Том 12. Надо убрать труп
Шрифт:
– Убирайтесь с дороги! – приказал Вилан. – Мы должны узнать, что произошло!
– Умоляю вас! – завопила Ширли. – Подождите еще немного! Мы узнаем, что там случилось, как только они выйдут из комнаты. Если мы сейчас войдем…
– Привет, Ширл! – окликнул я ее. – Раз уж здесь Чак, почему бы вам заодно не поинтересоваться у него, в какую из папок в его офисе Керри спрятала фотографии?
Воцарилось мертвое молчание. Плечи брюнетки дрогнули, и она медленно обернулась. На помертвевшем, без единой кровинки лице оставались огромные, как черные дыры, глаза, кожа лица стала похожа на старый, высушенный временем пергамент. Губы Ширли слабо шевелились, но она не смогла выдавить из себя ни звука.
– В чем дело, Ширли? – сочувственно поинтересовался я. – Язык проглотила?
И вдруг она широко раскрыла рот и пронзительно завопила. Я поморщился – высокий, резкий звук ее голоса, казалось, вот-вот разорвет мои барабанные перепонки. Но Джоанна Вейч позаботилась обо всем: подняв руку, она отвесила Ширли звонкую пощечину, и та, отлетев к стене, моментально замолчала. Наступила тишина. И вдруг на меня посыпался град вопросов.
А я-то думал, что лейтенант Шелл должен быть счастлив. Я не добавил ему ни одного трупа. Все остались живы. Ширли Симпсон и Хол Дрисколл чувствовали себя прекрасно. Рыжему Шумейкеру было несладко, но, когда пройдет шок, он станет как новенький или почти как новенький. В конце концов, за копов я не отвечаю. Странно, но мне показалось, что лейтенант Шелл чем-то недоволен. Поэтому я провел два самых отвратительных в моей жизни дня в его участке в Санта-Байе, переругиваясь с ним. А в это время наш общий приятель Мартин Шумейкер отдыхал в больнице, делая вид, что пытается оправиться от шока. С Дрисколлом и Ширли все оказалось гораздо проще – они говорили не умолкая.
Я – одинокий страж на башне. Выглянув из окна своей квартиры на пятнадцатом этаже небоскреба возле самого Центрального парка, я лениво подумал: а не привиделось ли мне все это? Вот уже пара недель, как я вернулся домой из Санта-Байи, и все это время бездельничаю. Нигде ничего не происходит. Не было ни новых клиентов, ни забавных происшествий. Ничего, что хоть немного могло бы скрасить мое унылое существование. Это несправедливо, обиженно подумал я. Похоже, меня зачислили в ряды монахов-отшельников, причем даже не спросив моего мнения.
Мои размышления прервали пронзительные трели звонка. Я мрачно решил, что это кто-нибудь просто ошибся дверью. Открывать не торопился, подумав, что, кто бы это ни был, он догадается о своей ошибке раньше, чем я доберусь до дверей. Звонок зазвонил снова. На этот раз гораздо настойчивее: последовала целая серия коротких, требовательных трелей. Наверное, человек за дверью настолько непроходимо туп, что даже не в состоянии сообразить, что попал не туда, угрюмо подумал я и нехотя поплелся к двери.
Я широко распахнул ее, и в мою холостяцкую квартиру впорхнула очаровательная блондинка. Она, как видение, проскользнула мимо меня, пока я глупо таращился ей вслед. Не иначе как решила, что я живу в лифте, подумал я, закрывая дверь и устремляясь за ней в погоню. Нагнал девицу уже в гостиной. Она была одета так же, как в тот самый первый день, когда я увидел ее. Черная шелковая блузка туго обтягивала пышную, упругую грудь, которая сейчас опять привела меня в трепет, а брюки из белой шерстяной ткани красиво облегали изящные бедра и подчеркивали длину стройных ножек.
– Шанни О’Тул! – присвистнул я. – Глазам своим не верю! Неужели двадцать миллионов «зеленых» не побрезговали навестить меня, убогого?!
– К тому времени, как закончился этот кошмар в Санта-Байе, – прошептала она, – и этот безмозглый лейтенант прекратил читать мне нотации, а Чак Вилан перестал наконец бубнить, что мое безрассудное поведение вынудило его чистую, наивную Керри позволить втянуть себя в эту авантюру… – Шанни с трудом перевела дыхание. – Знаете, что тогда случилось, Бойд? Я решила, что пора мне покончить с этой мерзкой шайкой!
– Неужели? – недоверчиво спросил я.
Очаровательная нижняя губка строптиво надулась.
– Вот я и вернулась в Манхэттен и заперлась в квартире, чтобы спокойно все обдумать. Этот грязный лицемер, мерзкий подонок, пародия на любящего родственника, я имею в виду своего дядюшку, – холодно процедила она. – В первую очередь он виноват, что все так случилось. Во вторую очередь – вина Керри, Джоанны Вейч – в-третьих, потом – Дрисколла и этой мерзкой парочки – Ширли и Шумейкера. Моей вины тут нет!
– Ну и слава богу! – кивнул я.
– Ну… – Она еще больше надула губки. – Может быть, и есть, но совсем чуть-чуть! Не столько вина, сколько просто-напросто глупость! Что бы там ни было, теперь я скоро унаследую эти двадцать миллионов, и будь я проклята, если не заслужила их! – Она с вызовом взглянула мне в лицо. – У меня до сих пор была собачья жизнь. И я заслужила каждый проклятый цент этого проклятого наследства!
– Все правильно, – согласился я. – Двадцать миллионов «зеленых» – прекрасное успокоительное!
– Я избавилась от Чака, – с довольным видом сообщила Шанни. – Похоже, он собирался и в будущем распоряжаться моим состоянием. Поэтому я и отправила его в Европу разобраться на месте, как обстоят дела с инвестициями в промышленные предприятия. Вернется же он не раньше того дня, как все перейдет в мои руки. Это либо избавит его от больших неприятностей, либо, наоборот, причинит новые. Во всяком случае, от меня он больше ничего не дождется!
– Не прикажете ли приготовить выпить? – раболепно промямлил я. – Я принесу кубки из чистого золота!
– Я кое-что должна вам, – продолжала девушка, не обратив внимания на мое кривлянье. – Только представьте, мне казалось, что вокруг меня настоящие друзья, а все они оказались бандой воров и убийц! А вы были мне неприятны, раздражали меня, и что же?! Вы были единственным, кто смог уберечь меня от участи худшей, чем смерть!
– Можете прислать мне чек по почте, – сухо сказал я. – Меня это вполне устроит.
– Скоро пришлю, – перебила она. – Чек на десять тысяч долларов. Конечно, это просто малая толика той огромной благодарности, что я испытываю к вам. Но мне показалось, что это вполне приличная сумма. – Она фыркнула. – Весьма приличная, как я думаю.