Древнюю чашу нашел он у шумного синего моря,В древней могиле, на диком песчаном прибрежье.Долго трудился он; долго слагал воединоТо, что гробница хранила три тысячи лет, как святыню,И прочитал он на чашеДревнюю повесть безмолвных могил и гробниц:«Вечно лишь море, безбрежное море и небо,Вечно лишь солнце, земля и ее красота,Вечно лишь то, что связует незримою связьюДушу и сердце живых с темной душою могил».
Мрамор гробницы его — в скорбной толпе кипарисов: Радостней светит меж них синее лоно небес.Ангел изваян над ним с опрокинутым светочем жизни: Ярче пылает огонь, смертью поверженный
В белом песке золотое блеснуло кольцо.Я задремал над Днепром у широкого плеса,Знойною ласкою ветер повеял в лицо,Легкой прохладой и запахом свежего теса…Ярко в воде золотое блеснуло кольцо.Как его вымыли волны на отмели белой! —Точно к венчанию… Искрился солнечный блеск,Видел я плахты, сорочки и смуглое тело,Слышал я говор, веселые крики и плеск…Жадной толпою сошлись они к отмели белой!Жадно дыша, одевались они на песке,Лоснились косы, и карие очи смеялись,С звонкими песнями скрылись они вдалеке,Звонко о берег прозрачные волны плескались…Чье-то кольцо золотится в горячем песке.О, красота, тишина и раздолье Днепра!Помню, как ветер в лугах серебрил верболозы,Помню, как реяла дальних миражей игра…
Домой я шел по скату вдоль Оки,По перелескам, берегом нагорным,Любуясь сталью вьющейся рекиИ горизонтом низким и просторным.Был теплый, тихий, серенький денек,Среди берез желтел осинник редкий,И даль лугов за их прозрачной сеткойСинела чуть заметно — как намек.Уже давно в лесу замолкли птицы,Свистели и шуршали лишь синицы,Я уставал, кругом все лес пестрел,Но вот на перевале, за лощиной,Фруктовый сад листвою закраснел,И глянул флигель серою руиной.Глеб отворил мне двери на балкон,Поговорил со мною в позе чинной,Принес мне самовар — и по гостинойПолился нежный и печальный стон.Я в кресло сел, к окну, и, отдыхая,Следил, как замолкал он, потухая.В тиши звенел он чистым серебром,А я глядел на клены у балкона,На вишенник, красневший под бугром…Вдали синели тучки небосклонаИ умирал спокойный серый день,Меж тем как в доме, тихом, как могила,Неслышно одиночество бродилоИ реяла задумчивая тень.Пел самовар, а комната беззвучноМне говорила: «Пусто, брат, и скучно!»В соломе, возле печки, на полу,Лежала груда яблок; паутиныПод образом качалися в углу,А у стены темнели клавесины.Я тронул их — и горестно в тишиРаздался звук. Дрожащий, романтичный,Он жалок был, но я душой привычнойВ нем уловил напев родной души:На этот лад, исполненный печали,Когда-то наши бабушки певали.Чтоб мрак спугнуть, я две свечи зажег,И весело огни их заблестели,И побежали тени в потолок,А стекла окон сразу посинели…Но отчего мой домик при огнеСтал и бедней и меньше? О, я знаю —Он слишком стар… Пора родному краюСменить хозяев в нашей стороне.Нам жутко здесь. Мы все в тоске, в тревоге…Пора свести последние итоги.Печален долгий вечер в октябре!Любил я осень позднюю в России.Любил лесок багряный на горе,Простор полей и сумерки глухие,Любил стальную, серую Оку,Когда она, теряясь лентой длиннойВ дали лугов, широкой и пустынной,Мне навевала русскую тоску…Но дни идут, наскучило ненастье —И сердце жаждет блеска дня и счастья.Томит меня немая тишина.Томит гнезда родного запустенье.Я вырос здесь. Но смотрит из окнаЗаглохший сад. Над домом реет тленье,И скупо в нем мерцает огонек.Уж свечи нагорели и темнеют,И комнаты в молчанье цепенеют,А ночь долга, и новый день далек.Часы стучат, и старый дом беззвучноМне говорит: «Да, без хозяев скучно!Мне на покой давно, давно пора…Поля, леса — все глохнет без заботы…Я жду веселых звуков топора,Жду разрушенья дерзостной работы,Могучих рук и смелых голосов!Я жду, чтоб жизнь, пусть даже в грубой силе,Вновь расцвела из праха на могиле,Я изнемог, и мертвый стук часовВ молчании осенней долгой ночиМне самому внимать нет больше мочи!»
ветер, и дождик, и мгла Над холодной пустыней воды.Здесь жизнь до весны умерла, До весны опустели сады.Я на даче один. Мне темноЗа мольбертом, и дует в окно.Вчера ты была у меня, Но тебе уж тоскливо со мной.Под вечер ненастного дня Ты мне стала казаться женой…Что ж, прощай! Как-нибудь до весныПроживу и один — без жены…Сегодня идут без конца Те же тучи — гряда за грядой.Твой след под дождем у крыльца Расплылся, налился водой.И мне больно глядеть одномуВ предвечернюю серую тьму.Мне крикнуть хотелось вослед: «Воротись, я сроднился с тобой!»Но для женщины прошлого нет: Разлюбила — и стал ей чужой.Что ж! Камин затоплю, буду пить…Хорошо бы собаку купить.
Высоко в небе месяц ясный,Затих волны дремотный плеск.Как снежно-золотое поле,Сияет в море лунный блеск.Плыла меж небом и землеюНад морем тучка, наплылаНа край луны — и вдруг широкоНас мягкой тенью обняла.Далеко золотое полеПокрылось матовым стеклом,И ветер, шелестя травою,Пахнул полуночным теплом.Счастливым и глубоким вздохомВолна вздохнула в полусне —И как доверчиво, как нежноТы вся прижалася ко мне!Но вспыхнул блеск на горизонте,Тень по горам в леса ушла —И снова мы сидим недвижно,И снова ночь, как день, светла.Спит море под луною ясной,Блестит на влажных камнях мох…О, ночь любви! Ужель и в счастьеНам нужен хоть единый вздох?
Раскрыт балкон, сожжен цветник морозом.Опустошен поблекший сад дождями.Как лунный камень, холодно и бледноНад садом небо. Ветер в небе гонитСвинцовые и дымчатые тучи,И крупный ливень с бурей то и делоБежит, дымится по саду… Но еслиВнезапно глянет солнце, что за радостьОвладевает сердцем! Жадно дышишьДушистым влажным воздухом, уходишьС открытой головою по аллее,Меж тем как над аллеей все приветнейСинеет небо яркое — и вдругС гумна стрелою мчится белый турманИ снежным комом падает к балкону,За ним другой — и оба долго, долгоПьют из лазурной лужи, поднимаяСвои головки кроткие… Замрешь,Боясь их потревожить, весь охваченКакой-то робкой радостью, и мнится,Что пьют они не дождевую воду,А чистую небесную лазурь.
Как дым, седая мгла морозаЗастыла в сумраке ночном.Как привидение, березаСтоит, серея, за окном.Таинственно в углах стемнело,Чуть светит печь, и чья-то теньНад всем простерлася несмело, —Грусть, провожающая день,Грусть, разлитая на закатеВ полупомеркнувшей золе,И в тонком теплом ароматеСгоревших дров, и в полумгле,И в тишине, — такой угрюмой,Как будто бледный призрак дняС какою-то глубокой думойГлядит сквозь сумрак на меня.
Тьма затопляет лунный блеск,За тучу входит месяц полный,Холодным ветром дышат волны,И все растет их шумный плеск.Вот на мгновенье расступилсяЗловещий мрак, и, точно ртуть,По гребням волн засеребрилсяДрожащий отблеск — лунный путь.Но как за ним сгустились тучи!Как черный небосклон велик!..О ночь! Сокрой во тьме свой лик,Свой взор, тревожный и могучий!