Точку поставит сталь
Шрифт:
praeteritum
…Если джинкина-там и замечает мою реакцию (а наблюдательная сволочуга точно замечает!), то не вмешивается. А вот Ч’айя едва ли обращает внимание, погружённая в собственные мысли. Задумчивая, осунувшаяся и словно бы на глазах похудевшая.
— Почему я? — спрашивает она, в очередной раз убеждая меня, что готова сносить удар за ударом. — Почему не сестра?
— Случайный выбор.
— И ты утверждаешь, что
С моих губ срывается нервный смешок. Ха, какая игра слов!
Шкурой чувствую жгучий взгляд девчонки и фокусировку скрытых камер, прикусываю язык. Пожалуй, время для глупых шуток настанет чуть позже. Если вообще настанет…
— Все остальные механизмы потребуют куда больше трудозатрат, — поясняет Диктатион. — Однако вынужден вновь акцентировать ваше внимание, что с тобой всё будет проще. Во-первых, слепок твоей нейроматрицы поможет быстрее миновать защитные протоколы Флорианы. Многоступенчатый механизм их преодоления предполагает прохождение ментального лабиринта, ключом к которому станут особенности мышления.
Он делает паузу. Наверное, потому что моя бровь непроизвольно изгибается в дугу, пока уголки губ недовольно опускаются? Не знаю. Может, и не поэтому. Но фер вис Кри добавляет:
— Ланс, поясню специально для тебя — это будет похоже на визуализированное погружение в Мицелиум. На стремительный полёт сквозь цветные бури с одновременным решением логических головоломок, в принципе непостижимых для сознания чу-ха. У вас же, госпожа Кеменер-Вишванат, процедура пройдёт быстро и безболе…
— Не называй меня так! — вдруг вспыхивает девчонка. На лбу опасно прорезается завитушка. — Сисадда? — И повторяет почти дословно за мной: — Во всяком случае, пока.
— Конечно.
Я прищуриваюсь. И вдруг получаю возможность доказать, что нахожусь здесь не только за глотком бесплатной паймы:
— Эй, пунчи… ты упомянул «во-первых». Значит, есть и «во-вторых»?!
— Разумеется, — откликается джи-там. — Людям, в отличие от гибридов, непременно нужен лидер. Авторитетный, умелый. Желательно — уважаемого происхождения. Иногда всё сразу, но такие комбинации за человеческую историю выпадали не очень часто. С такой личностью, собственноручно распечатавшей первый «Корень», с прямым предком Спасительницы они получат мощнейший эмоциональный заряд веры в благополучное будущее.
Ч’айя всё же опускается обратно на стул, руки безвольно повисают вдоль тела. А я снова глотаю едкую пилюлю неизбранности, но всё же заставляю себя спокойно уточнить:
— А оно благополучное?
— А вот это, Ланс, — отвечает Диктатион, и что-то в его голосе мне не очень-то нравится, — в большей степени будет зависеть
Глава 9
ТОЧКУ ПОСТАВИТ СТАЛЬ
В общем, если кратенько, то на этот раз верная куртка из вспененных лёгких сплавов меня не спасла…
Впрочем, я опять забегаю вперёд.
А больше, чем за час до упомянутой трагедии мы болтали с Ч’айей и на внушительной скорости катили по пустыне. Той самой, по которой (как выяснилось минувшим вечером) я даже успел соскучиться; той же самой, от которой я (на рассвете вытряхивая песок из ботинок, рукавов и ушей) успел основательно устать.
Под колёсами «Коппульсо» расстелилось протяжённое каменистое плато. Бронефаэтон почти не качало, и я воспользовался его ровным ходом — деловито и очень аккуратно, чтобы на очередном ухабе не вогнать нож в собственное бедро, отрезал у перчаток пальцы. Потому что если Лансу фер Скичире суждено вернуться в Юдайна-Сити, добрый папашка закажет ему справные-новые, а сейчас я хотел удобства и чуть-чуть хулиганского стиля.
Ч’айя, кстати, моё модное усовершенствование отметила и похвалила. Может, чтобы поддержать сонный послеобеденный разговор. Может, искренне.
В голове снова наигрывал «джаз», ему аккомпанировало мерное чи! чиччи-чи! чиччи-чи-чиччи-чи! камешков под толстым брюхом транспорта. Я трудился над удалением мизинца и невольно качал головой в такт несуществующей музыке.
Заметив заинтересованный взгляд девушки, защёлкнул нож, отложил перчатку на бедро и пояснил на персональном канале тактической «мицухи»:
— Снова музыка. Странная. Определённо из прошлой жизни, если ты понимаешь. Я вроде упоминал…
Она кивнула, осторожно, и в этот раз не совсем улавливая суть.
— У тебя тоже такое есть?
Теперь её недопонимание стало ещё ярче, и мне пришлось подбирать слова:
— Что-то навязчивое. Приходящее само собой и определённо не принадлежащее миру чу-ха?
Она задумалась. Бросила быстрый взгляд на Ункац-Арана, но шаман или дремал, или успешно делал вид.
— Иногда я слышу уравнения, — тихо ответила девушка. И когда настала моя очередь удивиться, добавила: — Формулы. Их в моей голове повторяет женский голос. Знакомый и незнакомый одновременно. Мне хочется верить, что это говорит мама, но точно знать я не могу.
— И что они означают?
— Это понимание тоже ускользает…
Я покивал, хотя понятия не имел, каково это — слышать фантомные формулы, а не музыку. Снова открыл нож, покончил с мизинцем и бросил отрезанный палец на рифлёный пол «Коппульсо».
С самого утра настроение было странным.
Тёмно-серым.
Сухим, словно воздух за бортом.
Диктатион о себе знать не давал, и я не спешил нарушать текущего положения дел. Вторая часть джинкина-там со своими увещеваниями тоже в уши дуть не торопилась.
Казоку-йодда усиленно делали вид, что нас с Ч’айей не существует (хоть носов морщить и не перестали), увлечённо начищали оружие или занимались настройкой оборудования. Гадатель попробовал завязать разговор за утренней чашкой самовскипающей чинги в специальной банке, но наткнулся на угрюмое молчание и больше не лез.