Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы
Шрифт:
Из милиции Леньку отпустили – под поручительство Стеши, взяв с него подписку о невыезде и прочитав предварительно хорошую нотацию.
…Несколько дней он жил дома, ожидая, что с минуты на минуту его вызовут в комиссию по делам несовершеннолетних, будут судить и отправят в тюрьму или в колонию для малолетних преступников.
Он уже подумывал, не стоит ли ему убежать, не дожидаясь суда, – уже изучал украдкой карту РСФСР и других советских республик, выбирая местечко подальше и потеплее,
– Ты куда это? – спросила она, увидев разостланную на столе и торопливо прикрытую газетным листом карту.
– Никуда, – смутился Ленька. – Я так просто… Географию повторяю…
– Повторяешь? Нет, уж ты лучше не повторяй…
Она свернула карту в трубку и с решительным видом сунула ее куда-то за шкаф.
– А я тебя, кавалер, поздравить пришла, – сказала она, присаживаясь к столу и доставая из портфеля какую-то бумагу.
– С чем? – удивился Ленька.
– Вот – на, получай путевку.
– В суд? – побледнел Ленька.
– Ну вот, уж и испугался. Суда над тобой не будет. Отвоевали мы тебя, казак. А это «путевка в жизнь» называется. Послезавтра утром к девяти часам придешь на Курляндскую, угол Старо-Петергофского… Знаешь, где это? Недалеко от Нарвских ворот, у Обводного… Спросишь Виктора Николаевича.
– Какого Виктора Николаевича? А что там такое?
– А там… Ну, как тебе сказать? Детский дом… интернат… специальная школа для таких, как ты, бесшабашных.
– Я не пойду, – сказал Ленька, насупившись.
– Почему же это ты так решительно: не пойду?
– А потому… потому что я, Стеша, уже не маленький в приютах жить.
– Нет, милый мой, в том-то и дело, что ты еще маленький. Тебе еще – знаешь? – расти и расти. Тебя еще вот надо как…
И маленькими сильными руками Стеша сделала такое движение, как будто выжимала белье.
– Ну как, договорились?
Ленька минуту подумал.
– Ладно, – сказал он. – Но только, Стеша, вы не думайте, я ведь все равно долго там не пробуду.
– Убежишь?
– Убегу.
– Куда же ты – на Дон или на Кубань думаешь?
Стеша рассмеялась, обняла мальчика и, потрепав его жесткие вихры, сказала:
– Эх, ты – партия номер девятнадцать!.. Никуда ты, голубчик, не побежишь. Глупости это. От хорошего на худое не бегают.
…В среду утром Ленька пришел по указанному в путевке адресу. Это был обыкновенный, ничем не примечательный городской трехэтажный дом. Внизу помещались обувной магазин, кооператив и маленькая частная лавочка. Единственный парадный подъезд был забит досками. Глухие железные ворота, выходившие в переулок,
Ленька долго стучал по зеленому шершавому железу, пока не заметил толстую кривую проволоку звонка, торчавшую из облупленной кирпичной стены. Он дернул озябшей рукой проволочную петлю и услышал, как где-то в глубине двора задребезжал колокольчик. Через минуту заскрипели по снегу шаги, в воротах приоткрылось маленькое квадратное окошечко, и черный косоватый глаз, прищурившись, посмотрел на Леньку.
– Кто такая? – с татарским акцентом спросили за воротами.
– У меня путевка.
– Показывай.
Ленька вынул и показал бумажку.
В скважине заерзал ключ, калитка приоткрылась.
– Иди прямо, – сказал сторож-татарин.
Ленька пошел и услышал, как за его спиной с грохотом захлопнулась калитка.
Сердце его тоскливо сжалось.
«Как в тюрьме», – подумал он.
Во дворе человек десять мальчиков в черных суконных бушлатах и в ушастых шапках пилили дрова. С ними работал высокий немолодой человек в стеганом ватнике и в сапогах с очень коротенькими голенищами. На длинном носу его поблескивало пенсне.
Подойдя к работающим, Ленька поздоровался и спросил, где тут можно видеть Виктора Николаевича.
– Это я, – сказал человек в стеганке, отбрасывая в сторону березовое полено. – У тебя что – путевка?
– Да.
– А ну давай ее сюда.
– А-а, Пантелеев? Леня? – сказал он, заглянув в Ленькины бумаги. – Как же… слыхал про тебя. Ты что – говорят, сочинитель, стихи пишешь?
– Писал когда-то, – пробормотал Ленька.
– Когда-то? В ранней молодости? – улыбнулся заведующий. – Ну что ж, товарищ Пантелеев. Здравствуйте! Милости просим!..
Он снял варежку и протянул Леньке большую, крепкую мужскую руку. Из-за его спины выглядывали и смотрели на Леньку дружелюбные, насмешливые, равнодушные, добрые, румяные, бледные, пасмурные и веселые лица его новых товарищей. А сам Ленька, не теряя времени, опытным взглядом бывалого человека уже оценивал обстановку. Вот забор. За забором дымится высокая железная труба какого-то крохотного заводика. Правда, над забором торчат острые железные гвозди. Но при желании и при некоторой сноровке перемахнуть через такой заборчик – пара пустяков.
Он не собирался жить в этом детдоме больше одной-двух недель. Он был уверен, что убежит отсюда, как уже не раз убегал из подобных учреждений.
Но случилось чудо. Ленька не убежал. И даже не пробовал бежать…
Впрочем, здесь начинается уже другая, очень большая глава в книге Ленькиной жизни. Забегая вперед, можно сказать, что в этом приюте Ленька пробыл почти три года. Конечно, никакого особенного чуда здесь не было. Просто он попал в хорошие руки, к настоящим советским людям, которые настойчиво и упорно, изо дня в день лечили его от дурных привычек.