Юра и внезапно обнаружил, что сейчас расплачется.
В памяти возникла фотография улыбчивого широкоплечего мужчины. Та фотография, которая стояла на тумбочке рядом с кроватью матери, и которая всегда куда-то убиралась, когда у неё появлялся очередной хахаль. Но хахали уходили, а фотография в простой рамке всегда возвращалась на прежнее место.
Подняв безумные глаза, Аринтон посмотрел на попаданца столь злым и яростным взглядом, что тот почувствовал, что либо сейчас «расплавится», либо закричит и выбежит из кабинета. Но здесь в Юре вскипела и поднялась встречная злость, отчего он не менее зло посмотрел в глаза командующему. Гляделки продолжались секунду, после чего настроение Аринтона резко изменилось. Он словно сдулся, отвёл глаза, потерянно забормотал и допив содержимое кружки, уставился на неё бессмысленным взглядом.
Какое-то время сидели молча. Юре очень захотелось встать и уйти, но он чувствовал, что уходить никак нельзя. Появилось настойчивое желание плюнуть на всё и закрыть эту чёртову вторую стадию. И не заговори сидящий перед ним орк, он бы наверно так и сделал после, но Аринтон заговорил, чем от тяжёлых мыслей отвлёк. В голосе командующего звучала какая-то невыразимая тяжесть и печаль, и чувствовалось, что где-то там, под мишурой одурманенного тела, часть его разума по-прежнему холодна и спокойна.
— Два процента от шести миллиардов, сколько это?
— Что? — растерянно переспросил молодой человек.
— Два процента… Столько по нашим разведданным не поддерживали политику правящей тантурианской верхушки. Более того, часть из них даже отказалась от приема «вытяжки». Отчего пусть с натяжкой, но можно сказать, что сто двадцать миллионов тантуриан были хорошими людьми.
Юра слушал молча, сейчас он понимал, что Аринтону необходим слушатель, а не собеседник. Тем не менее, он примерно знал о чём идёт речь. Демонята, все кроме Ларта, были с родного Аринтону и Кассиопеи конгломерата обитаемых планет, отчего кое-что молодой человек знал от них. Почему кое-что? Да потому что демоны были родом с освобождённых примерно триста лет назад тантурианских колоний. И пусть в новой республике царило далеко не бутафорское равенство, всё же синтларцы — именно к ним относились Кассиопея и Аринтон, были правящей элитой и элитой не самопровозглашённой, а выбранной из-за своих заслуг и интеллектуально-психических качеств, в которых они солидно превосходили остальные нации республики. Даже спустя триста лет, они во многом оставались для остальных наций загадкой. Безвестная до какого-то момента биогенная цивилизация, о которую обломала зубы самая могущественная в их части галактики технократическая империя.
— Он убил их всех… — оторвав взгляд от кружки, мрачно взглянул на Юру Аринтон.
— Кто убил? — спросил немного успокоившийся, но всё же прибывающий в тягостном состоянии духа попаданец.
— Кассиопея… Он убил их всех. Все шесть миллиардов. Одним нажатием чёртовой кнопки. Кто-то должен был её нажать. И этим кем-то стал он — командующий флота, — словно вспоминая что-то намеренно забытое, ответил Аринтон.
Сложно сказать как устроен мозг орка, но несмотря на солидную степень опьянения, говорил Аринтон складно и ясно. Порой запинаясь, а местами еле ворочая языком, но всё же. Возможно, сказывались дарованные Системой высокие психическое и физическое сопротивление.
Юра поёрзал на стуле. Он не знал до конца, любит он или ненавидит Кассиопею, но услышанное, настроение не приподняло точно.
Опять возникла пауза, во время которой командующий залил в себя новую порцию гоблинского пойла. Как знал Юра, напиток представлял собой нечто среднее между вином и коньяком: градусов тридцать по крепости. Но так как у монстров было довольно высокое сопротивление ядам, то напиться до беспамятства им было реально сложно. Отчего для дурости в данную бадягу гоблины до кучи добавляли вытяжку из разных бьющих по мозгам трав.