Том 1. Рассказы и повести
Шрифт:
С этими словами он вынул из кармана фехерварский нож, раскрыл его и вспорол подкладку жилета, из которого выпало обернутое в множество промокательных бумаг второе письмо за пятью печатями: особо заботливое хранение должно было свидетельствовать о важности послания.
— А ну, давайте его сюда, — полураздраженно, полусмеясь, сказал Калап…
Но едва он начал читать, как лицо его приобрело синевато-свинцовый оттенок, и чем дальше пробегал он глазами по бумаге, исписанной крупными буквами, тем больше хмурил и без того омраченный лоб. Дочитав до конца, потрясенный Калап молча положил письмо в карман: трубка его погасла, он хотел ее снова набить, однако вместо кисета вынул из кармана письмо и вновь прочитал его. Но, конечно, на бумаге стояло то же, что и прежде. Дрожащей рукой Калап отер лоб.
— Я согласен! — мучительно простонал он, и лицо его залила смертельная бледность. — До полудня сообщу обо всем дочери.
VII
Тайна
Тут мы на некоторое время прервем нашу историю и поищем в темном прошлом тайну, что сплела сюжет нашего рассказа. Нам придется вернуться вместе с дядюшкой Калапом на семнадцать лет назад, к тому времени, когда он был в расцвете сил, незадолго до того женился, словом, наслаждался, как говорится, медовыми годами, если конечно, «месяц» может, словно резина, растянуться на года! Однако в данном случае это вероятно, ибо господин Калап с трудом добился своей жены, а что труднее дается, всегда больше ценится.
Впрочем, почтенную госпожу Калап мы упомянули только из-за того, что название этой главы — «Тайна». Ну, а там, где есть тайна, ищи женщину, тогда и найдешь ключи к тайне.
Царствие ей небесное, бедняжке госпоже Калап, мир праху ее, но только ведь она и в самом деле всему была причиной! Зачем вышла она замуж за господина Калапа, коли Петера Карци любила? Зачем родителей послушала, что предпочли состоятельного Иштвана Калапа управляющему имением, который ко всему еще отцом семейства был — у него после рано умершей жены сын-сирота оставался. Хотя, конечно, что правда, то правда, по обычаям того времени девичье сердце слишком мало значило, чтобы отцу возражать осмелиться. Но если можно оправдать ее брак с нелюбимым, то где искать оправдания тому, что и после замужества не выбросила она из головы красавца Петера Карци?
Любви трудно приказывать, но и ревности не легче. Да, это следовало бы знать бедняжке Боришке.
Судьба пожелала, чтобы сразу после медового месяца молодожены поехали на свадьбу к одному родственнику, куда злой рок привел и Карци.
Тотчас же после венчанья молодой муж велел было запрягать, но Боришка не согласилась.
— Ой, останемся еще хоть на часок!
Этот час был для Калапа мучителен: нигде он не находил себе места, голова у него горела, ноги дрожали, сердце громко стучало. В возбуждении он прислонился к стене дома и закрыл налитые кровью глаза. Ему хотелось подумать, в душе его зрел темный план. Подозрение и гнев — дурные советчики! Перед закрытыми глазами молодого мужа проносились придуманные им самим видения, отчаянная лихорадочная фантазия рисовала ужасные картины, на фоне обманутой любви, словно змеи, грозно извивались чудовища с головами, напоминавшими лицо молодой супруги, два страшных глаза пронзали его насквозь и жгли, будто адским огнем.
Задрожав, он пощупал лоб, с которого градом лил пот. «Наяву я вижу это или во сне? — думал он. — Не может быть, чтобы такое наяву было».
В эту минуту в доме заиграла музыка, послышался старый добрый чардаш.
Калап подошел к окну и заглянул в зал. То, что он увидел, сразу убедило его: увы, он не спит?
Его Боришка рука в руке, сердце к сердцу танцует с Карци, головка ее отдыхает у него на плече, а рука Карци сжимает ее тонкую талию. О, проклятье. Кто может знать, что они там шепчут друг другу?
Вне себя, он ворвался в зал и, когда жена выделывала самые ловкие па, схватил ее за руку, опередив красавца партнера. Как раз шла самая кокетливая часть чардаша: тут партнерша словно говорит: «Возьми меня, я твоя…» — Час прошел, — глухо сказал Калап. — Едем! Раскрасневшееся, пылающее личико молодой женщины сразу поблекло, она умоляюще подняла на мужа большие голубые глаза.
— О, еще полчаса… Только полчаса! Мне так здесь хорошо!
— Тебе здесь хорошо!
Это все решило. Больше не было никаких сомнений. Признаки вернее всего говорят тому, кто умеет их читать. В первое мгновение сильного мужчину словно электрическом током ударило по нервам, в следующее мгновение по ним пробежал страшный холод. Прорвавшийся гнев окрасил его щеки, потряс все существо, но губы его не предали. Как раз безмерность гнева и подала ему злобный совет сдержаться, не выдать того, что кипит внутри.
— Ну, что ж, я не против, — с деланным равнодушием произнес он, — можем остаться хоть до утра: мне и самому не особенно хочется уезжать.
Он холодно отвернулся от жены и куда-то исчез, целый вечер его не видели; правда, бывшие влюбленные не очень-то и обращали на это внимание.
Однако около полуночи он снова появился и молча расхаживал по залам — единственная мрачная фигура среди веселящихся гостей. Приятели думали, что он здорово перебрал, а потом отсыпался где-то в овине на сене и до сих пор полностью не пришел в себя после возлияний.
Но голова у господина Калапа болела сильнее, чем обычно от вина. Он едва дождался случая, когда наконец смог остаться с Карци наедине.
— Вы дворянин, не так ли? — тихо спросил он.
— Дворянин, — отвечал тот, устремив на Калапа сверкающий гневом взгляд.
— Ежели дворянин, значит, не трус. Не говорите никому ни слова и через полчаса незаметно выберитесь отсюда и сойдите за мною в сад. Я буду ждать вас у пасеки. Нам с вами пора свести счеты!
— Приду! — дерзко шепнул Карци и, гикнув, с веселым неистовством прямо на глазах у господина Иштвана Калапа пустился в пляс с его женой, из-за которой они оба чуть позже отправятся сводить счеты к пасеке.
Но ждать себя долго он не заставил; на стене соседнего овина обрисовались две темные тени — Калапа и Карци.
— Ну, я пришел, — вызывающе произнес Карци, прислонившись к столбу пчельника. — Что вам от меня угодно?
— Прямо могу сказать, отгадать нетрудно, — ответил Калап.
— Ну-с?
— Мне кажется, нам двоим тесно на этом свете.
— Я и сам так думаю…
— Ах, вот как? Тем лучше, по крайней мере, скорее с этим покончим. Знаете, где я был, пока вы развлекались?
— Меня это не интересует. Калап сделал нетерпеливый жест.
— Я сел на коня и съездил домой за пистолетами.
— И прекрасно сделали, — сказал Карци холодно.
— Пистолеты заряжены. Извольте идти за мной!
Карци молча последовал за Калапом. Они прошли по широкому полю, на котором даже в темноте белела тропинка, разрезавшая его пополам и уводившая в темные заросли ивняка. Калап шел первым; в середине зарослей он остановился, словно задумавшись, но затем снова двинулся быстрым шагом.