Точка опоры
Шрифт:
Остальные даже не знали, как реагировать на случившееся. С одной стороны, это было жутко — кто-то умудрился опоить целый факультет. С другой, вид их был столь нелепым, что смех было удержать невозможно.
Внезапно один из семикурсников вскочил на стол, замахал руками, и зал огласило продолжительное «кукареку». Сверкнула вспышка фотокамеры. Секундное молчание, и ученики разразились хохотом. Дамблдору пришлось применить «Сонорус», чтобы перекричать их и успокоить. Хотя даже это ему не удалось полностью: то тут, то там раздавалось сдавленное хихиканье.
— Ко-ко-ко-лфой! — один из учеников явно хотел
— Что мы имеете в виду, мистер Брэдок?
— Я думаю, он хотел сказать «Малфой», сэр, — робко проговорила второкурсница Слизерина. Как оказалось, речь младших студентов не была изменена.
— При чем здесь мистер Малфой? — Дамблдор продолжал излучать доброжелательность, но взгляд его потяжелел. Он не хотел, чтобы с юным Драко что-нибудь случилось.
— Именно на мистера Малфоя было совершено нападение, господин директор. Однако, насколько мне известно, он сейчас находится в больничном крыле, где лежит его друг, мистер Забини, — голос Снейпа был вкрадчив, а взгляд не обещал своим ученикам ничего хорошего. Про себя же Северус усмехался, оценив юмор своего воспитанника. Сейчас даже смекалка Мародеров, которая передалась через кровь Поттеров, не казалась ему неприятной. Наоборот, зельевар был уверен, что теперь его змееныши сто раз подумают, прежде чем делать какую-нибудь гадость. Вот только если за Драко теперь можно было не волноваться, то Гарри угрожала серьезная опасность.
— По-ко-ко-тер! — это уже несколько учеников гневно взмахнули руками-крыльями. По залу тут же прошлась волна шепотков — директор уже отменил заклятие тишины. Ученики возбужденно переговаривались. Рон довольно улыбнулся, даже не скрываясь. Это вызвало новую порцию перешептываний.
— Мистер Уизли, вам что-то известно?
Рыжик тут же потупил взгляд и помотал головой.
— Сэр, Гарри сегодня утром было плохо, поэтому он отправился в медицинское крыло. Уверена, мадам Помфри это подтвердит, — Гермионе вновь пришлось играть роль адвоката Поттера. Директор внимательно посмотрел на девушку, потом лишь кивнул.
— В любом случае, пострадавшим следует немедленно… — договорить Дамблдору опять не дали. Внезапно вновь начались изменения. Первый и второй курс Слизерина приобрели свой изначальный вид, а вот семикурсники обзавелись перьевыми хвостами, которые выглядывали из-под мантий. Зелье было рассчитано таким образом, что зависело от объема магической силы и количества капель. Так как малыши были еще слабы, то пробыли в облике цыплят недолго, а вот старшие курсы будут ходить так еще до завтра.
Кто-то не выдержал и сдавленно хихикнул. За ним последовал весь зал. Дамблдор устало обвел учеников взглядом. Внезапно огненные буквы смешались и сложились в новую запись: «Первое и последнее предупреждение». Все разом затихли. Теперь было ясно, что это дело рук Поттера. Вот только доказать его вину было невозможно. Многие смотрели на запись с благоговением, а директор нахмурился. Слишком уж знакомо ему было подобное поведение: Том тоже начинал с похожих представлений.
— Северус, отведи своих подопечных в больничное крыло. Минерва, у тебя сейчас урок с 6 курсом Гриффиндора? Пусть мистер Поттер немедленно явится ко мне в кабинет.
Снейп встревожено
* * *
POV Гарри
Интересно, как на все это отреагировал директор? Ведь он явно понял, что я — виновник этой демонстрации. И явно он недоволен этим. Вон, красный, как нагретый медный котел. Ну, вернее, не он сам, конечно, аура его так и бушует. Так, пожалуй, я временно не буду его считывать. А то еще сорвусь ненароком.
— Присаживайся, Гарри. Чаю? Лимонных долек? — надо же, все-таки профессор — прекрасный актер: так лучезарно улыбается, хотя зол на меня. Недовольно передергиваю плечами. Что-то из-за перенапряжения я стал слишком злобным. Ведь уже решил, что не считаю Дамблдора врагом. Наверное, просто теперь его забота больше напоминает мне контроль, а безвольной куклой я больше не буду. Кстати, надо ментальные щиты усилить — надеюсь, Альбус наглеть не будет и напролом не полезет. Хотя Снейп и сказал, что мой блок теперь почти надежен, но все-таки рисковать не хочется.
— Нет, спасибо, директор, — я специально не задаю вопросов и с любопытством смотрю на профессора. Впрочем, мне и так интересно узнать, что же решит сказать Дамблдор. Все-таки он остается великим волшебником, поэтому я даже предположить не могу, что он может сделать.
— Гарри, я вызвал тебя к себе в кабинет в связи с чрезвычайной ситуацией. Видишь ли, сегодня в Большом зале произошел неприятный случай, — директор пытливо всматривается в мое лицо, пытаясь увидеть там раскаяние или смущение. Зря. Недаром я провел столько времени рядом с Малфоем и Снейпом. Даже Сириус постепенно научился контролировать свои эмоции. Надо сказать, что только сейчас он начал напоминать аристократа. Видимо, благотворное влияние Люциуса сказывается.
— А! Да, Рон пытался мне что-то рассказать, но тут профессор МакГонагал отправила меня к вам. А что случилось? — я попытался придать своему лицу максимально любопытное выражение. Повезло, что профессор тоже умеет хорошо скрывать эмоции, и свое разочарование и изумление мне не показал. Иначе я бы рассмеялся в голос.
— Учеников факультета Слизерин кто-то опоил и превратил частично в куриц, — мне даже ничего изображать не пришлось: веселый смешок вырвался сам собой, стоило услышать формулировку директора. В куриц! Это надо же было так сказать!
— Вот ведь! Хотел бы я на это посмотреть, — разочарование в голосе, но смешинок в глазах спрятать не сумел. Удивленно замер, когда увидел, что в глазах старика их тоже достаточно. Проверил его на эмоциональный фон. Да, действительно, крохотная искра веселья все-таки есть, но обеспокоенности там намного больше. А еще где-то в глубине еле теплится страх. Эх, жаль я не умею истолковывать, к чему эмоции относятся.
— Мистер Поттер! — в голосе укоризна, а губы Дамблдора все-таки подрагивают — сдерживают улыбку. И от этого становится тепло, вспоминаются прежние беспечные деньки. Так хочется вновь довериться этому магу, но… я не могу. Потому что не хочу никого больше терять. Не хочу чувствовать вину за свое бездействие.