Толкование на Евангелие от Матфея
Шрифт:
Стих 20.Глаголю бо вам, яко аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в Царствие Небесное. Они учат, но не исполняют, проводя жизнь, которая противоречит учению; а вы должны и учить, и исполнять, чтобы дела согласовывались со словами. Можешь понимать это и иначе. Они смотрят только на конец греха, а вы должны смотреть и на начало его. Книжников и фарисеев разумей здесь исполняющих, а не преступающих закон. Правдою назвал здесь всякую вообще добродетель. Смотри, как и в настоящих словах, и в выше высказанных Он не порицает Ветхого Завета, а скорее возвышает его. Но если он не заслуживает порицания, то почему не спасает тех, которые его исполняют? До самого пришествия Христова он спасал точных исполнителей его, но после, когда дети сделались мужами, когда дарована людям обильная благодать, когда весьма великие награды предложены для воздаяния за добрые дела (не обещается уже больше обладание землею, или земными благами, ни многочисленное потомство или долголетняя жизнь, ни победа над врагами, — но наследие неба и небесных благ, усыновление Богу и братство с Единородным Его Сыном, победа над демонами и общение нескончаемого Царства), — то естественно, что великие подвиги требуются от всех, кто желает получить такие награды; и такие именно подвиги
Стих 21–22.Слышасте, яко речено бысть древним: не убиеши: иже (бо) аще убиет, повинен есть суду. Аз же глаголю вам, яко всяк гневаяйся на брата своего всуе повинен есть суду. (В книге Исход говорится: не убий (20, 13), и после еще: аще кого кто ударит, и умрет, смертию да умрет (Исх. 21, 12). Наперед смягчив сердца их блаженствами и возбудив к добродетели, касается и больших заповедей. Начинает с более плотских страстей, т. е. гнева и похоти. Сначала говорит о гневе, затем рассуждает и о похоти. Следует также поискать причины, почему Он не начал с заповеди, которая в Законе поставлена первою. Так как она говорит о Божестве, то следовало бы ее восполнить и прибавить открыто о Своем Божестве. Но для этого еще не пришло время. Если даже после учения и знамений говорили, что Он имеет беса, хотя открыто Он ничего не сказал о Своем Божестве, то чего не сказали бы и не сделали бы, если бы прежде всего этого Он попытался сказать что-либо такое? И почему открыто не сказал, что Он — Бог? Потому что мог бы смутить слушателей. Если ученики, знающие Его и ежедневно Им наставляемые, видящие Его чудеса и ставшие участниками несказанного, получившие даже от Него силу воздвигать мертвых, — если они не могли всего вместить до сошествия Святого Духа, то каким образом народ, неразумный и не получивший такой силы, мог не смущаться или не подумать, что Он скорее противен Богу и бесстыдно присваивает Себе Его честь? Посему мудро и благоразумно, что, совершая чудесные и свойственные Богу дела, Он предоставляет им возвещать, что Он — Бог, и что к Своему учению иногда присоединяет слова, показывающие Его Божество. Очевидно, что Он говорит о Себе большею частью со смирением, ради слабости слушателей, так как знал, что откроют это Его дела, каких не совершил никто другой. Говорить о Себе Самом что-нибудь великое — надменно и подозрительно.
Но возвратимся к предмету нашей речи и посмотрим, каким образом Он не нарушает Закона, а скорее восполняет как несовершенный. Он говорит: законодатель сказал древним евреям: не убивай единоплеменника, человек! а кто убьет, будет подлежать осуждению, чтобы потерпеть наказание соответственно убийству. Я же говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, неблаговременно, будет подлежать осуждению. Этим Он уничтожил не всякий вообще гнев, а отверг только несвоевременный; своевременный же гнев полезен. Так бывает благовременным гнев против тех, которые живут вопреки заповедям Божьим, потому что мы гневаемся не для собственной защиты, но для пользы самих худо живущих из привязанности и братолюбия, с подобающим уважением. Гневайтеся, говорит, и не согрешайте (Пс. 4, 5), т. е. гневаясь не заблуждайтесь, пользуясь гневом не так, как должно. Назвал нас братьями друг другу, как имеющих одного и того же Бога и одного прародителя, одну природу и веру, одни заповеди и обетования наград. Но смотри, что Он прибавил: вырубил корень убийства. Кто так гневается, никогда не дойдет до убийства, подобно тому как вырубивший корень не допускает, чтобы когда-либо произросла ветвь.
Стих 22. Иже бо аще речет брату своему: рака, повинен есть сонмищу. Выше осудил того, который только гневается, а здесь — того, который уже дошел до слов. Рака — слово еврейское, обозначающее — ты. Когда кто-либо гневается на другого, то, не желая назвать его по имени, как бы недостойного, вместо имени употребляет ты, в знак гнева и ненависти. Господь осудил и такого, как гнушающегося общею природою, и сделал его вину подсудною сонмищу старейшин народа, чтобы он был наказан ими.
Стих 22.А иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней. Этого еще более осудил, так как он отнимает у брата разум, которым мы отличаемся от бессловесных, — или лучше — так как оскорбляет веру. Если верующий брат безумен, то безумна и его вера. Здесь впервые встречается имя геенны огненной. Одни говорят, что она названа геенной, как всегда рождающая огонь, а другие, — что это еврейское название, обозначающее такого рода наказание. Если же Он так наказал такие обиды, которые мы считаем незначительными, то какого осуждения достойны мы, когда беспрестанно наносим своим братьям значительные? Наказал Он такие по видимому малые обиды ради больших, чтобы мы, зная, что и тех нужно бояться, эти считали еще более страшными; с другой стороны, и потому, что людей гневливых не только значительные обиды подстрекают к убийству, но часто и незначительные, воспламеняя гнев подобно искре.
Стих 23–24. Аще ибо принесеши дар твой ко олтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой. Все, что выше сказал, что теперь говорит и что после будет говорить, — все это относится к любви, которую Он часто предлагает и различным образом восхваляет, как это весьма часто будем видеть впереди. Будучи Богом, Он из любви к нам воплотился и претерпел все, чтобы и мы любили Бога и самих себя, были соединены друг с другом любовью и составили одно тело, имея главою Христа. Поэтому, рассекая нервы раздора, уничтожает этим все, что разрывает любовь. И смотри, как велико Его человеколюбие. Он отказывается от собственной чести из любви к брату, и только не говорит: пусть на время прекратится служение Мне, чтобы только ты помирился с братом, потому что жертвою служит также примирение с братом, и без этого условия Я не принимаю ее. Итак, приносишь ли ты хвалу Богу, или молитву (потому что и это также жертва), или что-нибудь другое, не приноси этого не примирившись, зная, что Он ничего не примет, если ты прежде не примиришься. Слова эти безразлично относятся и к тому, кто наносит обиду, и к тому, кто терпит. Если ты обижен кем-либо, то прости ему эту обиду и будь терпелив; если же ты обидел другого, то загладь свою обиду и не опусти ничего, что может послужить к примирению. Этим же научает, что Богу ненавистна вся жизнь того, чья жертва не принимается по причине вражды.
Стих 25–26. Буди увещаваяся с соперником твоим скоро, дондеже еси на пути с ним, да не предаст тебе соперник судии, и судия тя предаст слузе, и в темницу ввержен будеши. Аминь глаголю тебе; не изыдеши оттуду, дондеже воздаси последний кодрант. Некоторые под соперником разумеют совесть, которая всегда противится злой воле и обвиняет поступающего худо; под путем — настоящую жизнь, во время которой должно быть благорасположенным или повиноваться тому, кто побуждает к добру и отклоняет от зла. Как к добродетели обыкновенно побуждает не только будущим, но и настоящим, как мы сказали в "Блаженствах", так, с другой стороны, отклоняет от зла не только будущим, но и настоящим. После того как отклонял от вражды будущею геенною, теперь отклоняет и устраняет настоящим судьею и тем, что случается ежедневно. Посему говорит: если даже влекут тебя к судилищу, будь благорасположен к своему сопернику, т. е. стань ему другом, хотя бы даже на пути, ведущем к судье, или — что то же — прежде чем придешь к судье. Тогда тебе можно примириться только уплатив деньги, которые Лука назвал деланием (Лк. 12, 58), так как они делают то, чего мы желаем, и доставляют, чего требуем. Лучше уплатить долг, чем быть присужденным к пене. Уплатив долг по любви, ты выигрываешь троякое благо: не будешь ввергнут в темницу, не израсходуешься до последнего и примиришься с противником. Если же будешь приговорен судьею, то подвергнешься, наоборот, троякому злу: будешь брошен в темницу, потеряешь последний кодрант, который Лука назвал последнею лептою (Лк. 12, 59), т. е. самым меньшим видом пени, к уплате которой ты будешь присужден, — и таким образом не примиришься. Естественно, что каким бы то ни было образом соперник победит тебя. Есть, впрочем, некоторые, изъясняющие эти слова таинственно, но Златоуст не принимает этого в отношении к настоящему месту.
Стих 27–28. Слышасте, яко речено бысть древним: не прелюбы сотвориши. Аз же глаголю вам, яко всяк, иже воззрит на жену ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердцы своем. И в Законе после того как сказано: не убий, поставлено: не прелюбы сотвори. Посему, восполнив предыдущую заповедь, переходит и к последующей, и дав надлежащее направление гневу, ставит пределы и для вожделения Как в предыдущей заповеди, прибавив: всуе положил различие между благовременным гневом и безвременным, так и в этой, прибавив ко еже вожделети, разграничил воззрение нестрастное от страстного. И не сказал просто: иже воззрит, но: иже воззрит с вожделением, то есть кто смотрит усердно, кто смотрит страстно, так что возбуждает желание к совокуплению. Такой наполнил уже свое сердце страстью и в душе уже совершил прелюбодеяние. Или: кто смотрит для того, чтобы возбудить пожелание. Такой сам искал страсти, сам спешил к вожделению и предался ему и, если не коснулся жены телом, то по крайней мере мыслью. А кто смотрит на нее мимоходом, или по какой-либо другой необходимости, тот свободен от вины. Женою здесь называет и замужнюю женщину, и отпущенную мужем, и девицу. Нужно знать, что наставление эти, хотя по видимому направлены к мужьям, относятся и к женам Муж есть глава жены (Еф. 5, 23), а с головою соединены и члены. Запретил внимательный взор, потому что из него проистекает страсть в сердце; страстное же сердце побуждает и тело к совокуплению. Посему Он уничтожил корень, чтобы, произрастив ветвь, он не принес плода.
Стих 29–30. Аще же око твое десное соблажняет тя, изми е и верзи от себе: уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, а не все тело твое ввержено будет в геенну (огненную): и аще десная твоя рука соблажняет тя, усецы ю и верзи от себе: уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, а не все тело твое ввержено будет в геенну. Не о членах тела говорит здесь (члены тела свободны от вины; они управляются душою и двигаются, куда она прикажет), но под правым глазом разумеет пригодного, подобно правому глазу, друга, а под правой рукой полезного, подобно правой руке, помощника, — будут ли это мужья или жены. Итак, говорит: если они соблазняют тебя к страсти, не щади их, но лиши их влияния на тебя, и брось от себя. И не сказал: умертви, но изми, разумея совершенное расторжение. Сказав: изми, не остановился на этом, но продолжал речь, присоединив: и верзи от себе, чтобы опять не стать дружным, находясь вблизи. Так как Он говорил о трудном деле, то показал и выгоду, происходящую отселе.
Стих 31–32.Речено же бысть, яко иже аще пустит жену свою, да даст ей книгу распустную. Аз же глаголю вам, яко всяк отпущаяй жену свою, разве словесе любодейнаго, творит ю прелюбодействовати: и иже пущеницу поймет, прелюбодействует. Вот указывает и другой вид прелюбодеяния. Древний закон приказывал, чтобы ненавидящий почему бы то ни было свою жену не удерживал ее, но отпускал, дав ей разводное письмо, чтобы не случилось убийство. Иудеи были почти непримиримы не только по отношению к женам, но и к детям. Посему Христос и сказал им: Моисей по жестокосердию вашему повеле вам пустити жены вашя (19, 8), но дать разводное письмо, чтобы впоследствии, когда отпущенная выйдет замуж за другого, отпустивший не мог взять опять ее, как свою жену, и чтобы отсюда не происходили беспорядки и раздоры. Научая вышеупомянутыми словами быть более кроткими, Христос теперь повелевает не только не отпускать жены, разве словесе любодейнаго, т. е. кроме вины любодеяния, называя здесь любодеянием — прелюбодеяние, — но и отпущенной не позволяет выходить за другого мужа. Кто отпускает свою жену не за вину любодеяния, тот делает ее прелюбодейною, если она соединится с другим мужем; а кто женится на отпущенной другим, тот прелюбодействует с чужою. Узаконив это, Он сделал и жену благоразумнее. Слыша, что никто не возьмет в жены отпущенную, она будет любить своего мужа и угождать ему. Таким образом, напоминая о вине прелюбодеяния и тому, кто без причины отпускает свою жену, и тому, кто женится на отпущенной другим, Он укрепил мир супругов и позаботился, чтобы не допускалось прелюбодеяние. Кто не отпускает и любит свою, тот не пожелает чужой. И тот, которому запрещается жениться на отпущенной другим, не отпустит своей.