Точка разрыва

Браун Джим

– Он исчез. Это не он.

Эванс снова уставился на фото, не доверяя своим чувствам.

– Это не он. Это просто паренек. Обычный парень. Но… Морщины на его обветренном загорелом лице собрались, как грозовые тучи, и Мейсон снова заплакал, теперь уже от радости.

– Это не он. Это не Уайти Доббс, – бормотал он.

Буквально через полминуты дверь открылась. Это был Джон Эванс.

– Мы нашли ее, Мейсон. Мы нашли Тину, с ней все в порядке. Один из моих помощников везет ее сюда.

Высказав щедрые благодарности Джону и Дину, Мейсон выбежал

из комнаты, чтобы встретить свою дочь. Джон последовал за ним.

Оставшись один, Дин вздохнул. Напряженная головная боль, которую он пытался побороть, теперь вступила в свои права. Бросив взгляд на стол Джона, он увидел снимок – с ним Мейсон носился, как с фетишом. Но теперь оставил это в прошлом.

Дин улыбнулся. Хороший знак. Фотография стала краеугольным камнем в заблуждениях Мейсона, а такая забывчивость означала, что он на пути к выздоровлению.

Трумэн взял фотографию и поднес к глазам, досконально изучая каждую деталь. Он, оказывается, устал гораздо больше, чем думал. Снимок виделся расплывчатым и неясным. На секунду Дин закрыл глаза, давая им отдых, потом открыл, моргнул несколько раз и снова взглянул на снимок.

С фотографии на него смотрел Уайти Доббс.

Сердце сжалось от страха и отчаяния. Холодная пелена заволокла разум. Дыхание стало учащенным и поверхностным.

«Успокойся, – убеждал он себя. – Дыши ровно». Стресс и чувство вины – не это ли он твердил Мейсону?

Простая галлюцинация. Но даже сама мысль о галлюцинации представляла опасность для ученого, и, как сказал Мейсон, все было так реально. Дин опять закрыл глаза, но образ застыл на его сетчатке, как красный след от яркой вспышки. Он видел Тину, ее откинутые назад и собранные в хвост волосы. На ней был желто-зеленый жакет и джинсы.

А рядом с ней?

Изображение темноволосого Дэвида Левина пропало. На его месте стоял Уайти Доббс, обнимая тонкую талию девушки, улыбаясь криво и похотливо. Это был все тот же Уайти Доббс, которого похоронили заживо двадцать два года назад. Точно такой же… как в тот день… И ни минутой не старше.

– Нет, – произнес Дин вслух. – Доббса нет на этом снимке.

Его слова шатко и неуверенно висели в воздухе. Хотя д-р Трумэн знал, что это правда.

Преодолевая страх, Дин заставил себя открыть глаза и снова посмотреть на снимок.

Юноша с волосами цвета слоновой кости ответил ему взглядом. А потом Уайти Доббс… подмигнул!

глава 15

Пайпер принимала горячий душ второй раз за день. Она пустила такую горячую воду, что едва терпела, и стояла под ней, пока не согрелась, а ее кожа не приобрела нормального розового оттенка. Пайпер вытерлась, натянула брюки и спортивную фуфайку и легла поперек кровати. Сон подкрался, как вор в ночи.

Ей снились отрезанные руки и погибающие люди, и где-то там, в дымке сна, события проступали с необыкновенной яркостью. Все обрывки ее жизни обрели смысл. Впервые в жизни Пайпер Блэкмор точно знала, что должна делать и как.

Но когда два часа

спустя она проснулась, растерянная и оглушенная, откровение испарилось. Осталась лишь пугающее и настоятельное предупреждение ее матери.

Что-то плохое приближается.

Часы на кухне доложили, что уже без пяти одиннадцать. Джон достал из холодильника три куска холодного цыпленка и расправился с ними над бумажной тарелкой, потом смыл вкус курицы пивом. Образ мертвого Клайда Уоткинса с немыслимой, пробитой в черепе дырой, застыл в сознании Джона, как высохший осадок на дне кофейной чашки.

На его долю выпало сообщить обо всем жене Клайда. Женщина, не оправившаяся от шока после нападения на ее мужа, была слишком потрясена, чтобы плакать. Но полуторагодовалая дочь этой супружеской пары хныкала и извивалась на руках матери.

Джон дождался прибытия остальных родственников. Даже тогда жена, уже вдова, не заплакала. Чрезвычайное недоумение настолько исказило черты ее лица, что на нее невозможно было смотреть.

Как шериф он привык иметь дело с банальными происшествиями – местными конфликтами, правонарушениями, хулиганством. Один раз городской немой мальчик играл в Даниеля Буна и потерялся в горах. Просто.

Но отрубленная рука? Изуродованная женщина? Проникающий в череп удар ножом?

Черт, это считалось бы ненормальным где угодно, даже в Портленде, даже в этом ублюдочном Лос-Анджелесе.

За последние три года служба шерифа изрядно усложнилась. По мере закрытия крупных лесопилок рождались большие проблемы. Появилось большое число гордых, но безработных мужчин, сбережения которых иссякли, зато счетов и времени было в избытке, поэтому они начинали пить и превращались в зарвавшихся хулиганов.

Постройка нового завода сулила новые рабочие места, давала новые надежды. Ожидалось, что дела поправятся, а не пойдут еще хуже.

Когда Дин Трумэн выиграл эту чертову премию, Джон Эванс ничуть не удивился. По его мнению, Дин был самым крутым парнем в штате. А может быть, и во всем мире. Шериф это всегда знал. Некоторые ребята, такие, как Мейсон, обижались на Дина, и он это вполне понимал. Но самого Джона никогда не задевала слава друга. Он уважал ее и пользовался ею.

Они водили дружбу с первого класса. Такая странная парочка: Дин был худым и нескладным, как жук-богомол; Джон, всегда крупный для своего возраста, смотрелся мускулистым, коренастым и сильным, как бычок. «Мозги и сила», – шутил отец Джона.

Дин всегда защищал друга: «Джон хороший парень. Не надо его недооценивать». Но Джон и не сердился. Он был практичный малый.

В школе Дину периодически предлагали перепрыгнуть через несколько классов. Но его родители не принимали таких предложений. «Умение общаться также важно, как способность мыслить», – любили говорить они. И Джона переполняла гордость, поскольку он, как лучший друг Дина, формировал часть этой способности общения.

Каждый из них имел свои сильные стороны, и часто они обменивались мастерством. Это был хороший союз.