Точка опоры
Шрифт:
— Он не всесилен! И мы завтра это докажем.
— Эта зарвавшаяся тварь поймет, что зря привлекает к себе столько внимания.
— Именно. Он — предатель и должен быть наказан.
Глава 19. Помощь
— Эй, Гарри, это правда, что в этом году ты не будешь играть в квиддич?
— Гарри, почему? Ну, почему? Я так хотела полетать вместе с тобой.
— Друг, ты в своем уме? Мы же без тебя не справимся!
— Что, Поттер, испугался? Думаешь, что в этот раз тебе не повезет, как везло всегда?
— Ха! Чем же Поттеру
— Может, это очередное наказание? Кто-то из команды провинился?
— Мистер Поттер, это ваше окончательное решение? Надеюсь, вы все хорошо обдумали. Ведь после того, как вы закончите Хогвартс, вас могла бы ждать прекрасная карьера. Ваш отец…
— Мальчик мой, ты уверен? Думаю, тебе стоит подумать получше. Я все понимаю: смерть Сириуса и действия Тома, но все же…
К обеду Поттер едва ли не выл от трещавших по швам щитов и раздражения. Каждый второй считал своим долгом прокомментировать его уход из команды. Завтрак чуть не ознаменовался его позорным обмороком — столько негативных эмоций шло от гриффиндорского стола. Спасла его Гермиона, наложившая мощный «Силенцио» на своих товарищей, за что МакГонагал сняла с нее баллы. Вопреки всем ожиданиям, девушка не расстроилась: она лишь возмущенно фыркнула и отвернулась от декана. На некоторое время все забыли о Гарри и обсуждали поступок Грейнджер. Даже преподаватели были шокированы. Сохранить невозмутимое выражение лица удалось только Снейпу, однако и он был впечатлен. Профессор был единственным, кто никак не прокомментировал решение Гарри, лишь понимающе усмехался. Юноша был ему за это безмерно благодарен. Хотя, еще один человек, чье мнение всегда в какой-то мере касалось Поттера, хранил молчание.
«Интересно, почему Хорек мне ничего не сказал? У него же была возможность съязвить или заявить что-нибудь непременно противное. Мы сталкивались за этот день несколько раз. Мое больное воображение настолько разыгралось, что мне даже показалось, что он меня внимательно разглядывал», — Гарри сидел на кухне и вяло ковырял вилкой еду — есть не хотелось совершенно. Мало того, что его едва морально не припечатали к стенке, так еще и гриффиндорцы не понимали его мотивов. Он пытался им объяснить, но никто не понимал. Кроме Гермиона и Невилла.
— Поттер, — голос за спиной был знаком, в нем слышалось удивление.
— Малфой, — юноша обреченно вздохнул. «Ну, вот, сейчас начнется».
— Что, Поттер, сбежал от толпы разъяренных фанатов? — Драко ничего не смог с собой поделать: он был настолько удивлен, что застал на кухне гриффиндорца, что язвительный тон выбрал на автомате. Только тут же раскаялся. Ведь он же собирался при новой встрече общаться с Золотым Мальчиком дружелюбно. Они здесь были вдвоем, это был шанс хоть немного наладить отношения, а Малфой вместо этого говорил какие-то глупости.
— Хм, что-то вроде того, — Гарри весело хмыкнул. Удивительно, но сейчас комментарии блондина не казались обидными. Более того, они, наоборот, словно освежали и, по крайней мере, не были столь избитыми.
«Все-таки он действительно сильно изменился. Был бы тут прошлый Поттер, то сейчас бы уже огрызался», — Драко облегченно вздохнул: ссоры он хотел меньше всего. Он внимательно оглядел гриффиндорца с ног до головы. «Все-таки
— Поттер, ты хорошо себя чувствуешь?
Гарри подавился соком и уставился на Малфоя, как на восьмое чудо света. Он ожидал всего, но только не проявления заботы со стороны недавнего недруга.
— Что?
— Ты бледен, как смерть. Может, тебя до больничного крыла проводить? — аристократ раздраженно передернул плечами: все-таки неприятно было, что Поттер так удивлялся его заботе.
— Малфой, ты на солнышке не перегрелся? — он никак не мог поверить, что блондин действительно беспокоится о его здоровье. Тот же разозлился.
— Что такого я сказал? Я все-таки человек, и мне свойственно проявлять заботу, как и всякому представителю людского племени. Мы теперь по одну сторону. К тому же не думай, что ты один изменился, — Драко не выдержал и обиженно отвернулся, совершенно забыв, что забежал сюда только за десертом, а снаружи его ждут Панси и Блейз. Гарри же вновь устало вздохнул, а потом внезапно весело фыркнул.
— Все-таки «чистокровный» — это диагноз. Ты даже в гневе умудряешься говорить высокопарно.
Услышав, что Малфой обиженно засопел, юноша весело рассмеялся, с удивлением отмечая, что блондин бывает и очаровательно милым.
— Прости. Просто еще не привык к этому нашему с тобой нейтралитету.
Драко довольно улыбнулся, и лишь потом повернулся обратно к Поттеру.
— Ну, так что?
— Хм? Ты о чем?
— Больничное крыло?
— А… нет, спасибо. Со мной все в порядке, просто устал. Я, знаешь ли, не люблю быть в центре внимания.
— Знаю.
— Что? — Гарри удивленно поднял взгляд на Драко. Он-то думал, что слизеринец считает его влюбленным в славу идиотом. Малфой же посчитал это шансом извиниться за все, но судьба решила по-другому — в кухню ворвались обеспокоенные Панси и Блейз. Увидев там только Поттера, они тут же успокоились.
— Ну, знаешь ли, дорогой, совесть иметь надо. Мы тут переживает за него, а они с Поттером воркуют в уединении.
— Паркинсон! — Драко приложил все усилия, чтобы не покраснеть.
— Действительно, Дрейк, надо было хотя бы предупредить.
— Да это случайно вышло. Не знал же я, что Поттер решит на кухне отобедать!
— Кстати, а зачем ты пришел? — Гарри даже любопытно стало, а на формулировки предложений он уже не обращал внимания.
— Оооо, это страшная тайна Слизеринского Принца, Поттер, — Панси весело сощурилась, переглянувшись с Блейзом.
— Да, да. Секрет, который гордый Малфой не желает раскрывать.
— Вовсе это не секрет. Просто, несолидно как-то, — Драко уже понял, что друзья все равно все разболтают, поэтому особо и не сопротивлялся.
— Точно, точно. Ведь после трапезы Ледяной Принц бегом спешит на кухню за…
— Ванильным пудингом!
— Ванильным пудингом? — Гарри удивленно смотрел на довольных Паркинсон с Забини и смущенного Драко. — Малфой, ты, что ли, сладкоежка?
— Не твое дело! — получилось как-то по-детски. Блондин все-таки покраснел, схватил злополучный пудинг и скрылся в неизвестном направлении.
— Вот. Теперь ты знаешь самую страшную тайну Драко Малфоя, Поттер.
— И должен хранить ее до конца своих дней!