Todo negro (сборник)
Шрифт:
Приехали глубокой ночью, что разумно. Ночь, правда, была лунная — глядишь, и без фонарей обойдёмся, хотя парочку мощных «Маглайтов» Крестовоздвиженский из машины прихватил. Нам выдал здоровые лопаты.
— Копать будете сами.
Ну да, понятно — он утруждаться не планировал. Ладно, хрен с ним… спорить никто из нас не стал. Пошли.
— Точно место помнишь?
— Да вон то дерево. В жизни не забуду.
Дерево я тоже узнал. Приметное такое, раздвоенное. Ух, сука… будто вчера всё было, а ведь думал — всё далеко в прошлом, забылось. В кошмарных снах ничего подобного, признаюсь,
В придорожном лесу было ужасно сыро. Дорогие ботинки тонули во влажном мху и раскисшей земле. Дул холодный ветер, раскачивающий уже сбросившие листву ветви. Добавить ещё волчий вой фоном — будет натуральная картина из хоррор-фильма.
Да, я всё больше ощущал себя героем дурацкого ужастика.
Мы принялись копать.
Получалось так себе. Что я, что Володя, а уж тем более Фима — люди умственного труда. Из физических упражнений — только на любовницах, реже на жёнах. Ну и литрбол, конечно: силовая тяга стакана. По этой дисциплине норматив мастеров спорта давно выполнили. Заслуженных. Крестовоздвиженский-то явно был в отличной форме, мог один с делом управиться быстрее нас троих. Но он только стоял поодаль, подсвечивал фонариком и курил.
Мы кое-как поднимали тяжёлые мокрые комья, стараясь отбросить их подальше — потому как по краю ямы уже вырос приличный вал. Спина разболелась, рук я толком не чувствовал, но копать продолжал. Пёс знает, почему Крестовоздвиженский именно это велел сделать в первую очередь, но он мужик опытный. Ему виднее, как надо. Раз сказал, значит — это важнее всего.
Хотелось сделать перерыв, выкурить по сигаретке-другой, но рубашка и свитшот под моим модным пальто уже насквозь промокли. Я понимал, что если перестану активно двигаться, то сию же секунду промёрзну до костей. Нет уж, лучше работать лопатой. Отдохну в тачке, попозже…
Мои друзья явно мыслили аналогично.
— Работайте, бандиты, работайте…
Наконец Володя объявил: что-то лопатой нащупал. Ему не показалось.
— Молодцы, с первого раза. Я думал, придётся пару-тройку ям вырыть. Ну, чего встали? Доставайте.
Мы наполовину очистили тело от земли, когда в яму то ли заглянула полная луна, то ли упал свет фонарика. В этот момент я обосрался.
Не-а, это не фигура речи.
Я обосрался в прямом смысла слова. Мигом живот со страху скрутило, меня согнуло пополам, и справиться с резким напором изнутри оказалось невозможно. Топ-менеджер крупной компании обгадил штаны прямо в яме посреди леса, стоя на трупе четвертьвековой давности.
Не судите строго, потому что вы бы на моём месте тоже обосрались.
Дело в том, что это оказался не труп.
Прошло больше двадцати лет, но сбитая нашей тачкой женщина совершенно не изменилась. И она, конечно, открыла глаза. Начала приподниматься в могиле, выплёвывая изо рта сырую землю. Вот пролом в черепе справа: кровь оттуда уже не текла, зато по-прежнему виднелись мозги. Как в тот день.
Фима плюхнулся на жопу. Он побелел и, судя по гримасе, пытался закричать — не получалось. Володя, который всегда был среди нас самым решительным, от души приложил неупокоенную лопатой: это не произвело на женщину никакого впечатления.
Героическая сцена, ничего не скажешь.
Ко мне вдруг вернулись остатки самообладания, которыми стоило распорядиться с умом. Мысль родилась только одна: бежать. Из глубокой ямы я вылетел так лихо, что любой прыгун-олимпиец позавидовал бы. Ну и пусть с полными штанами: как говорится, можешь обосраться, но главное — победа!
Критерий победы в моём случае был понятен: спастись от этого существа, явно настроенного к нам не дружелюбно. И кто неупокоенную бабу осудит?
Дальше — словно монтажная склейка в фильме. Я вообще не заметил, как добрался до тачки. Что там с Фимой, с Володей, с Крестовоздвиженским — или как там его на самом деле… никакого понятия. Шум позади слышался, однако определить его природу, что-то разобрать не получалось. Да я и не особо пытался.
Схватился за ручку, но дверь машины не открылась. Соседняя тоже. Попробовать с другой стороны? Чушь, конечно — явно заперты все двери, но я всё равно побежал вокруг джипа.
И обнаружил, что багажник-то как раз приоткрыт. Прекрасно!
Там можно спрятаться. Или найти что-то получше лопаты — хозяин машины наверняка не только ствол на кармане таскает. Или… да блин, нужно же что-то делать!
Я поднял дверь и решительно нырнул в тёмное пространство. Ничего хорошего внутри не увидел.
Инструменты, канистра и прочая чушь, но главное — два больших продолговатых предмета, завёрнутых в брезент и полиэтилен. Очертания их были весьма узнаваемы — легко догадаться…
Я отодвинул край материи и увидел лицо Пети. Он был жив и в сознании, но вряд ли понял, кто сейчас перед ним.
Я бы что угодно поставил на кон: если в карманах второго упакованного найдётся паспорт — в графе «Место рождения» окажется Кемерово. Только вот и спорить было не с кем, и ставить в данный момент — нечего.
За спиной послышались шаги: это Крестовоздвиженский волок Фиму и Володю по грязи, ухватив за ноги. Надо сказать, без особого труда.
В слэшере, которых я за свою жизнь пересмотрел немало, полагался бы зрелищный финальный поединок. В жизни его не получилось: я нашарил в багажнике какую-то тяжёлую железяку, а Крестовоздвиженский достал ствол. Мгновение спустя я валялся перед машиной, обхватив руками простреленную ногу.
Здоровяк пинками заставил меня отползти в сторону и принялся грузить парней в багажник. Думаю, они тоже были живы — просто в отключке.
— Так значит, на неё работаешь?
Схема-то понятная. Проще, чтобы мы сами на место приехали, показаться клиенту. Да и зачем этому козлу лично лопатой махать? Развёл дураков на раз-два, как детей.
— Не на вас же. — он пожал плечами. — На таких уродов в своё время наработался… пока самого в багажнике не увезли. Да и поделом. А ты мне всю правду не сказал, кстати. Её ведь ещё живой закапывали, верно?
Риторический вопрос. Этот мужик прекрасно знал, что именно мы сделали в девяностые. Из первых рук. Так что отвечать я не стал: вместо этого задал вопрос своевременный, хотя и довольно бессмысленный. Как пить дать, кино нынче крутили без хэппи-энда.