Толкователи
Шрифт:
И вот, еще в самом начале Освобождения, когда все еще только начиналось, в нашем городе был устроен спонтанный праздник. И мы танцевали прямо на улицах. И на одной из улиц я встретила прекрасную девушку. Она тоже танцевала и всех вовлекала в свой танец. И я влюбилась в нее…
Сати умолкла.
Пока что рассказывать ей было довольно легко. Но за тот предел она никогда не переступала в разговоре с кем бы то ни было. Об этом она могла говорить только сама с собой, только в полной тишине, перед сном. И в этом месте своей биографии всегда ставила точку. У нее до боли стиснуло горло.
— Я знаю, у вас это считается не правильным, невозможным, — с трудом выговорила
— Только потому, что подобные союзы не приводят к рождению детей… И Комитет моральной гигиены считает, что…
— Да, я знаю, — перебила его Сати. — Отцы-основатели юнизма тоже так считали. И утверждали, что бог создал женщин, дабы они служили сосудом для мужского семени. Но после Освобождения мы уже не обязаны были скрываться из страха быть сосланными в исправительные колонии.
У нас ведь тоже существовали лагеря, подобные тем, куда вы ссылаете своих мазов. — Она смотрела на него с вызовом.
Однако он вызова не принял. Он согласно кивнул и стал ждать продолжения рассказа.
И Сати не смогла, рассказывая ему о себе, ни обойти эту тему, ни отказаться от честного разговора о ней. Нет, она решила говорить обо всем прямо; в том числе и об этом. Она непременно должна была рассказать это ему.
— Мы прожили вместе два года, — сказала она так тихо, что Яра даже чуть повернулся к ней, чтобы лучше слышать. — Она была очень красивая, гораздо красивее меня и гораздо умнее. И добрее. И она так замечательно смеялась! Иногда она смеялась даже во сне. Ее звали Пао.
Стоило Сати произнести это имя, и к глазам подступили слезы, но она их сдержала.
— Я была на два года старше, и она не сумела меня догнать, хотя и очень старалась. Чтобы не расставаться с нею, я специально осталась еще на год в Ванкувере. А потом мне пришлось уехать на подготовку в Экуменический центр в Чили. Это очень далеко от Ванкувера, на другом континенте, в Южном полушарии. Пао собиралась присоединиться ко мне через год, как только закончит университет. Мы хотели дальше учиться вместе, а потом составить настоящую команду Наблюдателей и отправиться на другие планеты. Мы обе много плакали, когда мне пришлось уехать в Чили, но разлука оказалось совсем не такой уж страшной, как нам обеим казалось. И время, если честно, пролетело достаточно быстро, потому что мы постоянно разговаривали друг с другом по телефону и с помощью Интернета и знали, что зимой непременно увидимся, а потом наступит весна, и она приедет ко мне, и мы будем вместе всегда. Мы действительно были неразлучны. Как мазы. Двое, которые на самом деле одно целое. Это было такое счастье — скучать по ней, потому что она у меня была! Да, она у меня была, и по ней можно было скучать, и можно было радоваться встречам с нею… И она говорила мне, что чувствует то же самое. Она говорила даже, что, когда я приезжаю, ей не хватает этого ощущения — возможности скучать по мне…
Сати давно уже плакала, но это не мешало ей говорить; слезы лились легко и обильно. Она лишь машинально сморкалась и вытирала глаза.
— На каникулы я прилетела в Ванкувер. В Чили стояло лето, а там была зима. И мы… мы обнимались, целовались, вместе готовили обед, потом отправились к моим родителям, затем к родителям Пао… И подолгу гуляли в парке, где росли большие, старые деревья. И все время шел дождь. Там вообще часто идут дожди. Я очень люблю дождь.
Слезы у нее высохли.
— Как-то раз Пао отправилась в библиотеку, которая находилась в центре города, чтобы что-то там посмотреть для экзамена, который предстоял ей сразу после каникул. Я собиралась пойти с нею вместе,
А в это время, как назло, случилась очередная вспышка Священной Войны. Внутри той секты существовала одна группировка — они называли себя «Очистителями Земли», — члены которой считали, что Далзул и Экумена — это слуги дьявола и должны быть уничтожены. Многие из этих людей служили прежде в вооруженных силах юнистов. И у них в распоряжении было довольно много оружия, которое они в свое время успели припрятать. Так что они довольно часто совершали вооруженные налеты на экуменические подготовительные центры.
Сати слышала, как звучит ее голос: он был таким же ровным и бесцветным, каким только что был у Яры.
— Они использовали даже беспилотные самолеты-бомбардировщики, которыми можно управлять на расстоянии. И посылали их издалека, например из Дакоты. Эти самолеты они прятали в особых шахтах под землей, а потом всего лишь нажимали на кнопку, и эти самолеты сбрасывали бомбы на мирные города. В тот раз они разбомбили наш колледж, городскую библиотеку, многие жилые дома в центре… Погибли тысячи людей. Подобные вещи постоянно случались в период Священных Войн. Пао просто оказалась одной из многих. Многих погибших. Просто еще одна девушка, еще один невинный человек, попавший под бомбы. И меня рядом с нею не было! Я только слышала рев бомбардировщиков…
Горло опять стиснула болезненная судорога, но так было всегда, стоило ей вспомнить тот день. И так будет всегда. И никуда ей от этого не деться. Некоторое время она не могла произнести больше ни слова.
— Ваши родители погибли? — тихо спросил Яра. Сати была тронута этим вопросом. Благодаря ему она вновь оказалась в той временной точке, где уже способна была отвечать.
— Нет, — сказала она. — У них все обошлось. Я потом к ним и переехала. А потом снова улетела в Чили.
Они еще немного посидели в молчании. В глубокой тиши этой Горы, в этих пещерах, полных жизни. Сати чувствовала себя смертельно усталой, выпотрошенной. По землистому цвету лица Яры и по его судорожно стиснутым рукам было заметно, что он тоже очень устал и измучен болью в позвоночнике, непрерывно терзавшей его. На сей раз молчание, которое хранили оба, казалось Сати после всего сказанного вполне заслуженной благодатью.
Прошло немало времени, прежде чем снаружи послышались голоса людей и Сати вынырнула наконец из своих раздумий.
Она различила среди прочих голосов голос Одиедина, и он действительно вскоре окликнул раненого, не заходя в палатку:
— Яра, ты как там?
— Входи, входи, — сказал Яра, и Сати откинула полог.
— Ax! — Одиедин, казалось, был немного удивлен. В слабом свете фонаря его темное лицо с высокими скулами и внимательно глядящими из-под густых бровей глазами казалось маской довольно симпатичного гоблина.
— Мы с Ярой беседовали, — пояснила Сати, выныривая из палатки и с наслаждением распрямляя спину.
— Вы уже закончили? А то нам нужно гимнастикой позаниматься. — И Одиедин опустился на колени, собираясь уже заползти в палатку.
— Он скоро сможет встать? — поспешно спросила у него Сати.
— Пользоваться костылями ему пока вредно… Да и трудно из-за поврежденного позвоночника, — как-то неопределенно ответил Одиедин. — И некоторые порванные мышцы и сухожилия тоже не успели восстановиться. Но мы над этим работаем.