Только ты
Шрифт:
— Исключая, — наконец выдавливаю из себя я.
— Скажите, кто украл колье.
— Откуда я знаю, кто его украл?
Молчит опять. Да твою ж мать, как с тобой разговаривать-то вообще?!
— Вы можете мне хотя бы рассказать, что это за колье такое? — интересуюсь я.
— Бриллиантовое колье "Слёзы дождя", сделанное в середине восемнадцатого века итальянским ювелиром Умберто Лантольи. Более тысячи карат в общем значении. Номинальная стоимость — четырнадцать миллионов девятьсот тысяч
Молча перевариваю услышанное и офигеваю…
— Честно, я впервые услышала о нём от вас… — говорю я. — Я правда не имею никакого отношения к этому колье!
Ковалевский поворачивается ко мне и пару секунд внимательно смотрит мне в глаза.
— Вы уверены в этом?
— Абсолютно!
— Прекрасно, — говорит он, и принимается, держа руль левой рукой, правой искать что-то рядом с ручкой переключения скоростей. Нащупывает смартфон, поднеся к себе включает его, что-то проматывает большим пальцем, затем кликает по экрану и показывает его мне.
На фотографии, которую я вижу, я, в сиреневом коктейльном платье, стою в окружении трёх мужчин в деловых костюмах — двух брюнетов-усачей и одного лысого бородача — и пью вместе с ними из бокалов красное вино. Улыбаюсь, глядя на одного из усачей, того, что повыше ростом.
Ковалевский выключает телефон, вновь кладёт его рядом с собой и снова ухватывается за руль двумя руками. По-прежнему невозмутимо смотрит вперёд, на освещённую фонарями и яркими вывесками закрытых магазинов, дорогу.
— Не понимаю, — говорю я. — И для чего вы мне это показали? Что я, по-вашему, не могу во время светского раута выпить бокал вина в компании мужчин? Насколько я помню, моё присутствие там вообще было заданием редакции — я брала интервью у одного из спонсоров модного показа.
— Вы знаете этих людей?
— Которых?
— Тех, что стоят рядом с вами на фотографии, которую мне прислали с полчаса назад.
— Мммм… Нет. В смысле, я их не помню. Ну, то есть помню, но примерно. Это было года два назад — мы просто поболтали и всё. Там много было людей.
— Но вы почему-то стояли именно в этой компании.
— И что? Я была там в окружении очень разных людей. Знаете, как это бывает — перемещаешься по залам с бокалом вина в руке, посматриваешь на инсталляции, фоткаешься, общаешься с разными людьми. Что в этом такого-то? Этот лысый меня вроде бы даже кадрил, насколько помню. Забрасывал слащавыми комплиментами. Ничего между нами не было. В смысле, я потом ушла. В одиночестве. По собственной инициативе. И если не ошибаюсь, даже не застала окончания мероприятия — уехала пораньше, сделав свою непосредственную работу. Не понимаю, в чём проблема-то?
— Проблема в том, Милана, что все трое на фотографии — коллекционеры. Старинных ювелирных изделий, в том числе. Бахрутин, Миленский и Бобров.
Миленский… Тот самый усач, который меня активно кадрил на этом рауте… Помню, он ещё игрался словами, когда узнал, как меня зовут…
"Между прочим, Милана Миленская — очень звучит, не находите?"
Помню его хриплый, чуть дребезжащий смех. Его манеру щурить глаза и поглаживать одновременно с этим двумя пальцами — большим и указательным — усы.
Бобров — это лысый. Грузный, немногословный мужик. По его редким фразам, у меня сложилось впечатление, что немного туповат. Было в нём что-то солдафонистое.
А фамилию другого усача я не знала. Или просто не помню, знала или нет.
В любом случае, я понятия не имела, что эти люди — коллекционеры ювелирных редкостей. Да и не было мне это интересно тогда.
— Валерий Павлович… — начинаю я, и тут же осекаюсь, потому что сомневаюсь в подобранных словах.
— Можно без отчества.
— Хорошо, Валерий, — говорю я. — Дело в том, что я не интересовалась тем, чем увлекаются эти люди. Мы просто общались. Прошло уже два года и я мало что помню о той беседе. Но я вас точно могу заверить в том, что я понятия не имела о том, что они — коллекционеры.
— Так же, как к Степанову вы приехали исключительно из соображений интимного характера.
— Да.
— А то, что он был сыном коллекционера и после смерти отца переоформил чужую вещь на себя, это, разумеется, совпадение.
— Да, Валерий, это — совпадение, — холодно произношу я.
Машина сворачивает на небольшую улицу и спустя несколько секунд Ковалевский паркует её у обочины. Выключает зажигание и в темноте салона пристально на меня смотрит. Тусклый фонарь сквозь лобовое стекло освещает его силует и слева — немного черты лица.
— Милана, пока что у меня от вас одни проблемы. Вы это понимаете?
— Да, — тихо говорю я.
Пауза. О чём-то молча думает. Ппц, он умеет заставлять напрягаться…
— Одновременно с тем, вы мне нравитесь, как женщина.
Не знаю, что ответить.
— Будь мы в других обстоятельствах, я бы иначе общался с вами. Более тепло, наверное. Да и просто — иначе бы себя вёл. Но я вам скажу, как есть — я вам не верю.
— Я понимаю…
— Нет, не понимаете. У вас нет никаких контраргументов. Всё говорит за то, что вы — сообщница вора, которую поймали мои люди.
Тихо вздохнув, решаю промолчать. А какой смысл спорить сейчас?
— Я вам расскажу одну историю. Не чтобы вас разжалобить, нет. Но мне хочется, чтобы вы её услышали. И поняли, почему для меня так важно вернуть это колье. Деньги — не главная причина.