Токката и фуга
Шрифт:
Коровин не может сдержать отрыжку, смотрит по сторонам как полоумный, начинает икать.
Ток, ты серьезно или бредишь, спрашивает.
Отвечать нет смысла. Видно же, что не подойдет он для управления народами.
Едем домой на такси – Коровин ворует деньги у родителей, у него их всегда много. Выхожу на Бориса Галушкина. Время позднее, но летом это не так важно. Да и отец погряз в своей стройке – не до меня.
Дверь в квартиру открыта – странно. Вхожу.
Ко мне бросается тетя Лена, вся в слезах, растрепанная. Причитает: Кирочка, ты только не волнуйся, все будет хорошо.
Что случилось с мамой, спрашиваю.
Тетя Лена заходится слезами: взрыв какой-то в метро был… Никто ничего не знает… С «Тульской» она ехала вроде… И что-то там случилось, взорвалось… Я не знаю сама ничего толком, Кирочка. Из больницы позвонили, и папа тут же уехал.
«Представляю, как ты пищала, крыса, лежа в ее кровати, когда тебя прервали…» – думаю про себя.
И я представила мать. Как она лежит в больничной кровати, словно подстреленная куропатка. С простыни капает кровь, как редкий дождик, на пол. И что она уже не может сказать ни слова своим виноватым голосом. Может, у нее зубов нет, языка. А может, и самой головы нет? А может, это вообще не она? Лицо же обезображено до неузнаваемости.
Вдруг это просто тетка другая. А отец сидит сейчас рядом с ней, думает, как жить дальше. Кто будет варить его вонючие потроха, кто будет выбрасывать кишки и перья в мусоропровод.
Кирюша будет, она ведь жива. Она-то никуда не делась. Ее не взорвали.
Мать пролежала в больнице неделю и умерла. Искать виновных никто не стал, дело постепенно замяли, затерли. Говорят, это был террористический акт. Что за штука такая, никто не знает, даже отец. Он просто пьет коньяк целыми днями и по телефону орет матом на своих подчиненных. А потом засыпает прямо в одежде.
Тетя Лена сидит рядом с ним, держит его ладонь в своей. Потом смотрит на меня рассеянным взглядом, просит, чтобы я чего-нибудь поела, и уходит домой.
Теперь мы живем с отцом вдвоем. Он учит меня разделывать и обрабатывать мясо, а потом его готовить. Учит мыть ванну, унитаз, раковину. Теперь все это на мне.
Извини, говорит, Кирюша, но бабьи дела теперь делать некому, только тебе. Хочется сказать: «кто пищит в спальне, тот пусть и делает». Но я боюсь.
Отец напивается каждый день. Странно, он мать ни во что не ставил, а переживает. Тетя Лена скрашивает его жизнь как может. И мне помогает по дому, хотя я не просила. Мне лучше одной.
Выхожу на улицу и просто иду. Иду и думаю, сколько раз у нас уже было с Володей (когда рядом никого нет, он разрешил называть его так). Вот бы переехать к нему – и никогда больше не видеть отца. Хочу вечно кружить с Володей по спортзалу со свечкой в руках, а потом падать на мат, проваливаться в него, словно солнечный свет в облака. Мой прекрасный черный конь, мой Володя…
Возвращаюсь домой, отец сидит в коридоре в одних трусах.
И понеслось обычное для последнего времени: Кирюша, мальчик мой, у тебя снова отросли волосы. Мужик не может быть таким, мужик таким не бывает! Ты должна была родиться мальчиком, ты слышишь? У твоей матери было проклято нутро – вот ее и забрали туда, под землю, в пекло…
Кирюша! Ты посмотри, вокруг одни бандиты! В кабинетах бандиты, на улицах бандиты! Ну-ка быстро отжалась, быстро присела много, много раз… Завтра я куплю тебе штангу, Кирюша! И не дай бог, не дай бог! Я больше всего в мире люблю тебя, только тебя, ты слышишь?! Но любить надо правильно, по-мужски, так умею только я!
Звонок в дверь, это тетя Лена. Видит отца, кричит и плачет, вызывает скорую. Его увозят на две недели. Выписывают помолодевшим лет на пятнадцать.
И он сразу принимается за свое – уборка, готовка, охота и стройка. Я не могу с ним больше под одной крышей. Он залез внутрь меня до самого конца – и копается там, и роет, и грызет. Пьет меня и ест. Тетя Лена понимает меня, но она на его стороне. Она ему теперь за жену, няньку, друга.
После очередной тренировки рассказываю все Володе. Он мне не верит, говорит: твой батя – отличный мужик, не наговаривай на него. Просто ты подросток, а он взрослый состоявшийся дядька, серьезный бизнесмен. Вы на разных волнах. Чуть помолчав, добавляет тихо: но, возможно, на него оказывают психологическое воздействие на расстоянии. Слышала когда-нибудь о пси-оружии? Может, он поэтому такой злой и агрессивный?
Я ничего не слышала о пси-оружии, так ему и отвечаю.
Он говорит: послезавтра у нас первое большое собрание. Будем обсуждать методы противостояния противникам света. Вопрос о незримом воздействии на психику тоже будем поднимать, приходи. Ты знаешь, что на Ельцина тоже воздействуют? Есть факты, я о них расскажу. Обязательно приходи, небесная жена моя.
Он увлекает меня на мат, и мы с ревом стыкуемся.
После собрания я почти не сплю ночами. Мне ничего не хочется, кроме как танцевать с моим Володей в спортзале, освещенном лишь свечами. В том, что на отца воздействуют скрытые враги, у меня теперь нет сомнения. Он часто подавлен, он мало ест, он снова стал пить. Но самое ужасное – тетя Лена теперь живет с нами.
А вот не она ли воздействует?
Может, и в смерти матери она виновата? Да хрен с ней, с матерью. От нее все равно толку не было.
День за днем присматриваюсь к отцу, стараюсь заглянуть ему в рот, когда он ест. Володя говорит, специально обученные стоматологи могли вставить ему в зубы различные металлические пластины и проволоки для улучшения сигнала воздействия.
Любимый Володя, мой сильный черный конь, мой милый…
Тетя Лена день и ночь твердит, как сильно любит меня отец. Если б она знала, что это не любовь – это ковыряние в моей голове и внутренностях. Он прицелился в меня в детстве и выстрелил в юности. Потом ощипал потроха и стал разделывать, копошиться внутри. Он доберется до сердца, уже скоро. А потом до души. Разрежет ее пополам и выпьет кровь – кислую, вязкую, липкую.
Мы гуляем с Володей в парке Сокольники. Он просит меня ни в коем случае не рассказывать о нас отцу. Говорит, что через это знание черные психологи могут воспользоваться нами обоими.
Поясняет: если отец узнает о наших отношениях, это его сильно разозлит. Злость он направит на кого? На нас с тобой. Через этот поток, исходящий из него на нас, черные маги смогут отправить любую энергию, любые приказы. Для них это дорога без знаков ограничения скорости. И будем мы с тобой слышать страшные голоса, видеть несуществующие предметы. А главное – возненавидим друг друга.