Том 1. Дживс и Вустер

Вудхаус Пелам Гренвилл

Я понял, что она затеяла. Гасси не принадлежал к числу ее близких друзей, но у этой юной проказницы было доброе сердце, и если выдавался случай спасти жизнь человека, она его не упускала. Поэтому она воззвала к Раззяве, чтобы он вступился и вызволил Гасси. Достаточно было взглянуть на преподобного Пинкера, чтобы понять, что он пребывает в полной растерянности. Не представляя, с какого бока взяться за дело, он задумчиво потирал подбородок и был похож на ту самую кошку в пословице. [29]

29

…ту самую кошку в пословице — «…и хочется, и колется, как кошка в пословице» (У. Шекспир. «Макбет», акт I, сцена 7, перев. Б. Пастернака).

Я понимал, что его удерживает. Не это… как его? вертится на языке… Вспомнил — малодушие, то есть когда парень просто-напросто трусит. Так вот, я хотел сказать, что не малодушие удерживало Раззяву Пинкера. Думаю, и львы могли бы у него поучиться храбрости, заочно, а повстречай он Спода на футбольном поле, он без колебаний прыгнул бы ему на спину и завязал ему шею двойным морским узлом. Беда в том, что он был викарий, а церковное начальство косо смотрит на викариев, которые сворачивают шеи своим прихожанам. Вздуйте хорошенько свое духовное чадо, и вам крышка. Словом, преподобного Пинкера раздирали сомнения, и в конце концов он обратился к Споду, призывая его умерить свой пыл.

— Но-но, послушайте, знаете ли! Что? — промямлил он.

Я мог бы сказать Раззяве, что он взялся за дело не с того конца. Когда такая горилла, как Спод, входит в раж, увещевания малоэффективны. Видимо, сообразив это, преподобный отец приблизился к Споду, который тем временем старался придушить Гасси, и положил руку ему на плечо. Увидев, что и это не дает ощутимых результатов, Раззява потянул на себя. Раздался хруст, и рука Спода разжалась.

Не знаю, приходилось ли вам оттаскивать снежного гималайского барса от его жертвы, — скорее всего, нет, ибо большая часть человечества редко бывает в Гималаях, — но если когда-нибудь придется, то не ждите со стороны животного ничего, кроме негодования. Выяснилось, что Спод не уступает снежному гималайскому барсу. Разгневанный непростительным, как ему показалось, вмешательством в его личные дела, он двинул преподобного отца по носу, и все сомнения, которые до сих пор терзали Раззяву Пинкера, исчезли в одно мгновение.

По-моему, если существует на свете способ заставить человека забыть, что он посвящен в духовный сан, то это съездить ему хорошенько кулаком по носу. Еще минуту назад Раззява опасался, что церковное начальство его не одобрит, но теперь, насколько я понял, он сказал себе: «К черту церковное начальство!» или, может быть, что-то более подходящее для викария, вроде: «Пусть они все подавятся!».

Глядя на это первоклассное представление, я наконец-то понял, что означает выражение «воинствующая церковь». К моему глубокому сожалению, зрелище продолжалось недолго. Спод был исполнен волей к победе, но Раззява владел научным методом. Недаром он украшал собою университетскую сборную по боксу, не говоря уж о сборной по футболу. Короткая потасовка, и Спод растянулся на земле без признаков жизни, как утопленник, проведший в воде несколько суток. Левый глаз у него сразу затек, и рефери, наверное, мог бы досчитать над ним до ста, так и не дождавшись отклика.

— Молодчина! — удовлетворенно бросила Стиффи и спешно увела Раззяву Пинкера, видимо для того, чтобы омыть ему лицо и остановить хлеставшую у него из носа кровь. Я протянул Гасси очки, и он принялся машинально крутить их в руках. Похоже, он все еще пребывал в состоянии транса, и тогда я выдвинул предложение, по-моему, для него небезынтересное.

— Не подумай, что я настаиваю, Гасси, но не лучше ли будет тебе убраться отсюда подальше, пока Спод не очухался? Мне почему-то кажется, что, когда он придет в себя, у него будет плохое настроение.

Ну и скорость же мы с ним развили! Не успели последние слова сорваться у меня с губ, как мы с ним уже были в конце тисовой, а, может, рододендроновой аллеи, как ее ни назови, и еще некоторое время мчались, но потом все-таки перешли на шаг, и Гасси смог, наконец, высказаться.

— Ну и натерпелся я страху, Берти, — сказал он.

— Да уж, что и говорить, — согласился я.

— У меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь.

— Странно. Ты же не тонул.

— Не тонул, но, по-моему, принцип тот же. Слушай, я так благодарен Пинкеру за то, что он вмешался. Славный он малый.

— Таких поискать.

— Чего не хватает современной церкви, так это викариев, которые способны в случае необходимости задать хорошую трепку нахалам вроде Спода. Когда рядом с тобой такой парень, как преподобный Пинкер, чувствуешь себя в полной безопасности.

Я указал ему на обстоятельство, которое он упустил из виду.

— Но он не может всегда находиться рядом. У него и Детская воскресная школа, и Собрание матерей, и еще куча всяких дел. А Спод, не забудь, хоть и повержен, но скоро восстанет.

У Гасси отвисла челюсть.

— Совсем забыл.

— Послушай моего совета, исчезни на время, уйди в подполье. Стиффи одолжит тебе свой автомобиль.

— Наверное, ты прав, — сказал он и добавил что-то, как мне показалось, довольно обидное об устах младенцев. — Уеду сегодня же вечером.

— Не прощаясь.

— Конечно, не прощаясь. Нет, не туда, давай свернем налево. Хочу зайти в огород при кухне. Я обещал Эм, что приду к ней туда.

— Кому? Кому обещал?

— Эмералд Стокер. А кому же еще? Ей надо нарвать фасоли и прочей зелени к обеду.

И правда, Эмералд Стокер была в огороде. Она расхаживала с большой миской в руках, занятая своими домашними делами.

— Эм, я пришел с Берти, — сказал Гасси. Она круто повернулась, уронив несколько фасолин.

Я с беспокойством заметил, как просветлело все ее лицо до последней веснушки, когда она увидела Гасси. Будто перед ней возникло прекрасное видение, а не тщедушный очкарик. Ко мне она не проявила никакого интереса, только бросила коротко: «Привет, Берти». Все ее внимание было приковано к Гасси. Она оглядывала его, как мать оглядывает любимое дитя, заявившееся домой после драки с соседскими мальчишками. До этой минуты я по понятным причинам не замечал, в каком виде Гасси вырвался из рук Спода. Его словно пропустили через машинку для выжимания белья.

— Что… что ты с собой сделал? — проговорила она. — У тебя такой вид, будто по тебе грузовик проехал.

— Еще бы, — сказал я, — он выяснял отношения со Сподом.

— Спод? Это который? Человекообразная горилла?

— Он самый.

— И что же случилось?

— Спод чуть душу из него не вытряс.

— Ах ты, бедный ягненочек, — сказала Эмералд, адресуясь, естественно, к Гасси, а не ко мне. — Черт возьми! Попался бы он мне сейчас, я бы его проучила!

По странному стечению обстоятельств, ее желание сбылось. Послышался оглушительный треск и топот, будто стадо гиппопотамов продиралось к реке сквозь тростниковые заросли, и я узрел Спода, приближающегося со скоростью нескольких узлов с явным намерением немедленно возобновить процесс вытряхивания души из Гасси, прерванный Пинкером и, очевидно, зарегистрированный сознанием Спода под рубрикой «неоконченные срочные дела». Предсказав, что поверженное чудовище скоро восстанет, я как в воду глядел.