Todo negro (сборник)
Шрифт:
Джеремайя поднялся, но уходить не спешил.
— А в чём виноват мистер Уильям? В чём? Его тогда и на свете не было! Не было на свете даже его отца!
Джонс, сокрытый во мраке, рассмеялся.
— Да у тебя есть яйца, парень! Ну так съезди в Австралию. Знаешь, дурень, что такое Австралия? Ни хера ты не знаешь! Проклятая земля, которая то горит, то затоплена. Злобные змеи, огромные крокодилы. Пауки размером с обеденное блюдо. Но знаешь, что в Австралии паршивее всего?
— Что?..
— Англичане! Англичане там стократ хуже, чем в Англии! Каторжане для них — словно скот, а уж ирландцы и того хуже. Это Ад на земле, мальчик. Настоящий Ад. Я видел кошмар, который ты себе и представить не можешь! Я увидел лицо ужаса, я смотрел в него каждый проклятый божий день. Да, парень: я буду мстить до Страшного Суда, раз имею такую возможность.
Джеремайя сам не знал, откуда взялись слова в ответ — но нашлись они быстро, в карман не полез.
— Коли ждёте Страшного Суда, мистер Джонс — то подумайте, что вашей душе на нём уготовано! Вы нарушаете заповедь «не убий», но хуже того: вы погрязли во смертном грехе гнева. Безумная месть лишает вас надежды на спасение! Вы убиваете невиновных и тем губите сами себя!
— О-хо-хо, мальчик! Какие слова! Ты священник, что ли?
— Я сын проповедника.
— Ну тогда послушай, сын проповедника, да рассуди по-христиански. Я говорю: все Дадли — такие же подонки, как Ричард, коего давненько сам Дьявол дрючит в Аду! Сынишка его, папенька твоего друга, как-то раз отрезал мне руки по локоть и ноги по колено. И удумал держать в подвале! Только я себе язык откусил и вернулся из Ботани-Бэй снова!
— Смит! Вали отсюда! — закричал Дадли и снова выстелил.
— Нет, мистер Дадли! Вот мои руки, смотрите: они пусты. Если Джим Джонс не считает себя мерзавцем, то не станет убивать невиновного и безоружного. А если убьёт, то…Ты же знаешь, Джим, где я только что был? И с кем я говорил? Я сам стану мстить тебе! Не за Ричарда Дадли и не за Уильяма, но ради Элис и ради Господа! И тогда ты станешь молить о Страшном Суде. А Мама Бриджит с Бароном Самди будут пить ром и смеяться!
— Сомневаюсь, что ты так понравился Маме Бриджит, шкет. Ты, небось, поганый протестант? Хотя… Знаешь, твоя взяла. Ты так сказал всю эту хрень про спасение души, что я уже не могу просто взять и порешить Вилли. Вместе с этой его… Элис. Вилли! Я сейчас зайду с поднятыми руками. Клянусь, что не стану убивать ни мальца, ни тебя. Мы просто обсудим, как всё это закончить. Так, чтобы твоя доченька жила. Хорошее предложение?
Джим Джонс появился на пороге. Выглядел он довольно нелепо. Сапоги со шпорами, кожаные штаны, клетчатая рубашка и широкополая шляпа — пастушеская одежда в Новом Орлеане была совершенно не к месту. Густая рыжая борода, рябая рожа и безумный взгляд — совсем не образ благородного мстителя. Джеремайя заметил повязку на левой руке: выходит, Дадли всё-таки ранил Джонса при первой встрече в этом доме.
Заговорил Джонс спокойно.
— Вот что: здесь недалеко есть площадь с часами. Я буду ждать тебя там на рассвете. Устроим дуэль! Твоя дочь будет жить, и ты тоже. Если победишь, конечно. Мы встанем в дюжине шагов друг от друга. Когда пробьёт семь, с первым ударом — достанем револьверы. Один окажется быстрее, второй умрет. И это будешь ты!
Теперь громко смеялся уже мистер Дадли.
— Что за фарс, Джонс? Отродясь не слышал о такой дуэли! Я англичанин, родом из страны джентльменов. Мы в Америке: это тоже страна джентльменов. Джентльмены не устраивают из дуэли цирк! Может, в твоей сраной Австралии или у поганых ирландских католиков…
— Цирк или нет, но раз уж мальчик-проповедник меня чуть разжалобил… хочу развлечение! Выбирай: или будет так, как сказал я — или продолжится так, как раньше. До твоей смерти. До смерти твоей дочери. До смерти её детей, если сучка успеет вытолкнуть из себя пару-тройку новых отродий Дадли!
— Чёрт с тобой, нечестивец! В семь. У часов. Имей в виду: я стреляю не хуже старика Ричарда.
Джим Джонс вышел молча.
— Джерри… — он впервые обратился к Смиту по имени. — Если… если что, тебе придётся позаботиться об Элис вместо меня. Я прожил довольно много лет, и годы вышли не из простых. Кое-что понимаю в людях. Уверен: всё, что ты сказал здесь, было правдой. Или хотя бы сказано от чистого сердца. Так что я готов доверить тебе Элис. Впрочем… больше-то доверить и некому.
Уильям крепко пожал Джеремайе руку.
***
По дороге в порт Джеремайя не сдержался и рассказал Элис о случившемся. Влюбленные всегда поступают глупо — и всегда жалеют об этом. Бросать отца девушка не собиралась. Джеремайя попытался остановить её, ухватил за локоть.
— Пусти!.. — в голосе Элис, всегда таком нежном, прорезался отцовский металл.
— Там опасно! Я обещал…
— Если Джим Джонс соврал, то опасно везде. Если нет, я хочу увидеть отца. И уж точно не хочу провести остаток жизни, трусливо прячась… Даже с тобой!
Последние слова прозвучали как-то… нежно? Элис прижалась к Джеремайе. Их глаза встретились, но потом девушка вырвалась и побежала.
Конечно же, Джеремайя её догнал. Конечно же, она заплакала. И конечно же, юноша не смог её удержать.
— Хорошо, Элис. Но ты будешь смотреть издалека. Я не доверяю Джонсу. Если он победит — беги в El Baron, а я попытаюсь…
— Он не победит, Джерри. Ты плохо знаешь отца.
***
Уильям Дадли и Джим Джонс стояли друг против друга, расставив руки на уровне пояса. Если бы не разделявшее их расстояние, можно было бы решить, что мужчины собрались бороться, а не стреляться.
Элис видела отца только со спины, хотела подойти ближе — Джеремайя остановил. В этот раз она послушалась. А минутная стрелка башенных часов приближалась к двенадцати.
Все произошло быстро. Первый удар часов — дуэлянты рванули револьверы, два выстрела почти слились в один. Джеремайе показалось, что Дадли был быстрее.
Второй удар. Джим Джонс стоял прямо, а Уильям Дадли согнулся и выронил револьвер. Смех Джонса, крик Элис, третий удар — всё это прозвучало одновременно. Девушка бросилась к отцу, а Джонс выстрелил снова.
Джеремайя боялся, что он метит в Элис, но нет: Джонс лишь уложил Дадли наповал. Четвёртый удар, за ним пятый. Юноша догнал Элис, когда та уже почти упала на колени подле отца. Шестой удар — или это у Джеремайи так колотилось сердце? Джим Джонс снова поднял оружие.
Джеремайя ожидал, что ирландец обманет его. Ожидал, но очень надеялся, что этого не случится.
— Ты обещал!
— Мне тоже многое обещали. Бёрк. Кларк. Дадли.
Ствол револьвера двинулся в сторону Элис. Выстрел совпал с последним ударом часов.